На этот раз его шлепок снова пришелся по столешнице, хотя и по-прежнему беззвучно, и он неуклюже откинулся на спинку стула.
— Но мы же не римляне, — заметил сэр Джордж через мгновение. Он побоялся произнести еще хоть слово, потому что, если Командир вспомнит что-нибудь из этого разговора — и поймет, что проговорился, — позже у него будет один очень простой способ исправить свою ошибку.
— Конечно, нет, — сказал Командир. — В некотором смысле, это тоже хорошо. Конечно, это удивило меня. Я никогда не ожидал увидеть столько изменений на одной планете за такой короткий период. Между вами и римлянами не могло быть больше восьмисот или девятисот ваших лет, и только взгляните на все различия. Это неприлично. О, — он снова махнул рукой, — вы, конечно, все еще примитивны. Ничего не изменилось. Но мы успели в самый последний момент. Еще пять или шесть ваших столетий или около того, и вы, возможно, действительно использовали бы настоящее огнестрельное оружие, а мы не могли допустить это. Маловероятно, я признаю, но вы уже экспериментировали с ним. — Командир посмотрел на сэра Джорджа. — Не могу не задаться вопросом, как вы так быстро додумались до этой идеи. Могли ли шарнхейшиане ошибиться и предложить ее вам?
— Идея "огнестрельного оружия"? — сэр Джордж нахмурился.
— По-моему, вы называете это "потс-де-фер", — сказал Командир.
— Горшки для разведения огня? — сэр Джордж моргнул в неподдельном ужасе. — Но это всего лишь игрушки, Командир! Возможно, они хороши для отпугивания лошадей и людей, которые никогда с ними не сталкивались, но вряд ли это серьезное оружие. Даже бомбарды — не более чем шумная помеха для тех, кто знает свое дело! Да мои лучники перебьют любую армию, у которой хватит глупости вооружиться таким оружием. На самом деле арбалеты гораздо эффективнее, чем они!
— Без сомнения, так оно и есть — сейчас, — ответил Командир. — Но так не останется. Конечно, у вас впереди еще тысяча лет или около того, прежде чем кто-нибудь разработает по-настоящему эффективное стрелковое оружие. Тем не менее, я полагаю, что это довольно хороший пример того, почему они в первую очередь приняли Главную директиву. Если бы шарнхейшиане каким-то образом не заразили ваш мир, вы бы вообще никогда не изобрели порох — по крайней мере, так быстро.
Он сделал еще один большой глоток, и сэр Джордж решил держаться подальше от вопроса о том, откуда берется порох. Сам он знал об этом предмете очень мало — такое оружие стало доступно в Европе только при его жизни, и, как и большинство его современников-военных, он слабо верил, что оно когда-нибудь станет столь же эффективным полевым оружием. Конечно, такие грубые, недальнобойные, опасные устройства никогда не представляли бы угрозы превосходству его лучников! И все же, казалось, что Командир находил их существование очень важным, что вызывало у него немалое беспокойство. Создавалось впечатление, что начало экспериментирования людей с ними было чем-то угрожающим, и сэр Джордж не собирался утверждать, что шарнхейшиане не имели никакого отношения к разработке. Кроме того, откуда ему было знать, что делала конкурирующая гильдия?
— В любом случае, — сказал Командир, слова его были еще более невнятными, чем когда-либо, — хорошо, что мы нашли вас вовремя. Мы бы вообще не смогли вас использовать, если бы у вас было огнестрельное оружие. Это было бы явным нарушением Главной директивы и вызвало бы вопросы. Люди бы тоже заметили, и Совет начал бы задавать свои собственные вопросы.
Он снова наклонился к сэру Джорджу и на этот раз похлопал англичанина по колену с таким видом, который у другого человека показался бы заговорщицким.
— А так, на самом деле, это никого не волнует. Просто еще одна кучка примитивов с оружием на мускульной тяге, беспокоиться не о чем. Никто из инспекторов Совета даже не знает о людях достаточно, чтобы понять, что вы и римляне — представители одного вида, и если кто-нибудь из них когда-нибудь заметит, мы знаем, куда вложить взятки, чтобы убедить их в том, что они ошибались. Кроме того, — еще одно похлопывание по колену, — вы все вне закона. — Сэр Джордж нахмурился, озадаченный странной фразой, и Командир хлопнул себя по колену в третий раз. — Никаких документов, — сказал он, и слова его стали настолько невнятными, что сэру Джорджу стало практически невозможно разобрать их даже как слова, не говоря уже о том, чтобы уловить концепцию, стоящую за ними. — Вытащил вас из самого эпицентра бури. Все на вашей дурацкой планете думают, что вы все утонули — и без нас тоже бы утонули, знаете ли. Но это означает, что даже если Совет проведет расследование, он не найдет никаких доказательств контакта между нами и вашим миром, потому что, кроме того, что вытащили вас из воды и угнали пару сот лошадей посреди ночи, ничего не было. Так что у нас есть своя маленькая армия, и если только какой-нибудь инспектор не проявит любопытства, никто даже не спросит, откуда вы взялись.
Командир снова откинулся на спинку стула и потянулся за своим кубком. Но его ощупывающая рука перевернула его, и он посмотрел на него сверху вниз. Теперь его центральный глаз был почти таким же расфокусированным, как и второстепенные, а его странные, скошенные набок веки начали закрывать их все.
— В'т в'м и `твет, Ш'рнхейш, — пробормотал он. — Д'маете, р'зрушили мою к'рьеру, не так ли? Но кто с'бирается...
Его голос совсем затих, глаза закрылись, и он обмяк на сиденье. Верхняя часть его рта приоткрылась, и оттуда донесся свистящий звук, который, как понял сэр Джордж, должен был быть эквивалентом храпа у его вида.
Человек сидел на своем стуле, оцепенело глядя на Командира, пока дверь снова бесшумно не открылась. Он быстро поднял глаза и увидел в проеме одного из телохранителей своего хозяина. Человек-дракон повелительно махнул когтистой лапой, и сэр Джордж заметил, что другая его рука покоится на оружии, висящем в ножнах на боку.
Может быть, это и есть то, что Командир на самом деле имел в виду под "огнестрельным оружием"? — внезапно задумался он. Даже настоящий дракон не может извергать более горячий "огонь", чем они... И они, безусловно, гораздо опаснее любого дурацкого горшка с огнем!
Человек-дракон снова сделал знак, смысл которого был ясен, и сэр Джордж вздохнул и поднялся. Конечно, они не оставили бы его наедине с потерявшим сознание Командиром. Без сомнения, они наблюдали за ним через какой-нибудь глазок и пришли забрать его, как только Командир потерял сознание. Но обратили ли они хоть какое-то внимание на разговор Командира перед тем, как он потерял сознание? И даже если бы обратили, догадывались ли они, что сэр Джордж может осознать важность того, что сказал ему Командир?
Он надеялся, что нет, так же как и на то, что Командир не вспомнит всего, о чем он проговорился. Потому что, если бы остальные догадались или Командир вспомнит, сэр Джордж почти наверняка умер бы.
В конце концов, командиру их любимой армии когда-нибудь пришло бы в голову, что если кто-то из Совета — где бы и что бы это ни было — начнет сомневаться в происхождении этой армии, то всей армии придется исчезнуть.
Навсегда... и никаких следов, которые могли бы связать гильдию Командира с планетой, которую запретил "Совет".
— Ты уверен, любовь моя?
Леди Матильда Уинкастер откинулась на подушки под ярким тентом и с серьезным выражением лица посмотрела на своего мужа. Несмотря на трудности с пониманием настроений пришельцев, недоверие Командира было очевидным, когда сэр Джордж в первый раз попросил разрешения у англичан разбить палатки за пределами корпуса огромного корабля. Это было давным-давно, всего лишь в третьем мире, куда их доставили, и Командир очень внимательно относился к сэру Джорджу, предостерегая от любой мысли о том, что англичане могут ускользнуть и спрятаться от своих хозяев. Сэр Джордж не усомнился в этом предупреждении и предпринял шаги, чтобы не менее убедительно донести его до своих подчиненных. Он также был в состоянии понять, почему Командир был поражен тем, что кто-то может предпочесть палатку под открытым небом всегда идеальной температуре и роскоши корабля. Конечно, у англичан, несомненно, было гораздо меньше такой роскоши, чем у их хозяев, но то, что они имели, превосходило все, чем мог бы похвастаться любой король или император на Земле.
Они были хорошо осведомлены о чудесах, и, несмотря на свое пленение, не были настолько глупы, чтобы отвергать их. Но у них также была врожденная тяга к открытому небу и естественному воздуху... даже к "естественному воздуху" планет, которые никогда не были домом для представителей их вида. В хорошую погоду многие из них предпочитали спать на свежем воздухе, под дуновение ветерка, под пение птиц, которых на данной планете принято считать птицами, и под журчание текущей воды. И даже те, кто неизменно возвращался на борт корабля на ночь, иногда наслаждались трапезой на свежем воздухе. Действительно, праздники-пикники часто напоминали фестиваль или ярмарку на Земле, помогая им сплотиться и укрепить чувство общности.
И они были не только армией, но и сообществом. Во многих отношениях им повезло, что среди них было так мало людей благородного происхождения, часто думал сэр Джордж. Он сам был единственным настоящим дворянином, и, кроме него и Мейнтона, только один рыцарь, сэр Генри де Марикур, мог претендовать на какое-либо высокое происхождение. Остальные его люди были простого происхождения... как и их жены. Это означало, что, особенно с леди Матильдой во главе, они решили не обращать внимания на сомнительное происхождение многих незамужних женщин лагеря, которые присоединились к ним в их вынужденном изгнании. Большинство из тех, кто посещал лагерь, хотя и далеко не все, довольно быстро обзавелись мужьями. Некоторые предпочли этого не делать, и отец Тимоти согласился, учитывая обстоятельства, не выступать против них. Мужчин было гораздо больше, чем женщин, и единственное, что могло вызвать проблемы среди них, — это неравенство в численности. Без сомнения, отец Тимоти предпочел бы, чтобы все женщины были законными супругами, но он тоже в свое время был солдатом. Он понимал характер людей, которые все еще оставались такими, и был способен оценить необходимость приспосабливаться к условиям, в которых они были вынуждены жить.
В результате даже те женщины, которые продолжали заниматься своим первоначальным ремеслом, не подверглись остракизму, как это могло бы быть, и сплоченная группа семей сформировала ядро английского сообщества. Неуклонно растущее число детей (как законных, так и незаконнорожденных) еще больше укрепляло это чувство общности, и, несмотря на всю горечь, с которой сэр Джордж относился к своему рабству, даже он сам должен был признать, что испытывает благоговейный трепет при мысли о том, что ни один из этих детей не погиб в младенчестве. Несомненно, это был самый ценный из "предметов роскоши", которые им предоставляли их хозяева. Однако самым странным (хотя трудно было выбрать что-то самое странное) был тот факт, что матери очень немногих из этих детей помнили о своих родах. Поначалу это вызывало некоторое недоумение и даже ужас и разговоры о "подменышах", но со временем женщины привыкли к тому, что их дети почти всегда рождаются во время одного из периодов их сна. Медик объяснил процесс, указав, что избавляться от таких отнимающих много времени забот, как беременность, имеет смысл только во время сна, и после первоначального периода крайнего беспокойства большинство женщин согласились с этим. Сэра Джорджа позабавило (но не удивило), что почти во всех случаях женщины рожали большинство детей "старомодным" способом.
Он улыбался даже сейчас, вспоминая об этом, но его внимание было приковано к вопросу жены. Одной из истинных причин, по которой он просил размещать своих людей вне корабля, была его уверенность в том, что все, сказанное на борту, будет подслушано одним из умных механических шпионов их хозяев. Вполне вероятно, что те же самые шпионы могли подслушивать их и за пределами корабля, но он надеялся, что это будет хотя бы немного сложнее. И подозревал, что даже самому умному механизму было бы трудно уследить за несколькими сотнями отдельных разговоров на открытом воздухе, на фоне шума ветра и воды. Это означало, что такие экскурсии были единственным временем, когда он чувствовал себя в безопасности, обсуждая опасные вопросы.
Хотя даже тогда, размышлял он, единственным человеком, с которым он по-настоящему обсуждал их, была Матильда.
— Да, я уверен, — сказал он наконец, встречаясь взглядом с ее серыми глазами и отвечая на ее вопрос. Боже, она прекрасна, подумал он со знакомым чувством удивления и благоговения. На семь лет моложе его — или, по крайней мере, на семь лет моложе там, на Земле, — ее огромные глаза и великолепие золотистых волос восхитили его с того самого момента, как он увидел ее. Она была более знатного рода, чем он, но его дед и отец-солдаты были бережливыми людьми, а Уикворт был таким поместьем, которое могло понравиться любому отцу благородного происхождения.
Их брак был выгоден с политической точки зрения, но в нем было и нечто большее, что стало одной из причин теплых отношений с графом Кэтуоллом, которыми так дорожил сэр Джордж. Граф был любящим отцом. Он отказался выдавать свою дочь замуж ради собственной выгоды, потому что хотел, чтобы она вышла замуж по любви, и был удовлетворен тем, что она поступила именно так, когда наблюдал за ней со своим зятем.
Он также активно поощрял стремление своей дочери к образованию, что было почти неприлично, и сэр Джордж был искренне благодарен ему за это. Любовь Матильды была основой его собственной силы, но она также стала его самым мудрым и надежным советчиком.
— Я не думаю, что он осознает, что раскрыл так много, — продолжал барон, поднимая кубок с вином, чтобы скрыть движение своих губ, и говоря очень тихо, — но я уверен в этом. Более уверен, чем мне хотелось бы.
— Но, конечно, больше нет никаких сомнений в том, что мы действительно так ценны для его гильдии, как он утверждает, — отметила леди Матильда. — Они не стали бы так легко отказываться от инструмента, ценность которого они так высоко оценивают.
— Гм. — Сэр Джордж отставил кубок в сторону, затем потянулся, демонстративно зевнув. Он улыбнулся жене и положил голову ей на колени, улыбнувшись, когда она пощекотала кончик его носа стебельком местной травы. На посторонний взгляд, они были всего лишь двумя людьми — удивительно молодыми и привлекательными — влюбленными друг в друга, но его глаза были серьезны, когда он смотрел на нее снизу вверх.
— Мы действительно ценны, — согласился он, — но также и те, кем ты нас только что назвала: инструмент. Ты не провела с ним столько часов, сколько я, любимая. Хотел бы я этого не делать, но я это сделал. И в ходе этого понял, что мы не представляем для него абсолютно никакой ценности, кроме как инструменты. Он смотрит на нас так, как мы могли бы смотреть на лошадь или корову. Определенно, с меньшей симпатией, чем я питаю к Сатане!
— Потому что мы не такие, как он? — пробормотала леди Матильда с озабоченным выражением лица, и сэр Джордж пожал плечами.
