Весна новой эры

Впрочем, поменялось в культуре немало... Даже в кино на смену тем же комедиям пришла тематика борьбы с Долгой зимой... И хоть за весь год фильмов было снято хорошо если штук пять, но все они были посвящены Долгой зиме — кое-где даже со вставками документальных кадров. Как, например, посвященный эвакуации Норильска фильм 'Магистрали жизни'... Или 'На перевале', где было показано, как раздолбайство, безответственность и надежда на 'авось' при организации работы чуть не привели к железнодорожной катастрофе... Когда оторвавшаяся секция тепловоза с отключенными тормозами несколько десятков километров буквально летела по рельсам, разогнавшись до скорости в 120 км/ч, а крушения удалось избежать лишь благодаря четкой и слаженной работе дежурной по станции и машиниста маневрового локомотива, сумевших за четыре минуты освободить станцию для сквозного проезда... Или фильм 'Среди пустоши', где показывали про жизнь эвакуированных на юге бывшей Казахской ССР, про создание нового сельскохозяйственного района. Был фильм и про ввод войск в Иран. Хотя название его у Михаила вылетело из головы, но запомнилось, что там показывали про курдов — про то, как в свое время часть их народа вынуждены были бежать в СССР от преследование шахскими властями и все эти годы ждали возможности вернуться. Но что самое интересное — всюду стало меньше идеологической болтовни, а через сюжет словно проходила главная идея: настоящий коммунист и комсомолец проявляет себя в деле.

— Привет, Вик! — жена Михаила уже была в столовой и даже заняла место в очереди. — Что там сегодня-то?

— Уха, — ответила девушка.

Что ж — вполне привычное дело. Особенно сейчас, летом — рыбу-то вон прямо рядом в Волге ловят, хоть ее поголовье и прилично снизилось из-за замора и вылова в прошлом году. Сегодня вон, например, щука была... К рыбе туркестанская картошка с луком и небольшим количеством моркови. На 'второе' — салатик из тепличных овощей с основательно всем поднадоевшей грибной колбасой... После чего можно немного прогуляться по территории завода, посмотреть на грядки с овощами между цехов, на приготовленные к отгрузке двигатели на поддонах...

— И не поверишь, что тут самолеты делали! — вдруг заметила Вика.

Ну да, практически ничего авиационного на территории завода не осталось... И будут ли тут когда-нибудь еще делать самолеты? Знает, наверное, лишь в Совете Министров СССР!

— Ага, — согласился с ней Михаил. — Не скажешь...

— Знаешь, грустно почему-то, — произнесла Вика. — Вот еще недавно тут делали летающие машины... Красивые, величественные, могучие... А сейчас делаем самые обычные двигатели. Это словно... не знаю даже, как выразиться...

— Еще одно напоминание о Долгой зиме...

— Скорее даже не о ней, — не согласилась девушка, — а о том, что было до нее...

— О светлом прошлом...

— Да, — чуть нахмурившись, согласилась девушка. — Как тебе удается такие точно это почувствовать?

'Еще бы!' — грустно усмехнулся Михаил. Уж больно знакомое чувство... Прямо как тогда, в 90-е, парни виде цехом полумертвых или и вовсе уже развалившихся заводов. Когда знаешь, что вот еще недавно тут-то было то-то и то-то, а сейчас... уже ничего нет. Или пока еще еле-еле теплится жизнь, но все может окончательно рухнуть в любой момент. Вот уж когда появляется чувство той самой 'тоски по светлому прошлом'... И осознание того, что это не вернется уже никогда. Что все безнадежно...

По сравнению с тем сейчас хоть не было того чувства безнадежности. Была все же хоть какая-то уверенность в будущем — их лично, их города, их страны... И пусть пока было еще до конца не понятно, каким будет это будущее, но что оно есть — это точно. 'Интересно, как будут потомки тех же европейцев или американцев смотреть на развалины их заводов, их электростанций, на руины промышленных объектов, — вдруг подумал Михаил. — Будут ли тоже с ностальгией вспоминать про то, что когда-то там была могучая цивилизация? Или будут смотреть с непониманием — а что это такое, что за хлам?'

Но думать особо некогда уж... Пора возвращаться на свои рабочие места! И, распрощавшись до вечера, Михаил с Викой направляются на свои рабочие места. А впереди последние августовские дни и уже сентябрь... Когда придет пора учиться, а им снова придется учиться и работать одновременно.

Глава 6.

— Проклятые москали! — выругался Микола, глядя на заканчивающиеся запасы продовольствия.

Уже третий месяц он не мог даже высунуться из своего схрона. Все окрестности взяли контроли советские военные, вместе с предателями из местных жителей прочесали буквально все вокруг. И хоть его схрон пока не нашли, но это явно не надолго.

А ведь как все хорошо начиналось! Когда наступила столь лютая зима, что регулярно заваливало все перевалы, надолго прерывая сообщение с остальной местностью, Микола решил, что настало их время! Проклятую москальскую власть они скинули в ту же зиму — попутно, правда, пришлось перерезать почти половину села, кто был за Советы. Но что с ними, с зрадниками-то, церемониться? И почти два месяца до них никому не было никакого особого дела! Кругом все настолько плохо было, что два месяца никто толком и не знал, что у них произошло! Сообщили, правда, москалям, что погиб де при несчастном случае председатель — так Микола его заместителем был. И долгое время все считали, что у них все в порядке! Пока не оказалось, что кто-то из зрадников сумел-таки добраться до властей и сообщить про произошедшее. Странно было, как они выжили — зимой-то посреди гор и лесов, но факт оказался фактом. По весне к ним приехали солдаты — и пришлось бежать, спасая свои шкуры!

И все равно в прошлый год москали действовали как-то не особо активно. Как выяснил Микола, те безжалостно давили все выступления и наводили свой порядок в селах и небольших городках, где еще оставались 'истинные патриоты'. Причем, если после войны пойманных судили и отправляли в лагеря, то сейчас их буквально сразу же ставили к стенке! Но вот в некоторых удаленных деревеньках москали практически не появлялись, и тем более не прочесывали леса. Вместо этого они стали вооружать входящих в состав их партии предателей короткоствольным оружием! И теперь застать их врасплох и вырезать было невозможно! Наоборот — украинских патриотов принялись отстреливать как собак бродячих!

Но отсидеться в 'медвежьем углу' еще можно было... Вот и Микола с сообщниками сначала забрался в далекую деревню, куда и летом-то добраться было почти невозможно. Там провели и вторую зиму! А потом и туда пришли москали! И снова бегство в леса — но теперь солдаты принялись и их прочесывать! Они попытались дать бой, но те и вооружены были лучше, и более многочисленны, и с ними были проводники из зрадников! И все осталось бесполезно!

К началу осени их уже практически не осталось... И оставшихся загнали в самые что ни на есть крысиные норы! Как хорошо, что у Мыколы еще с той войны схрон был, и припасы он пополнял регулярно. И все равно... К концу июля от его банды не осталось почти никого. Недавно же в одной из вылазок погиб и его последний сын — он пытался украсть продовольствие, но оказалось, что москали успели взять под контроль все происходящее вокруг! Без специального пропуска даже за околицу деревни не высунешься — из-за чего все перемещения людей с легкостью отслеживаются. И хоть Микола про это еще и не знал, но когда в окрестности появились войска москале — стало понятно, что все кончено. И пусть еда у него еще есть, но хватит ее буквально на пару недель. А что дальше? Да ничего!

— Товарищ майор! Может, артиллерией накрыть этот лесок? — внезапно послышался чужой голос буквально где-то над головой.

'Проклятье! — мысленно выругался Микола. — Прямо рядом стоят!' С какой бы радостью он сейчас убил хоть одного москаля! Особенно если того, майора! Вот только Микола понимал, что это будет последним, что он успеет сделать. После этого его тут же и убьют! А ему уж слишком хотелось жить! Жить любой ценой! 'Брат мой в лагере помер, а меня не возьмете!' — подбадривал себя Микола. Брата-то его, вместе с отцом, взяли в сорок восьмом и вписали двадцатку. Оба там и померли. Как и еще многих истинных патриотов постигла та же самая участь!

— А где гарантия, что накроем его схрон? — послышался сверху голос того самого майора. — Мне-то на это дерьмо плевать... Завалит его землей — туда гниде и дорога. Но если не попадем куда нужно? Наобум-то палить много можно, и без гарантии уничтожения.

— А 'Градом' если? — предложил кто-то еще.

— 'Градом'? — задумчиво произнес майор. — Расточительство, конечно... 'Градом' мелкую шайку уничтожать. Но, с другой стороны, другие десять раз подумают. Запрошу у командования чтобы прислали машину...

'Градом? — удивленно подумал оказавшийся невольным слушателем этого мини-совещания Микола. — Что такое 'Град'? О чем они?'

* * *

Но вот и первый день учебы... Буквально накануне, кстати, и Квета похвалилась второй четверкой — теперь по истории. Так что ей теперь на выбор предлагали либо пойти в медтехникум на середину второго курса, или куда-нибудь на другую специальность. Например, переводчиком. Английский-то она знает? Правда, тут в первую очередь требовалось бы знание 'технояза'. Более того — ей сразу предупредили, что лет через десять специальность ей придется сменить — например, на переводчика со словацкого... Читать-то она на нем умеет, писать тоже может научиться — было бы желание. Ну или на кукую другую специальность — но тогда уже со сдачей вступительных экзаменов, что для первых двух вариантов не требовалось. Ибо знание английского ее будет однозначно лучше любого школьного уровня, ну а по медицине — тут готовы были 'подтвердить' ее прежние оценки. Проведут только этакий экзамен, который подтвердит, насколько она действительно знает нужные темы. Оставшегося времени ей как раз хватило бы чтобы повторить все нужное... И с выбором словачка пока еще не определилась.

А вот численность их курса еще больше сократилась! Даже с учетом студентов из эвакуированных их было меньше половины от того количества, что было набрано в 1966 году. Правда, большинство все же бросила учебу еще в прошлом году, в этом уже так... мелочь, можно сказать. И все равно неприятно... Ведь совсем скоро стране потребуется множество технических специалистов, а где их взять? А негде! Не выучились. Те, кто мог бы стать учеными и инженерами, сейчас точат болты да крутя гайки на заводах или где-нибудь в тех же теплицах, разгребают снег и варят трубы в коммунальном хозяйстве, ремонтируют тепловозы в депо... И так оно по всей стране! И ничего уже с этим не поделаешь — так надо! Можно, конечно, надеяться на потом, но многие ли вернутся к учебе после Долгой зимы? А ведь и знания школьные постепенно теряются... А, значит, что? А все! Совсем скоро на производствах начнется дефицит инженерных кадров — старые уйдут на пенсию, а новых не выучили!

Впрочем, скоро и в целом дефицит людей начнется... Недавно совсем Михаил листал в научной библиотеке последнее издание справочника 'СССР в цифрах'. Демографический провал дикий будет! И ведь тоже ничего не поделаешь... Массово рожать детей сейчас — чушь! Тут вырастить бы тех, что уже есть у людей! В условиях хронического недоедания, лютых зимних морозов, нехватки много чего необходимого... И когда всевозможные ясли попросту прекратили свое существование, а матерям приходится минимум до года с детьми сидеть. А у кого они родились летом — так и минимум до полутора. Отпуска из-за этого же хоть и продлили, но после трех месяцев матери должны работать на дому — тут уж работу всем найдут. И Михаил подозревал, что, помимо дефицита рабочих рук, тут смысл был и в другом. Чтобы все не начали массово рожать чтобы не ходить на работу! Найдется ведь немало и таких людей — кто в первую очередь будет думать о себе, а не том, как им растить ребенка в таких условиях.

А, значит, что? Да жопа полная с кадрами скоро будет... Уж не это ли и еще одна из причин того, что правительство так заинтересовалось высказанными им идеями по автоматизации производства? Тот же Госплан ведь должен был уже все просчитать и спрогнозировать! А еще ведь и заболевания... Многие люди в таких условиях жизни ведь уже успел заполучить свою порцию хронических болезней разной тяжести. И это тоже не лучшим образом скажется на демографии... и пусть прямо сейчас погибло народу меньше, но общий 'провал' может получиться не меньше того, что был в Великую Отечественную. Просто он будет отсрочен по времени. Плюс еще возрастет диспропорция между мужчинами и женщинами, ведь наиболее тяжелая работа выпадет на долю первых. И оттого сильнее всего подорвет именно их здоровье. Да и погибнет тоже больше. Да уж... Не скоро еще получится преодолеть последствия Долгой зимы!

— Это что, с нами теперь еще и 'эти' будут учиться? — послышался внезапно где-то в стороне возмущенный голос одного из студентов.

— Кто 'эти'? — не понял в первый миг Михаил.

— Из Штатов которые! — ответил ему тот же голос.

Как раз сейчас они вышли из аудитории после первой в этом году лекцию и теперь топали на следующую пару. Странно... Он же, вроде, не замечал никого чужого? Или есть все же? Хотя когда пригляделся — и впрямь двоих обнаружил: пацан и девчонка. И оба словно в каком-то кольце отчуждения, все стараются от них подальше держаться. Что бы там не говорили на комсомольском собрании летом, от человека можно потребовать относиться к другому без дискриминации, не делать тому ничего плохого. Но нельзя заставить или потребовать с кем-то дружить или кого-то любить. Вот и сейчас другие студенты старались держаться подальше от этой парочки. К тому же, даже не все студенты комсомольцами-то были, так что и на собраниях тех не все были... Хотя таких было все же большинство.

Откровенно говоря, Михаилу американцы тоже были неприятны... И его счет к ним был куда больше! Не только за Долгую зиму, но и за их роль в развале СССР в той жизни. И кто знает, не принял ли участие в этом и кто-то из этой вот парочки студентов? Вот только неправильно это все — валить вину за произошедшее на эту вот парочку... Уж к Лонг-Вэлли они точно не имели никакого отношения. И не стоит делать так, чтобы те чувствовали себя нежеланными и нелюбимыми чужаками — им теперь в одной стране жить... Только что-то даже ему мешало спокойно с ними общаться. Странно, но первой среагировала Вика.

— Привет! — шагнув к парочке американцев, произнесла девчонка. — Я — Вика. А вас как зовут?

— Привет! — первым поздоровался пацан. — Я Ник Грин...

— А я — Катлин Тейлор, — явно удивленно взглянув в их сторону, произнесла девчонка.

— Ну будем знакомы, — улыбнулась Вика.

Следом за ней с 'новенькими' поздоровался и Михаил — и это словно стало каким-то спусковым крючком... И вскоре они уже вполне себе спокойно общались, что даже несколько удивило Михаила. Но, видимо, их пример оказался заразителен. Тем более, что они комсомольцы, чуть ли не передовики производства и лучшие студенты с их потока... Можно сказать, те, кого обычно ставят в пример.

— Мы не виноваты в Катастрофе! — чуть ли не плача говорила девчонка. — У меня в тот день погибли отец с братом!