Помогла, как это ни странно, глубокая медитация. Чувствуя, что из-за постоянных неудач начинаю злиться, я решил устроить перерыв. Вытянулся в кровати, закрыл глаза, максимально расслабился, отогнал назойливые мысли и сделал несколько глубоких вдохов. На третьем мое сознание начало отключаться. Опасаясь, что снова уйду в режим гибернации, я мысленно завопил: 'Отмена! Отмена!'. И разум послушно возобновил работу, радостно сигнализируя о готовности к выполнению новых задач.
— Ага, еще бы красивую заставку повесил с надписью: 'Добро пожаловать!' — недовольно буркнул я.
И тут меня осенило. Зачем усложнять себе жизнь, опираясь на смутные ощущения? Мой мозг — тот же компьютер. Не надо заниматься шаманизмом, ритуальными плясками с бубном пытаясь добиться от него результата. Выйдет, как у чукчи с телефоном. Нужно действовать по науке: установить рабочую систему, загрузить хороший софт, найти материал и определить задачу. А дальше умная машина сама все сделает.
Я закрыл глаза, представил перед собой экран монитора, рядом неразлучный дуэт — клаву с мышкой, и сосредоточился. Итак, примем как данность, что система у меня имеется и работает без сбоев уже много лет, необходимые программы давно установлены и обкатаны. Задача — вырезать небольшой фрагмент из многосерийной документальной кинохроники под названием 'Моя жизнь'. Что делаем? Запускаем простейший редактор видео, выбираем фильм... Ого, какая у меня богатая фильмотека! Тут есть и комедии, и приключения, и документальное кино, отдельно — папка с порнушкой. Ее объем вызывает уважение, но, судя по эскизам файлов, в подавляющем большинстве клипов я присутствую только в роли наблюдателя.
Нет, в сторону ее! Возьмем что-нибудь нейтральное. Файл, помеченный как 'поход в кино, Лена, лето 2008' подойдет. Отматываем на нужное место, как раз на начало сеанса, устанавливаем там флажок 'Начало', проматываем... Стоп, не так далеко! Это уже тема вышеупомянутой папки. Назад, еще немного... Вот оно — титры. Ставим флажок 'Конец' и нажимаем на кнопку 'Вырезать фрагмент'. Хлоп — и все лишнее исчезло. Прекрасно! Теперь то, что у меня получилось, нужно отправить Мурке. Значит, запускаем почтовик. Нет, прежде нужно закрыть редактор.
В этот момент у меня возникло странное ощущение, словно я что-то забыл, а перед глазами всплыло окошко, виденное дома не раз, с надписью 'Хотите сохранить результат?'. И я расхохотался. Нет, какой же я баран! Целый час упрямо бился головой об стенку, пытаясь отрезать кусок воспоминаний, вместо того, чтобы просто скопировать необходимое! Мысленно выбрав 'Сохранить как', я поместил в видеотеку новый файл, незатейливо обозвав его 'Проверкой'. Затем поглядел на Мурку и весело поинтересовался:
— Подруга, хочешь сходить со мной в кино?
— Хочу, — немедленно отозвалась большая кошка. — А что такое 'кино'?
— Сейчас покажу, — сказал я и вгляделся в янтарные глаза.
Теперь подхватить выбранное воспоминание было легко. Оно ощущалось, как некое инородное тело, вызывая в мыслях легкий зуд, словно застрявшее в зубах семечко. Скатав кусочек памяти в удобный комок, я толкнул его подруге. Секунду спустя уже знакомое чувство сообщило мне, что передача прошла успешно. Подруга замерла, занятая осмыслением полученного, а я порадовался своему успеху, но вскоре почувствовал все тот же зуд. Вырезанный фрагмент все так же остался на месте, в разделе с прочим видеоматериалом. Я хотел его удалить, чтобы не засорять голову, но поразмыслил и решил не спешить. Пригодится еще! При случае Ушастику перекину, пусть порадуется моим достижениям.
— Ник, это было кино? — спросила очнувшаяся кошка.
— Ага. Понравилось?
Лучше бы не спрашивал.
— Да! Понравилось! Очень! — радость Мурки не имела границ, а ее мысли оглушали меня. — Я такого никогда не видела! Потрясающе! Необычно! Спасибо, что показал мне это! Спасибо-спасибо-спасибо...
Продолжая тараторить, марилана принялась исступленно вылизывать мое лицо. Сначала я еще пытался увернуться, но мы с Муркой были в разных весовых категориях, потому пришлось смириться и позволить шершавому языку навести лоск на моей физиономии.
Когда эмоциональная буря утихла, Мурка вняла уговорам и слезла с меня. И сразу закидала вопросами — как у меня получилось все это увидеть, не принимая участия в основном действии, как я быстро перемещался в разные места, а то и вовсе присутствовал в нескольких одновременно, почему предпочел не вмешиваться в события, а только наблюдал... Прервав возбужденную подругу, я рассказал ей о великом искусстве кинематографии. Заодно по все той же аналогии наловчился быстро создавать понятийные образы (ничего сложного — выбрать картинку и снабдить ее текстовыми пояснениями), с которыми рассказ пошел веселее.
Кошка впечатлилась достижением человеческой цивилизации, но вопросов меньше не стало. Теперь они касались сюжета фильма. Мурку интересовало, отчего наши боги предпочитают общаться с людьми с помощью ткани, зачем молодому воину потребовалось взрывать амулетами крыс, если он мог убить всех издалека, и почему его самка решила оборвать свою жизнь, вместо того, чтобы подарить любимому детенышей. Выслушав все это, я сперва офонарел, а потом полез проверять — что же я такое показал Мурке.
Оказалось, вместо милой романтической комедии, как предполагалось, большая кошка просмотрела боевик 'Особо опасен'. Перипетии сюжета я не помнил, и чтобы найти ответы пришлось пересмотреть фильм. Делал я это в компании мариланы, по ходу объясняя подруге все непонятки. Попутно понял, отчего Мурка так бурно отреагировала — в этом фрагменте воспоминаний присутствовали мои эмоции. Не особенно сильные, поскольку до этого момента я успел пересмотреть немало хороших боевиков, и новизны ощущений не было, но они послужили катализатором чувств большой кошки.
Благодаря этому открытию следующим этапом моего обучения стала редактура воспоминаний. Под руководством подруги я учился корректировать выбранный фрагмент памяти, разбирать его на составляющие, удалять ненужное или наоборот, добавлять понятийные образы. Короче — развлекался, как мог. Напоследок, чтобы закрепить успех и утолить нездоровое любопытство, я попросил у Мурки разрешения покопаться в ее памяти. Если с Даром получилось, то почему бы не попробовать?
— Хорошо. Я открою тебе свой разум, — с готовностью ответила подруга.
Глядя в ее широко распахнутые глаза, я сосредоточился и постарался вызвать вокруг себя серый туман, решив не изобретать велосипед. Сначала это не удавалось, но потом я припомнил необходимое ощущение, и дело пошло. Пропали звуки, тени в комнате начали сгущаться. Вскоре они вылезли из углов и окружили нас, постепенно поглощая солнечный свет. Странно, но никаких картинок не появлялось, а чернота вокруг становилась все гуще и насыщеннее. Вот она полностью скрыла тело Мурки, вот погас последний лучик, а из всего окружающего мира остались только янтарные глаза, пристально глядевшие на меня.
'Что-то пошло не так!' — подумал я и попытался прервать эксперимент.
Но было поздно. В следующий миг глаза исчезли. Я почувствовал, как падаю в черное ничто. Вдали послышался чей-то крик, а разум захлестнул дикий ужас, в котором растворилось беспомощное сознание...
Когда я очнулся, вокруг царил мрак. Но страха не было. Меня окружало тепло, а рядом лежало что-то большое, мягкое и родное. Почувствовав смутное беспокойство, я завозился и уткнулся носом в мягкое. Оно оказалось пушистым и живым. От него хорошо пахнет. По нему так приятно водить мордой. Внезапно я что-то нащупал. Какой-то отросток торчал из большого и теплого. Подчиняясь желанию, я ухватил этот отросток ртом и сдавил. Из него что-то брызнуло. Это привело меня в восторг. Вкусно! Сладко! Еще хочу! Я дергал отросток и глотал горячую жидкость, пока не почувствовал усталость. Отпустив источник наслаждения, я прижался поплотнее к теплому.
Хорошо. Спокойно... Неправильно. Кто это сказал? Здесь есть еще кто-то? Не хочется думать, хочется спать. Но спать нельзя! А почему? Ведь я так хочу. Нужно выбираться отсюда! Зачем? Здесь так приятно, тепло и вкусно. Я останусь... Нет, ты нужен мне! Кому? Кто ты? Ответа нет, но он мне уже не важен. Я вдруг понимаю, что не могу больше двигаться. Мое тело не желает подчиняется. Внутри нарастает паника. Подчиняясь ей, я что есть силы рвусь на свободу, и ощущение мягкости пропадает. Пропадают абсолютно все ощущения, и я оказываюсь в черной пустоте, где нет ни верха, ни низа. Это абсолютное ничто еще страшнее странного оцепенения. Я лихорадочно ищу из него выход, ищу путь к свету... И нахожу его.
Свет ослепительно яркий, он заставляет глаза слезиться. Я щурюсь и оглядываюсь по сторонам. Везде пятна. Цветные, разные. Одни двигаются, другие нет. Что это такое? Питомник. Откуда я это узнал? Что означает это слово? Непонятно. И странно, что я до сих пор чувствую пустоту вокруг себя. Я умею летать? Но я же лежу неподвижно! Лежу? Сразу приходит ощущение — мне в брюхо упирается нечто жесткое. Неприятно. Я пытаюсь устроиться поудобнее, чтобы жесткое не так давило, но чувствую тряску. И звуки. Раньше я их не замечал. Какие они громкие! И почему-то доносятся сверху. Интересно, что издает эти звуки?
Тут пятна резко смещаются, и я падаю. Но прежде чем успеваю испугаться, мои лапы касаются твердого, а жесткое перестает давить. Я верчу головой, вижу рядом что-то большое. Хочу к нему! Но лапы плохо подчиняются, а большое быстро удаляется. Обидно. Рядом со мной падает нечто темное. Я попрыгиваю, но тотчас плюхаюсь обратно на твердое, изо рта вырывается писк. Я настороженно замираю, не сводя глаз с темного. Оно не шевелится. Надо его исследовать! С трудом подбираюсь к темному и начинаю обнюхивать. Потом пытаюсь укусить. Мягкое! Хотя и не родное. Что это и зачем оно? У него есть вкусное?
Пока я тычусь мордочкой в поисках источника, появляются мысли. Главная все та же — 'неправильно'. Но есть и другие: 'найти способ', 'двигаться дальше по памяти'. Я не прислушиваюсь. Я разочарован. Вкусного нет. Но в мягкое можно завернуться, и будет тепло. Сделав это, я закрываю глаза. И снова ощущаю, что не могу пошевелиться. Да что же это такое! Мне это не нравится. Тогда иди вперед! А вперед, это куда? Я пойду! Если там будет вкусное и родное. И я смогу двигаться. Я очень этого хочу!
Подчиняясь моему желанию, темнота сменяется светом. Я понимаю, что бегу. Мне весело и радостно. Мое тело сильное и быстрое, я чувствую, как ветер шевелит мою мягкую шерстку. Рядом бегут похожие на меня. Черные, пушистые. Я помню, с ними забавно играть. И сейчас мы играем. Кто прибежит первым, тот получит много вкусного. Я хочу вкусное, и потому быстро перебираю лапами. Впереди очередное препятствие. Прыжок, еще один, и сухие бревна остаются за спиной.
Я впереди, я радостно рычу, предвкушая победу. Но кто-то бьет меня в бок. Лапы заплетаются, и я едва не падаю. Мимо меня проносится соперник. Он плохой! Я ненавижу его! Вчера он отобрал у меня подстилку и больно ударил когтями по морде. Я не дам ему выиграть! Но момент упущен, и пушистый собрат первым достигает яркой тряпки. Он хватает ее и вместе с добычей гордо подходит к большому.
Большой. Он не такой, как все мы. Он умеет делать всякие интересные штуки, придумывает разные игры. Сейчас он забирает добычу моего соперника и дает тому миску вкусного. Меня переполняет обида. Я же почти победил! А теперь придется опять бегать вокруг логова, пока большому не надоест.
'Это эльф' — появляется мысль.
Большой с длинными лапами — эльф? Пусть будет так. А я тогда кто? 'Человек' — откуда-то приходит подсказка. Понятно. Надо запомнить: эльфы большие и ходят на двух лапах, человеки передвигаются на четырех, покрыты шерстью и имеют хвост. Хотя, что-то внутри меня сопротивляется этому утверждению. И при слове 'человек' перед глазами появляется размытый облик совсем не моего сородича.
Тем временем большой... нет, эльф снова отправляет меня и других бегать. Это уже не так весело. Я устал и проголодался. Но я помню, если отказаться бегать, то вкусного не получишь. Я уже пробовал. Но хуже всего то, что пока я работаю лапами, в голове рождаются мысли и образы. Я не могу их разобрать. Они странные. Но одно слово слышится чаще других. Ник. Что это значит? Это действие, вещь, явление, имя? Внутри разливается согласие. А чье имя?
'Твое!' — приходит ответ.
Значит, меня зовут Ник. Пусть так. Раньше никак не звали. Вот у бо... эльфа точно есть имя. Другие эльфы обращаются к нему только по имени. Правда, оно сложное, длинное, я не запомнил. Вот Ник — хорошее имя. Простое. Ник-Ник-Ник! Странно, когда я это произношу, перед глазами появляется чье-то лицо. Оно похоже на лица эльфов, но все же отличается от них. Позабыв о беге, я вглядываюсь в него и внезапно понимаю, что это — человек. Но ведь человек — я! А я не похож на это существо. И в то же время данная мысль не вызывает неприятия. Я — человек! Я — Ник!
Я произношу эти слова снова и снова, чувствуя, как они разрушают какую-то незримую плотину. И после каждого удара в голове появляется множество мыслей и образов. Их становится все больше, они мельтешат, прыгают, не дают сосредоточиться и рассмотреть себя поближе, а потом и вовсе погребают меня под собой. Я уже не чувствую своего тела, мир вокруг давно потерял очертания, и только одно удерживает меня в сознании — лицо человека. Мое лицо! Осознав это, я делаю рывок и...
Передо мной морда Мурки. Крайне озадаченная. Я чувствую, как дыхание со свистом вырывается через плотно сжатые губы, а сердце колотится, словно птица в клетке. С облегчением откинувшись на подушку, я прикрываю усталые глаза. Мать моя женщина, вот так поэкспериментировал! Говорил же Дар, что у нас с подругой разное мышление, но я пропустил его слова мимо ушей. И зря! Оказывается, у разумных кошек в голове вовсе не упорядоченная картотека, в которой так удобно копаться, а зыбкое болото информации, из которого хрен выберешься без посторонней помощи.
Интересно, а если бы Мурка своими подсказками не расковыряла мою память, сумел бы я сам очнуться или так и прожил бы всю ее жизнь? Думаю, нет. На оба предположения. Сам бы я не очнулся — не испытывал бы необходимости, а до конца воспоминаний банально не дожил бы — двинулся бы рассудком где-то на середине героической эпопеи... Долбодятел! И ведь обжегся уже на слиянии, но так ничему и не научился! Экспериментатор, м-мать...
— Ник, ты как? — прервала мои самобичевания кошка.
— Жив — да, здоров — не уверен. С головой, например, у меня точно не все в порядке. Но только тс-с-с, никому ни слова! Пусть это останется нашим маленьким секретом.
— Я чувствую, ты расстроен, — марилана пропустила мимо ушей мои жалкие попытки пошутить. — Напрасно! Ты же знаешь, первая попытка редко бывает удачной. Полежи, отдохни немного, и попробуем еще разок.
— Упаси бог! — в ужасе выдохнул я. — Мурка, отныне и впредь больше никаких экспериментов с разумом!
— Как скажешь, Ник, как скажешь. Но лично мне понравилось. Я и не подозревала, что до сих пор помню вкус материнского молока, — большая кошка мечтательно прикрыла глаза и облизнулась. — И признайся, тебе ведь тоже понравилось быть котенком!
