Андрей уже пять дней был в этой трофейно-ремонтной части, но ему казалось, что гораздо дольше. Кормили плохо, а в лагере их не кормили совсем, но в лагере и не били, здесь же били постоянно, особенно зверствовал немчик-недомерка. Ежедневно кто то из военнопленных был им бит. Сил у недоноска было как у воробушки, но само ощущение, что ты не можешь дать сдачи, было угнетающим.
Иллюзия, что немецкий пролетариат начнет братание с русскими, по аналогу первой мировой и совместными усилиями они скинут ненавистных империалистов-капиталистов ушла безвозвратно, пришло осознание, что немец это враг, а если он нацист, то враг вдвойне, жалость к которому неуместное чувство, жалость эти нелюди воспринимают как слабость, поэтому с ними нужно сражаться до последней капли крови и еще чуть чуть, и побеждать, альтернатива — смерть, и не только твоя, но и всех и всего, что тебе дорого, их нужно искоренить не только физически, но и морально, но как это сделать в условиях плена, в условиях в которых он, старший лейтенант артиллерист Андрей Клебанюк, находится сейчас, он не знал.
В сарай их загнали когда смеркалось.
— Сегодня бешеный Фриц в наряде. Я видел как он готовился,— сказал кто то с сожалением,— снова будет во все щели ссать и спать не давать.
В ответ ему было молчание, все устали. Целый день сначала загружали, а потом разгружали ящики со снарядами. Руки просто отрывались и ноги не держали.
— Нужно хоть немного отоспаться,— в очередной раз говорил сам себе Андрей. Мысль о побеге у него была, но реализовать ее не было никаких сил. Так он и уснул.
Проснулся от того, что на него кто то наступи. В сарае стоял возбужденный шепот.
— Наши, наши пришли,— не веря себе, говорили пленники, а в это время открылся замок и на пороге были действительно наши, по крайней мере говорили точно по русски.
— Тише товарищи, выходите по одному, не толкайтесь, идите вон туда, к старшине Бородачу, он скажет что дальше, — показывал направление рукой освободитель,— и не шумите сильно.
А вот форму такую Андрей никогда не видел. Много карманов в которые было напихано чего то и потому бойцы казались колобками. У некоторых на голове была фара как у шахтеров и лишь труп бешеного Фрица, лежащий с ненормально закинутой головой, безмолвно подтверждал, что это действительно свои и никакой не мираж.
— Кто его так?,— спросили у ближнего бойца, указывая на труп неудачливого охранника.
— Иван,— был короткий ответ и кивнул головой на здорового, ругающегося парня, отчего то измазанного кровью.
— А почему он весь в крови?
— Так другого немчуру ножом пырнул, вот тот его кровью и измазал, переживает, что маманя его ругать будет.
* * *
— А чего с ними церемонится,— рассказывал о последнем выходе один из многочисленных Ильиных,— часовой тот смотрю аккурат со Степку росточком, даже перешивать ненужно, вот думаю свезло. Снял я сапоги, чтобы потише, подобрался к нему как учили, на цыпочках и стукнул прикладом пониже каски, чтобы френч кровью не испачкать. И вон вишь,— показывал на примерившего обновку самого младшего брата Степку,— угадал, даже сапоги того же размера оказались.
— Иван, ну а дальше то что?
— А что? А ничто стукнул и все... это уж Митька,— кивнул он бородой на брата погодку,— дальше его обшманал, а я к караулке пошёл. Эти значить втроем вышли, а мы их аккуратно так в ножи и взяли. Ток не рассчитал я малеха с ударом. В горло целил... френч целым хотел взять, а то вишь почти у всех штопаные, а он подлец такой возьми и голову поверни в этот момент. А я уже нож вогнал вот и отрезал ее как барану. Так я так испугался когда голова отлетела, думал сейчас так стукнет о земь, а каска то у них металлическая, ели поймал ее заразу. Потому весь в криви и оказался. Зато в кармане у него гармошка губная, нашлась и ножик раскладной — вишь какой, — показывал он приобретение,— и френч целехонький. Маманя застирала его и все. Те которые внутри были, даже и не проснулись. Потом к палаткам их пошли. Зашли, а ружья там в пирамиде стоят, ну я их все взял и вынес, а потом военнопленных освободили. Там человек 30 было. Худые все такие, голодные, а как увидели этого часового которого я прикладом, да так обрадовались стали мне все спасибо говорить, а уж радовались то как и не передать, он оказывается обижал их сильно.
* * *
— Павел Леонидович,— спросил товарищ командир у военинженера 3 ранга Дёмич,— что там по трофеям от трофейщиков?
— Товарищ командир, трофеи по нынешним временам знатные, уж на сколько старшина Фролов скуп, но и он рад, особенно инструменту. Танки БТ разные 6 штук включая два без башни, Т-34 — два, бронеавтомобиль БА-10, БА-20 пулеметный 2 штуки, пушка Ф-22 — взяли 6,
— Там же больше было и танков и пушек и броневиков...
— Остальные — хлам, только на переплавку, к тому же все, что нам сможет пригодиться мы сняли,— заволновался военинженер 3 ранга,— двигатели к БТ и БА запасные есть, бронированные листы, как Вы говорили, колеса, траки.
— Продолжайте Павел Леонидович, я Вас внимательно слушаю.
— Снарядов к БТ на все танки, включая те, что были у нас — по два боекомплекта и еще чуть чуть, на Т-34 полтора боекомплекта, на пушки около 400 снарядов, батальонных минометов 82 мм — 3 штуки, но всего 52 мины к ним, пулеметы "Максим" и " Дегтярёва", винтовки СВТ-40 — 43 штуки, автомат ППД — 12 штук, винтовки "Мосина"...
— Павел Леонидович — патронов сколько к ним,— перебил его Валерий Александрович.
— Патронов не подсчитывали, но не очень. На один, максимум на два средненьких боя.
— Автомобилей сколько взяли?
— ГАЗ — полуторка разной модификации, таких что можно восстановить 12 штук, полевых кухонь 5, два бензовоза, но бензина всего 7 бочек, было там еще многого по немного но это Щепицин с Левченко утянули на склад,— и многозначительно посмотрел на сержантов.
— И еще они забрали все винтовки СВТ-40 и автоматы ППД и все пистолетные патроны, 3 ящика — добавил старший лейтенант Пряхин.
— Павел Анатольевич,— ответил ему товарищ командир,— это я приказал, Вы же получили французские автоматы и винтовки, они не чуть не хуже "Мосинки", к тому же на них патронов значительно больше.
— Товарищ командир, Вы же знаете этот французский автомат, как там его, MAS 38, никуда не годный. Он скорее обуза. Я бы с удовольствием сменил его на "мосинку",— ответил Пряхин,— по пулеметам, французский MAC M1924/29 лично мне не нравиться. Кучность у него плохая, а винтовок "Бертье" — на всех не хватило.
— Я Вас услышал,— ответил Валерий Александрович,— автоматы MAS 38 сдать на склад, Левченко, личный состав довооружить винтовками "Мосина", продолжайте товарищ Дёмич, меня интересует, что с пулеметами, в каком они состоянии.
— Пулеметы "Максим" — семь штуки в рабочем состоянии и еще два в ремонтно пригодном. Лент к ним по три на каждый, "Дегтярёва" — два, оба в рабочем состоянии и по три диска к каждому.
— На БТ, которые без башни установите пушки Ф-22, обратите внимание на центровку. Посмотрите, возможность установки пушки стволом назад, чтобы и двигатель защищал бойцов. Сзади установить дополнительный броне лист от битых бронеавтомобилей и сделать его в виде щучьего носа, чтобы и как ковш для окапывания служил, и под углом 45 градусов, тогда рикошетить от него сильнее будет. Т-34 — модернизировать, как и те которые у нас уже имеются, так же изготовить командирские башенки и турель под авиационный пулемет,— говорил Валерий,— приварить поручни, чтобы десанту было за что держаться.
— Теперь и от авианалета отбиться можно,— радовались собравшиеся и особенно Пряхин, так как числился командиром сводного батальона.
— Старший лейтенант Пряхин, совместно с сержантами Щепициным и Левченко и старшиной пограничной службы Бородач подготовить группы для самостоятельного действия в тылу противника. В каждую группу включить саперов и разведчиков Бородача, кроме Ваших бойцов им будут приданы бойцы спецназа. Нужно обстрелять людей, они не должны бояться стрелять в живых немцев, ощутить радость победы и научиться действовать смело и уверено. Группы предположительно будут действовать самостоятельно в течении 5-7 суток.
— Товарищ командир,— тут же задал вопрос Пряхин,— а почему 5-7 суток?
— Первый день выдвижение к заданному квадрату и обустройство временного лагеря, второй и третий и остальные дни — засада. Пока враг сообразит, что это целенаправленная акция, пока изыщет резервы, чтобы противостоять вам — пройдет минимум три, четыре дня. Так вот к этому моменту Вы должны покинуть район и быть на базе. На все про все у Вас не более 5-7 суток.
* * *
Гриша Воронин был в засаде и с винтовкой. Война для него началась внезапно. Внезапно прогремела тревога, внезапно их хозяйственный взвод покинул расположение части, внезапно их начали атаковать самолеты. Ему, как выросшему в деревне было очень страшно. После одного из таких налетов, он и еще несколько бойцов так прятались, вернее бежали от страшного налета, что потерялись. По лесам лугам и полям они ходили два дня. Очень хотелось есть. Вышли к деревне, а там уже были немцы и они сдались в плен. И оказалось, что в плену их кормить никто не собирается. В плену Грише не понравилось. Холодно, голодно и все время боишься, что тебя застрелят. Потом их так же внезапно освободили, привели к себе в лагерь и накормили. И уже со следующего дня началась "учеба". Их, а таких как он было много, человек 300, а может больше учили как стрелять из винтовки, до этого он стрелял из трехлинейки, один раз, три патрона, а тут.... винтовка была совсем другая и они учились ее собирать, разбирать, чистить, заряжать, целиться. Так же они изучали и немецкие винтовки, автоматы и пулеметы, но как то вскользь, скорее ознакомились с ними...разобрали, собрали и все. Их учили стрелять. Каждый день стреляли и по много. Вечерами показывали цветное кино разное. Больше всего всем понравились фильмы про "ковбоев". Фильм обсуждали пол ночи. Понравилось какие они смелые и как метко стреляют. На следующий день, после просмотра все бойцы их взвода стреляли с таким старанием, что даже инструктор из спецназа удивлялся. А потом их водили показывали как окапываться. Все заняли места в неглубоких ячейках, которые уже были выкопаны до них и начали по ним стрелять. Ух и страшно было, казалось вот вот в тебя попадут. Гриша не то чтобы голову поднять, шевелиться боялся. Потом они перешли к ячейкам поглубже, пошевелиться уже можно, но сидишь один и все равно страшно, а вот когда они перешли к окопам, так там можно было по переходу убежать с обстреливаемого места и толи уже привыкли к выстрелам, но вместе не так страшно, вернее никто свой страх показать не хочет. Потом их учили не бояться танков, поначалу ох и страшно то было, а потом, особенно после того, как он залез в танк и...а с него то ничего почти и не видно. В общем учили их выживать на войне, бить врага и пуль не бояться. Но больше всего Грише Воронину понравилась кормежка. Каждый день курица, его так и дома никто не кормил. Еще он был на аэродроме, который наши сначала отдали немцам, а потом снова отбили. В бою участия он не принимал, но их взвод грузил со склада имущество в машины, помогал эвакуировать самолеты, а потом он еще был в каком то месте, где было много подбитой советской техники. Там они тоже носили, под руководством ремонтников крутили, грузили, в общем работали. Потом их взвод усилили сапёрами, парнями со спецназа и отправили на секретное задание. Эти парни спецназовцы, с виду как мальчишки, а как они стреляют с револьверов с двух рук, куда там несчастным ковбоям. Как дерутся. Поначалу то их никто не слушал, а Ванька и Степка, главные задиры в их взводе вообще решили их послать к маме, но те не растерялись. Один из спецназовцев и роста то не очень огромного, вызвал их на кулаках померяться, один против двоих. Так те в него так ни разу и не попали. Зато он их здорово повалял по земле. Только Ванька хочет ударить его, а он уже в другом месте и ногой каак даст и все — лежит Ванька, пока Степка подбежал и непонятно что случилось, а только Степан перевернулся через свою голову и спиной о земь каак шмякнется и все. Сначала все думали случайность. По второму разу пошли да вместе, а тот раз, как захватил их обеих, а они друг о дружку, а этот спецназовец уже им руки крутит, а те на коленях стоят и было всем видно, что играет он с ними. Будь это по настоящему — убил бы и не заметил. После того все их стали слушать, даже лучше чем взводного сержанта Митина у которого кулаки пудовые. В Митина хоть попасть можно в случаи чего, а в этих куда там — натуральные убийцы, а с виду и не скажешь что живодеры. И с этого момента Гриша Воронин здорово зауважал Красную Армию. Раньше он о таких специалистах только слышал от тех, кто тоже только слышал, а тут — вот они рядом, потрогать можно и много то их как, почитай человек 100 или больше.
Так вот пришли они на полянку, обустроили лагерь, а утром выдвинулись к дороге. Отрыл Гриша себе ячейку, замаскировал ветками и травой лежит, ждет. Приказ стрелять по водителям, в машину, в радиатор, в баки. Им специально на трофейной машине и на танке показывали на учениях где это все находится и еще, что немцы канистры с бензином к танку привязывают. Если правильно попасть специальной пулей, то горят эти танки не хуже соломы. А вот высовываться, бежать в штыковую атаку и кричать "ура" — запретили. Только по особой команде "Зачистка" и то во второй линии.
Немцев ждать долго не пришлось. Здоровенная колонна с танками и пушками выехала на дорогу. Гриша уже выбрал себе цель и прицелился, но не думал, что руки будут трястись, по спине будут бегать мурашки, а ногам враз станет холодно. Он ждал сигнала и тут каак бабабахнуло. Колону заволокло пылью и дымом.... все сразу стали стрелять, особенно старались пулеметы. Гриша успел три раза перезарядить винтовку и что удивительно — попадал и не один раз видел, как немец, после его выстрела носом землю клюет, он уже вставил и четвертую обойму когда бой стал затихать. Немцы, а их было намного больше, стали быстро быстро убегать оставив на дороге горящие и исковерканные машины и все все, что ехало и что везли. Команды "Зачистка" он так и не услыхал и еще лежал в своей ячейке когда заметил, что весь их взвод уже там, чего то ищут, что то собирают, радуются. Побежал и он.
— Воронин! Хорошо, что подошел. Лезь в этот грузовик и показывай, что они там везли,— сразу нашел ему работу сержант Митин.
— Товарищ сержант,— тихо сказал Гриша когда заглянул в кузов,— здесь немец весь в крови и стонет.
— Так добей его быстренько и давай показывай, что там у них... да пошевеливайся ты время!
Убить человека, даже если это враг и немец очень тяжело. Одно дело стрелять из далека и совсем другое когда вот он рядом. Но он сумел. Подставил винтовку к сердцу фашиста и выстрелил.
— Воронин! Ёлы палы твою мать! Штыком нужно было,— начал ругаться сержант,— потом махнул рукой,— показывай чего у них здесь хорошего.
— Ящики с боеприпасами странными какими то,— начал говорить Гриша
— А это вон к тем пушками, что по шесть стволов,— показал куда то рукой Митин,— нужно посмотреть вдруг эта машина еще живая.— обернувшись крикнул,— Степан! Проверь и эту машину, вдруг работает. В ней снаряды к воон тем пушкам, что так понравились спецназовцам.
