| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
Когда знатные женщины все же стали участвовали в военных действиях против нехристиан, современные комментаторы могли попытаться преуменьшить опасность, исходящую от женщин, представляя войну как рыцарскую игру, как в истории из "Chronica Adefonsi Imperatoris" об императрице Беренгеле Кастильской, защищающей Толедо от мусульманского нападения 97. Опять же, 25 июля 1457 г. Хуана Португальская, недавно вышедшая замуж за короля Кастилии Энрике IV, и десять ее придворных дам сопровождали короля верхом на лошадях в экспедиции против мусульманского города Камбиль в Андалусии к северу от Гранады. Некоторые женщины носили на руках защитные нашивки из плотной ткани, туники и головные уборы, подобные тем, что носили воины, и королева выпустила несколько стрел из арбалета по стенам города. Затем они вернулись в Хаэн. После этого султан Марокко из династии Маринидов прислал королеве одежду, сбрую для верховой лошади (jinette) и духи 98. Все это событие было представлено как инсценированный конфликт, призванный позабавить дам. О том, что эта война на самом деле не была игрой, свидетельствует тот факт, что в крестоносных кампаниях, которые самым наглым образом рекламировались как проявление рыцарского мастерства, — вторжениях (Reisen) Тевтонского ордена в Пруссию, — похоже, вообще не было женщин-крестоносцев. Участие женщин было представлено только покровительницей ордена, Пресвятой Девой Марией, а также святыми женского пола и будущими святыми, которым покровительствовал орден 99.
С другой стороны, когда вражеские женщины участвовали в священной войне, комментаторы могли подчеркивать их участие специально для того, чтобы унизить врага. В предыдущей главе мы уже встречались с Алисой де Монморанси, женой Симона де Монфора-старшего, которая в 1210-1218 гг. занималась набором войск для походов своего мужа, а затем и сына против катаров-еретиков Лангедока и их сторонников. Графиня Алиса только однажды была на передовой линии военных действий, когда осенью 1217 г. граф Раймунд VI Тулузский отбил город Тулузу, пока она находилась в замке Нарбонне (Тулузский замок). Вместе с ней в этом предположительно безопасном месте находились многие женщины и дети из ее семьи и семьи ее мужа. Анонимный продолжатель "Chanson de la croisade albigeois" ("Песни о катарских войнах"), писавший вскоре после событий, описывал графиню как "охваченную отчаянной тревогой", когда она осознала, что Тулуза перешла в руки врага, оплакивая свое внезапное ухудшение состояния и обращаясь к окружающим за советом. Подчеркивая ее панику и растерянность, он внушил своей аудитории, что злодеи из его истории не могли противостоять его герою графу Раймонду. Напротив, Пьер де Во-де-Серне, который поддерживал графа Симона и графиню Алису, записал только, что Алиса была одной из тех, кто находился в замке Нарбонне, когда граф Раймон захватил Тулузу, и что она отправилась набирать дополнительные войска в северной Франции 100.
Аббат Гвиберт Ножанский, который не был очевидцем Первого крестового похода, представлял себе экзотически одетых сарацинских женщин в мусульманском лагере в Антиохии, с колчанами, полными стрел, которые, казалось, пришли "не сражаться, а размножаться", а затем сбежали, бросив своих детей, тем самым наглядно продемонстрировав свою никчемность 101. В том же духе секретарь Саладина Имад ад-Дин аль-Исфахан и кади Баха ад-Дин Ибн Шаддад изображали женщин в армии Третьего крестового похода, принимавших в конечном итоге неэффективное участие в боевых действиях, записав, что женщина-крестоносец в зеленом плаще стреляла из лука в мусульманских солдат и что женщины-крестоносцы сражались в поле против мусульман, но все были убиты 102. Их современник историк Ибн аль-Асир заявил, что в августе 1188 г., когда Саладин осаждал замок Барзия (Бурзи, недалеко от Апамеи), он увидел в замке женщину, управляющую осадной машиной, которая вывела осадную машину мусульман из строя 103. Ни одна из этих историй не находит подтверждения у авторов другой стороны. И аббат Гвиберт, и мусульманские комментаторы Третьего крестового похода писали, чтобы унизить своих религиозных оппонентов как морально испорченных варваров, которые были неспособны выполнять свои социальные и религиозные обязанности (например, мужчины защищали своих женщин) и чье общество было проклято Богом. Описания христианских женщин, сражающихся на поле битвы, сделанные Имадом ад-Дином и Баха ад-Дином Ибн Шаддадом, способствовали расширению представлений о морально развращенном враге, обреченном на уничтожение силами высоконравственного и благочестивого Саладина. Тот факт, что осадной машиной в Барзии управляла женщина, был курьезом, который свидетельствовал об отчаянном положении защитников. Хотя женщина с луком была искусным стрелком, деревянный лук не был рыцарским оружием, что означало, что женщина, использовавшая его, была воином низкого статуса; и она была быстро убита, что позволило восстановить надлежащий баланс в человеческом обществе 104.
Переходя от пропаганды к реалиям войны, мы должны помнить, что для того, чтобы быть эффективными воинами в конном бою на передовой, женщины, участвовавшие в крестовом походе, должны были быть обучены и вооружены так же, как и мужчины. Нет никаких доказательств того, что это имело место 105. Тем не менее, ожидалось, что некомбатанты в армии крестоносцев будут принимать активное участие в боевых действиях, если потребуется, хотя эта роль не требовала многолетней практики и затрат. Опасности для некомбатантов в зоне боевых действий означали, что женщины, не связанные с крестовыми походами, но живущие в регионах, через которые проходили крестоносцы, также могли рассчитывать на участие в военных действиях и от них ожидали, что они будут участвовать.
В повествованиях женщинам отводятся определенные стереотипные роли в сражении, в частности, они доставляют еду и воду сражающимся мужчинам на поле боя. Это были опасные задачи — например, в одном повествовании о Пятом крестовом походе упоминается, что женщины, приносившие еду и воду пехотинцам во время битвы в августе 1219 г., были атакованы врагом и убиты. В рассказах также упоминается, что женщины "всегда решительно поощряли" бойцов на поле боя, возможно, подбадривая их воинственными криками, как современные зрители на футбольном матче 106. Женщины собирали камни для использования в качестве метательных снарядов: в Тулузе в 1217 г., готовясь защитить свой город от крестоносцев, "женщины и дамы" принесли "ящики, полные собранных камней, как больших, так и гальки размером с кулак"107.
Женщины выполняли трудовые обязанности вместе с другими некомбатантами. В "Песне о катарских войнах" рассказывается о том, что все жители Тулузы — рыцари, горожане и их жены, мужчины и женщины, торговцы, менялы, маленькие дети, мальчики и девочки, слуги и посыльные, — работали кирками, лопатами или садовыми вилами на строительстве оборонительных сооружений 108. Готовясь к защите Праги от антигуситского крестового похода в 1420 г., служанки (в данном контексте молодые незамужние женщины) работали вместе со священниками, студентами и евреям, копая сухой ров с северной стороны Вышеградского замка, который радикальные гуситы, известные как табориты (в честь горы Фавор в Ветхом Завете), захватили в октябре 1419 г. и который защищал южную часть Нового города Праги; эта работа заняла у них пять дней 109. Гийом Каурсен, вице-канцлер ордена рыцарей-госпитальеров, описал похожие сцены подготовки к защите Родоса от османского нападения в 1480 г.: великий магистр ордена и высшие чиновники, рыцари, горожане, купцы, замужние женщины, молодожены и девушки — все они работали над укреплением стен и рвов, таская камни, землю и известь 110. Франческо Бальби ди Корреджо описал, как солдаты, женщины и дети, а также вьючные животные приносили землю в укреплённый город Биргу на Мальте в мае 1565 г., готовясь к штурму войск османского султана Сулеймана Великолепного 111. Амбруаз и Ричард де Темпло рассказывают о смерти женщины, занимавшейся засыпкой оборонительных рвов города Акры во время осады 1189-1191 гг., и хотя этот пример может быть выдумкой, он демонстрирует опасность, с которой приходилось сталкиваться женщинам, выполняющим вспомогательные работы 112. Также женщины изображались возглавлявшими молитвенные и покаянные действия, чтобы заручиться Божьей помощью для защиты 113. Выполнения таких ролей было достаточно, чтобы получить долю в добыче из захваченного города, даже если при осаде Дамиетты в 1219 г. женщины и дети должны были получить всего по три безанта, тогда как рыцари получили двадцать четыре, священники и туркополы (легкая кавалерия) — двенадцать, а слуги — шесть 114.
Современные повествования свидетельствуют о том, что женщины брали в руки оружие только во времена серьезных кризисов, но их часто изображали вступающими в бой, чтобы защитить свой город в чрезвычайных ситуациях, подчеркивая отчаянность момента. Петр фон Дусбург писал, что, когда принадлежавший Тевтонскому ордену город Эльбинг (ныне Эльблонг в Польше) подвергся нападению со стороны христианского герцога Святополка или Свентопелька II Померанского во время отсутствия рыцарей и мужчин-горожан в походе, городские женщины сняли с себя женские украшения и облеклись мужским духом, взяли мечи и мужественно (viriliter) защищали город 115. Сообщается, что Люси, английская сестра ордена тринитариев, участвовала в обороне Родоса в 1480 г. от турок-османов 116. В "Песне о катарских войнах" рассказывается, что 25 июня 1218 г. именно "знатные женщины, маленькие девочки и жены мужчин" управляли мангонеллой, метнувшей камень, убивший графа Симона де Монфора 117. Смысл этого рассказа заключался в том, что действия Монфора были настолько отвратительны Богу, что Он позволил слабым и немощным женщинам убить его — позорная смерть для такого прославленного воина.
Во время первого крестового похода против гуситских еретиков в 1419 г. женщины вошли в состав радикальной армии таборитов, которая пришла на помощь жителям Праги в борьбе против армии католиков-крестоносцев венгерского короля Сигизмунда, наследника чешского престола. Чешский современник Лаврентий Бржезовский описал нападение крестоносцев на Новый город Праги 14 июня 1419 г. и то, как женщины противостояли им:
"[Крестоносцы] яростно атаковали... деревянный бастион... Но когда они попытались взобраться на стену, возведенную из земли и камней, две женщины и одна девушка вместе с примерно двадцатью шестью мужчинами, остававшимися в этом укреплении, мужественно защищались, бросая камни и копья, поскольку у них не было ни стрел, ни пороха. А одна из двух женщин, хотя и была безоружна, превосходила духом всех мужчин, не желая ни на шаг отступить со своего места. "Перед Антихристом, — восклицала она, — ни один верный христианин никогда не должен отступать!" И так, сражаясь с величайшим мужеством, она была убита и испустила дух" 118.
В письме маркграфа Мейсенского своему двоюродному брату, герцогу Баварии, утверждалось, что во время этой стычки королевские войска захватили в плен 156 гуситских женщин, у которых волосы были уложены, как у мужчин, и которые были обуты в сапоги, вооружены мечами и держали в руках камни 119. Для чехов участие женщин в военных действиях подчеркивало правоту дела гуситов. Для крестоносцев присутствие среди вражеских сил женщин, одетых и вооруженных как мужчины, демонстрировало их непохожесть и порочность их дела.
В таких чрезвычайных ситуациях женщины могли использовать в качестве оружия любой подручный инструмент. Амбруаз и Ричард де Темпло писали о женщинах из армии крестоносцев, которые ножами отрубали головы мусульманам, захваченным вместе с их кораблем в морском сражении весной 1190 г. при осаде Акры; Ричард де Темпло объяснил, что женщины использовали ножи, а не мечи из-за своей физической слабости 120. Путешественник Людольф фон Зюдхайм в 1350 г. отмечал, что на Родосе "ходили слухи", что одна англичанка-паломница зарезала и убила более 1000 турецких пленников cum feru, то есть неким железным оружием, мечом или ножом 121. Казнь пленных женщинами, а не мужчинами, и ножом, а не мечом, было способом унижения побежденного врага.
Женщины и другие мирные жители также изображались мастерившими шлемы из металлических кастрюль. Маргарет из Беверли, жизнеописание которой была составлено ее младшим братом Томасом Фруамонтским, как сообщается, находилась в Иерусалиме в качестве паломницы во время его осады Саладином в 1187 г. и помогала в защите города. Маргарет изображена использующей котел в качестве шлема, чтобы приносить воду защитникам на городских стенах. Томас записывает слова Маргарет: "Как свирепая мегера, я пыталась играть роль мужчины... женщины, притворяющейся мужчиной... была охвачена страхом, но делала вид, что не боюсь". В нее попал осколок камня, брошенного одной из осадных машин Саладина; рана зажила, но шрам остался 122.
Сражались ли мусульманские женщины с крестоносцами? Арабско-сирийский аристократ, воин и поэт Усама ибн Мункыз рассказал ряд анекдотов о мусульманских женщинах, сражавшихся во время крестового похода на Ближнем Востоке, но, как правило, они сражались с другими мусульманами. Тем не менее, эти истории показывают, что он считал женщин, которые сражались за правое дело, достойными похвалы. Он рассказал, как, когда его семья отражала нападение группы исмаилитов-низаритов или батинитов, еретической исламской секты, тётя его двоюродного брата Шабиба надела кольчугу и шлем и взяла в руки меч и щит, чтобы сражаться с врагом. Когда она увидела, что Шабиб собирается бежать из дома, она бросила ему вызов и пристыдила его, заставив остаться сражаться. Пока мать Усамы защищала его сестру (о которой подробнее ниже), старуха, которая была служанкой деда Усамы, надела вуаль, взяла меч и отправилась сражаться с исмаилитами. Усама отметил, что благородные женщины, безусловно, презирали опасность и проявляли мужество ради чести, как и подобает благородным людям. В качестве другого примера женской доблести, проявленной во имя чести, он рассказал, как жена мусульманского бандита, работавшего на франкского сеньора, убила своего мужа, потому что была разгневана тем, "что этот неверный" делал с ее собратьями-мусульманами 123.
Другой рассказ Усамы касался мусульманки из Шайзара по имени Надра бинт Бузурмат, которая совершила вылазку со своими земляками, чтобы напасть на группу из примерно 800 франкских паломников, мужчин, женщин и детей, заблудившихся на пути в Апамею. Она взяла в плен одного за другим трех франков, разграбила их имущество, а затем позвала своих соседей, которые пришли и убили их 124. Эта история предполагает, что обычные мусульманки могли вместе с мужчинами участвовать в набегах на франкских паломников. Каталонский писатель Рамон Мунтанер, писавший в начале XIV в., описал аналогичный инцидент во время французского крестового похода против Арагона в 1285 г., хотя в этом крестовом походе обе стороны были христианами. На Меркадера, жительница Пералады в Арагоне, вышла из своего дома, вооружившись копьем и щитом, чтобы в случае необходимости защититься от французских крестоносцев, осаждавших город. Она встретила французского рыцаря, которого взяла в плен 125. Мунтанер использовала эту историю, чтобы продемонстрировать Божью поддержку каталонцев, поскольку даже их слабые женщины могли победить предположительно превосходящих их французских рыцарей. Точно так же Петр фон Дусбург рассказывал, как христианка из Кульмерланда, загнанная в болото воином-язычником из Судовии, который хотел ее убить, viriliter (мужественно) отбивалась от него, а затем сумела утопить его в болоте 126.
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
