— Это был не промах, — огрызнулась Стрэмбли. — Я не такая уж неуклюжая. Нож, который крутился у меня в руке, заставил меня пырнуть себя им. О, зачем я беспокоюсь? Я твержу тебе об этом с самого начала, а ты не хочешь слушать.
Адрана взяла Стрэмбли за руку. — Стрэм была напугана, и я не очень виню ее за это. А кто бы не испугался?
— Сожалею, что взяла мазь, — сказала Стрэмбли. Ее голос начал прерываться, как будто все напряжение, вызванное необходимостью скрывать, наконец-то одолело ее. — Можете забрать то, что я еще не использовала. В любом случае, наносить ее становилось все труднее. У меня все еще неприятности?
— Может, и так, — сказала Фура.
Эддралдер настойчиво улыбнулся. Черты его лица не располагали к улыбке, и это выражение смотрелось на нем так же естественно, как ухмылка на лошади.
— Мы сделаем все, что в наших силах. Даю вам слово.
— Я знаю, о чем вы все думаете, — сказала Стрэмбли с растущим вызовом. — Вы этого не говорите, но это все равно так. Вы думаете, что если он не сможет взять ситуацию под контроль, то останется только один выход. Но я ему не позволю. Он не получит мою ногу!
7
Череп плавал в своей подпружиненной подставке; в свете фонарей каюты костей его разноцветные краски приобретали ровный бледно-красный оттенок.
— Серт проделала очень хорошую работу, — сказала Адрана. — Я настояла на дополнительном заземлении, сверх обычных требований. Оно пригодится нам, если понадобится поддерживать связь во время солнечной бури.
— Он готов к использованию?
— Она сказала, что не помешает дать ему стабилизироваться на пару часов. Но я думаю, что сейчас мы можем рискнуть.
— Давай войдем, — объявила Фура. Она взяла Адрану за руку и повела ее через порог, как будто они собирались в игровой домик. Череп был больше, чем тот, что был здесь раньше, и из-за его размера им приходилось обходить его с осторожностью воров, крадущих драгоценности. Пружины издавали тихое, затихающее хихиканье, поглощая случайные прикосновения.
Сестры обошли вокруг черепа.
— А мне можно? — спросила Адрана, указывая на дверь.
— Да. Давай сделаем это как следует или не будем делать вообще.
Адрана закрыла дверь на петлях, затем повернула внутреннее запирающее колесо, затягивая замок до тех пор, пока не прекратились все обычные звуки, издаваемые кораблем. Тем временем Фура с помощью панели управления еще больше приглушила внутреннее освещение. Каюты костей всегда освещались электрическими или газовыми приборами, а не светолозой.
В затемненной комнате череп казался еще больше. Сестры двигались вокруг него, вращаясь в противоположных направлениях, два мира по обе стороны от звезды, сделанной из кости. Помимо глазниц, там были зловещие, покрытые темными пятнами каналы, которые, возможно, когда-то служили органами слуха, равновесия или обоняния, хотя об их расположении трудно было судить. На нем были трещины, образовавшиеся из-за возраста или небрежного обращения, которые были заделаны, но не настолько плотно, чтобы не пропускать свет. Кроме того, что необычно, к черепу все еще крепилась челюстная кость. Рот был заполнен баррикадой из мелких, похожих на иглы зубов. Над этим отверстием, провисая, как переполненный почтовый мешок, возвышался сам огромный череп, в котором было просверлено много входных отверстий.
В черепе виднелось множество мерцающих твинкли, словно окутанные туманом отблески какого-то чудесного ночного города, освещенного огнями. Возможно, там все еще был какой-то органический материал, помимо костей; кружевные остатки кровеносных или нервных структур, тонкие, как паутина, — но для тех, кто читает по костям, важны были твинкли. Они не осознавали, или забыли, или перешли грань здравого понимания, что они больше не встроены в живую клеточную ткань; что у них больше нет мозга или разума, которым они могли бы служить.
Адрана отцепила от стены нейронные перемычки-короны. Она передала одну Фуре, а другую надела себе на голову, надавив на щетину коротких волос. Фура надела свою перемычку и размотала контактный провод, зажав его между пальцами.
Адрана проделала то же самое с другой стороны черепа.
— Одновременно?
— Почему бы и нет, — ответила Фура. — У нас есть умение работать в паре, даже если большинство этого не делает.
— Вопрос только в том, подключаться к одной розетке или к двум разным? Мне следовало прижать этого лохматого мальчишку, пока у нас был шанс, и выяснить, как лучше подключить его. Он бы и так легко завизжал.
— То, что сработало у них, не обязательно сработает у нас, — напомнила ей Адрана. — И никто не говорит, что мы обе получим оптимальный сигнал от одного и того же входа. Я согласна, что мы можем подключить два разъема, но, думаю, нам следует начать как можно дальше друг от друга, а затем сближаться.
Фура немного подождала, прежде чем кивнуть. — Согласна. Может, мне взять передний вход?
— Охотно. Я возьму затылочный.
Сестры колебались. Они были осторожны, даже испуганы. Но не были неподготовленными.
Их разъемы соприкоснулись с четким, синхронным щелчком полированного металла, и череп слегка покачнулся, но вскоре пружины привели его в равновесие, и сестры успокоились. Очень осторожно Фура закрыла веки и затемняющие щитки нейронной перемычки — две створки, похожие на шоры, которые надевают на борзых собак, — и усилием воли привела свой разум в состояние тревожной восприимчивости, которое напоминало дом с распахнутыми дверями и окнами, приглашающий пронизывающий ветер бродить по комнатам и коридорам.
У нее не было ни малейшего сомнения в том, что Адрана вызывает у себя подобное состояние.
Она услышала дыхание своей сестры. Услышала свое собственное.
Ничего не последовало.
Ничего не появлялось и не продолжало появляться, и это ее не беспокоило, потому что она попробовала только один вход, и ни один череп не выдавал своих секретов с такой готовностью. Хотя она не могла видеть свою сестру, но чувствовала ее неподвижность и понимала, что Адрана столкнулась с такой же неудачей. Они подождали, чтобы убедиться, и, не сговариваясь, одновременно отсоединились от входов. Череп задрожал, а затем вздрогнул снова, когда они подключились в других точках, теперь ближе друг к другу. Фура уже запомнила расположение разъемов и могла подключать их даже на ощупь.
По-прежнему ничего не происходило.
Качество этой пустоты немного изменилось, хотя и не так, чтобы его можно было легко выразить. Это было похоже на то, как если бы существовали оттенки тишины, оттенки отсутствия, и этот вход имел другой оттенок, чем ее предшественник. Это было связано с тем, что проводка за вводом передавала сигнал твинкли по разным каналам по сравнению с первым, окрашивая нейронные сигналы, которые, в свою очередь, поступали обратно в перемычку и в голову Фуры.
Так ли это?
Нет. По-прежнему ничего.
Повинуясь единому инстинкту, они отключили свои вторые вводы, а затем снова подключились, теперь их разделял только черепной гребень.
Фура мгновенно уловила присутствие сигнала-носителя. Твинкли что-то шептали ей, сообщая о своей готовности к отправке и приему. В других черепах, на других кораблях, разбросанных по всему Сообществу и прилегающим к нему пространствам, крупицы активных твинкли обнаружили недавно активированное присутствие этого черепа и, как следствие, слабое присутствие двух обезьяньих разумов, связанных с ним.
— У меня кое-что есть, — пробормотала Фура.
Немного погодя Адрана ответила: — Я тоже так считаю. И думаю, что нам следует отключиться. Мы знаем, что этот череп работает, давай не будем подвергать себя ненужному риску.
— Я хочу знать, способен ли череп воспринимать информацию. Один перехват, один фрагмент — это все, о чем я прошу. Если эта эскадра общается через черепа, я хотела бы знать ее намерения.
— Ты уже знаешь о ее намерениях. Какие еще доказательства тебе нужны?
Череп покачнулся; это Адрана пыталась отключить свою собственную связь.
— Подожди, — сказала Фура.
Что-то передавалось по несущей. Тишина под тишиной, ничто, вырезанное из ничего, переплетение отсутствий, в котором языковые способности мозга Фуры не могли не обнаружить (даже если бы они хотели найти успокаивающую случайность) признаки грамматики, синтаксиса, речи и намерения.
И за всем этим — тень индивидуальности, слабая, но отчетливая.
Я знаю вас такими, какие вы есть.
Какое-то незаметное, похожее на ласку присутствие проникло в ее сознание. Адрана подавила вздох — почти ахнула. Она не отключилась полностью, и какая-то большая или малая часть того же заявления, должно быть, дошла до нее.
Я знаю, кто вы такие, сестры Несс. И я иду за вами.
Голос был подобен шурупу, который вонзался в пустоту за ее глазами. Фура была абсолютно уверена, что должна отключиться, и сделать это как можно скорее, но ее охватил странный, похожий на сон паралич. Казалось, что ее конечности заключены в какую-то вялую, сопротивляющуюся среду.
Кем бы ты ни был, убирайся из моей головы.
Слишком поздно, сестры Несс. Я внутри. Я знаю вашу натуру и знаю, что вы ближе, чем вам хотелось бы. Теперь это только вопрос времени. Осмелитесь ли вы сбежать? Я думаю, вам следует бежать. Это было бы отличным развлечением.
Наконец она преодолела паралич и разорвала связь с черепом. В тот же миг Адрана высвободилась, как будто она тоже была во власти этого пугающего оцепенения.
Фура сорвала нейронную перемычку со своей головы еще до того, как успела снять шоры. Она была вне черепа, физически отделена от него. Но все еще чувствовала этот голос и присутствие, звучавшие в ней, как перезвон колокола.
Не говоря ни слова, она положила нейронную перемычку обратно на настенную подставку. Она протянула руку и взяла перемычку Адраны, положив ее рядом со своей собственной. Она увеличила яркость освещения до первоначальной.
Сестры придвинулись друг к другу. Они взяли друг друга за руки, холодный металл в плоти, теплая плоть в металле, и притянули друг друга ближе. Обе дрожали. Ощущение этого присутствия, эти несколько коротких секунд нежеланного единения были почти невыносимы. Сестры обнимали друг друга до тех пор, пока их дрожь не начала стихать, и в их головы не вернулось хоть какое-то подобие нормального мышления, и окончательно не погас этот послесловный звон.
Наконец Адрана сглотнула. — Я ощущала другие разумы через череп. Твой. За другими командами, за которыми мы следили. Даже за бедным мистером Часко, пока мы его не сожгли.
— Я тоже, — ответила Фура. — Тоже были странные голоса. Но ничего подобного.
— Я была прикована к Часко, когда он умер. Это было не то, что мне хотелось бы помнить. Но даже сила его смерти не подействовала на меня так, как этот тихий голос.
— Он был тихим, — согласилась Фура. — И маленьким, как ты и сказала. Я почти почувствовала, что к нам обращается вовсе не взрослый человек, а ребенок. И я не имею в виду подростка, как это было с нами.
— Мальчик, — кивнула Адрана.
— Маленький, тихий, жестокий мальчик. Из тех, кто отрывает ножки от предметов, чтобы посмотреть, как они корчатся. Он пробыл в нас всего несколько секунд, но я все равно чувствую, что мне хочется вычистить его изнутри с помощью отбеливателя.
Адрана обняла Фуру. Они обнялись, словно желая развеять последние следы присутствия незваного гостя. — Мы должны были знать, что этот день настанет, — сказала Адрана.
— Этот день?
— Когда мы встретим подходящего соперника по чтению костей.
Послышался отдаленный, приглушенный стук в дверь каюты костей. Кто-то стучал в нее снаружи, что могло означать только одно.
Возникла сложность.
Серт потерла глаза, которые покраснели и затуманились от того, что она щурилась в окуляры телескопов.
— Судя по тому, что я увидела, я все еще должна была быть там, наверху.
— Только не с тем потоком, который ты уже впитала, — сказал Лагганвор.
— Сейчас уже спадает, не так ли? Я вообще не заметила никакого призрачного света в наших парусах, и компасы не крутятся.
— Если верить прогнозам, это всего лишь временное затишье. И все же, пока оно сохраняется, нам следует не спускать глаз со смотровой. Я возьму следующую вахту, если это всех устроит?
— Выпей это, — сказала Прозор, протягивая Серт кружку только что подогретого кофе.
Серт обхватила дрожащими пальцами ручку и прижала крышку к губам, приоткрыв ее ровно настолько, чтобы сделать глоток. — Мы летим так быстро, как только можем?
— На всех парусах, — подтвердила Фура. — Улавливающих и обычных. Но не решаемся использовать ионы. Они могут нас нагреть, а если наш хвост начнет светиться, его могут заметить даже за десятки тысяч лиг.
— Я видела блик паруса, — сказала Серт. Она сглотнула, сделала еще глоток. — Большой, яркий и близкий. Множество крапинок. Посчитала, что это они, эскадра, я имею в виду, но даже когда думала об этом, то понимала, что в этом нет никакого смысла. Я не использовала никакого увеличения, и вот он, выскочил передо мной, сверкая, как твинкли.
— Сзади нас? — спросил Лагганвор, заматывая шею шарфом. В смотровой было прохладно, а любой обогреватель приводил к запотеванию оптики.
— Да, за нами. Прямо с того места, где мы были всего несколько часов назад.
— Единственное, что может вызвать блик, — сказала Прозор, взъерошив волосы, с озабоченным выражением на лице, — это, должно быть, "Веселая кобыла". Но они не могут отплыть, не так скоро после того, как мы их покинули.
— Мы дали им материалы, — сказала Фура. — Возможно, это была ее команда, которая что-то чинила. Паруса бликуют, когда ты их передвигаешь, пришиваешь обратно и так далее.
Во взгляде Прозор было сомнение.
— Дело не в этом, девочка, и ты это знаешь.
— Ты говорила, что это случилось внезапно? — обратилась Адрана к Серт.
Серт покорно кивнула, как на перекрестном допросе. — Ничего не было, а потом появилось. Продолжалось добрых пару минут, а потом снова прекратилось.
— То, что описала Серт, — сказал Лагганвор, почесывая щетину, — похоже на то, что корабль был атакован выстрелами парусной дроби, хотя первыми вывели его парус из строя мы. — Он сверкнул одной из своих решительных, уверенных улыбок. — Я посмотрю, что смогу увидеть, хорошо?
— Уэрранвелл подумает, что это мы нарушаем свое обещание, — сказала Фура, изучая спину Лагганвора, когда тот выходил из контрольной рубки.
Серт, похоже, начала понемногу приходить в себя. — Как ты думаешь, почему они остановились?
— Скорее всего, им требуется время, чтобы перезарядить батареи, — сказала Прозор, — независимо от того, какой корабль стреляет. — Она сделала паузу, чтобы откусить от наполовину зачерствевшего печенья. — Или, может быть, из-за расстояния они хотят поразвлечься, стреляя в парус, и им нужно остудить дула. Могут быть и другие причины. Мы даже не уверены, что это выстрел в парус.
