Король-под-Горою

Король-под-Горою терпеливо ждал, меряя ее скептическим взглядом. Что не могло не радовать — пока не гневался. Тиура на миг представила, что ждало бы ее, попытайся она проникнуть в покои Великой Холды, и сердце опасно заныло.

— Я... пришла... — попыталась она взять себя в руки.

— Попробую угадать, — с явным отвращением в голосе откликнулся он, — вновь попросить за отца?

— Да! То есть, нет! То есть... — она окончательно запуталась и замолчала, судорожно подбирая слова.

Он тоскливо вздохнул и, мягко отстранившись от наличника, отвернулся от Тиуры. Махнул рукой над плечом:

— Следуй за мной, — и, не оборачиваясь направился вглубь покоев.

Тиура, кляня про себя собственную глупость, покорно поплелась за ним.

Если сверкающая золотом и украшенная дорогими тканями и безделушками приемная поражала своим великолепием, то следующая комната была обставлена намного проще. Стол — в отличие от того, что был в передней, в беспорядке заваленный бумагами, — да пара стульев. Да и размерами это помещение было ненамного больше чулана, в котором жила сама Тиура — за десяток шагов пересечь можно.

Впрочем, было здесь и кое-что странное, полностью выбивающееся из общего аскетизма комнаты — в глубине, неподалеку от еще одной двери, прямо из пола вырастало огромное кряжистое дерево, чья раскидистая крона образовывала потолок этих покоев.

Летний король уселся за стол и, откинувшись на спинку стула, махнул рукой Тиуре:

— Проходи, дочь первого советника, не стой в дверях.

Девушка несмело шагнула вперед. Под ноги ей неслышно спланировал лист с дерева. Медный. Так похожий на листья в венце короля. Так похожий на листья с дерева, растущего в пещере. Только к черешку зачем-то зеленая нить была привязана.

Тиура задохнулась от резкого чувства узнавания. Дерево и само походило на то самое, увиденное во снах, выросшее у отполированного долгими прикосновениями жертвенных тел алтаря. Те же изгибы мощного узловатого ствола. Те же крепкие, изломанные под странными углами ветви...

Летний Король, чуть склонив голову набок, с легкой иронией в глазах смотрел на Тиуру. Словно понимал, о чем она думает. Словно знал об этих дурацких снах!

И странное дело, эта глупая мысль, позволила Тиуре собраться с духом. Раз уж знать о ее снах и мыслях не может никто, то сейчас лишь от ее слов зависит, что будет дальше, позволят ли ей попасть на Осенний Бал, получит ли она шанс попросить о помиловании для отца.

Тиура выпрямилась, и раз уж время для полагающихся по этикету поклонов было безвозвратно упущено, она лишь на миг склонила голову, а затем, глядя в глаза Летнему Королю отчеканила:

— Благодарю тебя, Король-под-Горою, за ту милость, что ты мне даровал, позволив получить твою аудиенцию.

Он, положив руки нас стол, поверх бумаг, и сцепив пальцы в замок, лишь ухмыльнулся:

— Что-то я не слышу в твоем голосе особой благодарности, дочь Одхана и Мадги.

— Но ведь при Летнем Дворе мало кто может похвастаться, что сам Король-под-Горою позволил ему пройти в свои внутренние покои? Как мне не быть благодарной за это?

Хульдман чуть сменил позу, притушив веками пляшущие в глазах искры, и вновь усмехнулся — по темным стенам из гладкого дерева заплясали невесть откуда взявшиеся солнечные зайчики:

— Это у тебя спросить надо, дочь Одхана и Мадги. Как ты можешь быть неблагодарной? — голос резко помрачнел: — верно, так же, как и твой отец? — благостное его настроение разом пропало, и Тиура почувствовала признаки надвигающейся грозы. Одно неверное слово, один неверный жест — и все будет кончено.

— Разве дети отвечают за своих отцов, Король-под-горою? Я ни словом, ни делом не давала поводом усомниться во мне.

— Уже отрекаешься от него, дочь предателя? — процедил хульдман, и голос его был столь холоден, что у Тиуры мурашки побежали по коже.

— Мне не от кого отрекаться, Король-под-горою! — вскинув голову и изо всех сил стараясь смотреть ему прямо в глаза, отчеканила девушка, молясь про себя луне и солнцу, чтоб голос ее не дрогнул от страха. — В моих венах течет кровь моего отца. Кровь того, кто всегда был верен тебе. Кровь того, кто был готов отдать за тебя жизнь.

— Жизнь отдать? — растянул он губы в неприятной улыбке. — Какие громкие слова, дочь первого советника. Громкие и бессмысленные — для любого из тех, кто знает, что вращает Колесо Года. И знаешь, — усмешка стала еще злее, еще гаже, походя теперь скорее на оскал. — Я дам тебе возможность своими глазами узреть это, дочь Одхана, рожденного у Южных Чертогов Алой Бездны. Я желаю, чтобы ты присутствовала на Осеннем Балу. И это приказ, дочь Одхана и Мадги.

* * *

Она уже давно сбилась со счета, сколько времени прошло. Отчаянно ломила натруженная спина, безумно болели обожженные ядом змея пальцы. Но, пусть из всех ощущений здесь оставались лишь боль, жажда, голод и усталость, девушка изо всех сил гнала их прочь, стараясь об этом не думать — ибо потом в голове сам собой всплывет новый вопрос. Где это, здесь?

- Расскажи мне о подлунном мире, — вдруг хрипло сказал привязанный к алтарю.

Она вздрогнула и, отведя глаза от кажущейся в последнее время безумно тяжелой чаши, встретилась с ним взглядом и увидела в глубине его черных зрачков свое отражение.

Тишина все затягивалась. Очередная капля, сорвавшись с клыков змея, чуть слышно затонула в густом киселе. И привязанный к алтарю первым прервал молчание.

- Расскажи мне о подлунном мире, — вновь повторил он. И, странное дело, теперь она не услышала в его голосе приказа. Впрочем, и просьбы там не было. — Я не был там долгие эоны.

Она вздрогнула, вспомнив пламя костров, отражающееся в летящих по темному небу облаках, и вновь словно бы ощутив мягкую пульсацию почки цветка папоротника в ладони.

- А как же?..

Он, прищурив зеленые кошачьи глаза, искривил губы в усмешке:

- Что такое одна ночь для того, кто помнит века?

Ее руки дрогнули, и она чудом не выронила чашу. Ибо что такое краткое прикосновение губ? И вовсе — один лишь миг.

- Некогда Сокрытый Народ жил в подлунном мире, — медленно начала она. — И звезды были его братьями. И земля щедро делилась своими плодами. И дождь, проливающийся с небес, смывал их слезы, а солнце, касаясь горячими губами их лиц, дарило улыбки. А потом пришли люди. И Сокрытый народ, повинуясь приказу Летнего Короля и Зимней Королевы ушел прочь. И полые холмы стали их домом...

И тишина окутала пещеру пушистым одеялом.

* * *

Около четырех месяцев назад

Осенний бал оказался невообразимо... скучен.

Нет, для тех, кто кружился в танце по разукрашенной в огненно-осенние и льдисто-синие тона зале, для тех, кто, сгрудившись у созданных ледяными чарами статуй, шептался и обменивался сплетнями, для тех, кто, смеясь и раскланиваясь, порхал мимо плюющихся разноцветными струйками фонтанов — для них, несомненно, все происходящее было интересно. Но Тиура, которой было не с кем перемолвиться даже словом — ни Арлена, не Дейрдре она не нашла — и которой явно не грозило, что ее пригласят на танец, стоя у стены, откровенно скучала.

Как, судя по всему, и Летний Король. Повелитель Сокрытого народа, сидел на резном троне, закинув ногу на ногу, изредка бросая напряженные взгляды на расположенный рядом пустой трон, инеистый, и бездумно барабаня пальцами по подлокотнику. Ожившая деревянная статуя — пардус уже несколько раз беспокойно оглядывалась на хульдмана, но тот не обращал на нее никакого внимания.

Наряд Короля-под-горою тоже мало подходил для торжественного мероприятия — рубаха, темные брюки, сапоги: как бы он даже не был одет в нечто подобное полгода назад, на Весеннем балу. Венец в волосах, правда, уже был.

Конечно, и сама Тиура не могла похвастаться пышным одеянием. Но у нее — то были оправдания, а тут казалось, что Летнему Королю плевать и на пышный праздник, устроенный его сестрой, и на бесконечную сутолоку придворных в тронной зале.

После четвертого или пятого танца, Тиура окончательно приуныла. Кажется, Арлен, убедив ее в необходимости попасть на Осенний бал, попросту решил над ней зло подшутить. Было совершенно непохоже, что на Осеннем балу будет что-то вроде исполнения желаний Весеннего.

Будь на то воля самой Тиуры — и она, наверное, уже бы ушла, но ее останавливал приказ Летнего Короля. Конечно, она уже и до этого неоднократно нарушала его указания не попадаться ему на глаза, но сегодня выражение лица хульдмана было особенно мрачным — словно он не праздник пришел, а на эшафот — и Тиура решила не рисковать, и все же дождаться окончания бала.

Смолкли последние звуки веселого эстампи — и порхающие в веселом танце пары остановились. И в тот же миг, словно, только того и ждали, громко и торжественно затрубили фанфары, двери медленно отворились, и в тронный зал вплыла Зимняя Королева, сопровождаемая под руку Кормаком.

Казалось, наряд Великой Холды был соткан из множества снежинок — приглядись, и можно будет рассмотреть узор каждой. На плечи Зимней правительницы хульдфока опадала тончайшая газовая фата, а от блеска драгоценных камней в двурогой короне становилось больно глазам.

Следом за вошедшей парой следовала королевская свита — Тиуре на миг показалось, что она увидела среди хульдманов Арлена, впрочем, сейчас ей было не до того, чтоб разглядывать придворных: Кормак вывел Великую Холду на середину зала и замер — словно в ледяную статую превратился, и даже кажется, дышать перестал.

Зимняя Королева горделиво вскинула голову, меряя надменным взглядом сидящего на троне брата. Она словно чего-то ждала, словно сейчас должно было что-то произойти... Что-то такое, о чем знали все придворные, чуть слышно перешептывающиеся у стен, и чего не знала Тиура.

Время все шло, молчание все затягивалось, и царящая в зале тишина стала уже воистину невыносимой. Тиуре казалось, еще мгновение, и все рухнет, все взорвется, как мука на мельнице от брошенной лучины...

Летний Король, словно решившись на что-то, резко хлопнул ладонями по подлокотникам и встал с трона. Шагнул навстречу Зимней Королеве и протянул ей руку:

— Позволь пригласить тебя на танец, сестра.

Ее губы тронула победная улыбка, и Великая Холда плавно вскинула изящное запястье, коснувшись тонкими пальцами ладони брата.

Мгновение, другое... И пара заскользила по зале под внезапно грянувшую музыку. И пламя тысяч свечей горело на стенах, и ветер раскидал по зале рыжий листопад, и зимняя вьюга зарыдала вдали, прильнув ледяными губами к сокрытым за тяжелыми драпри окнам.

Тиура прижалась спиною к стене и, вскинув голову к потолку, зажмурилась, пытаясь удержать закипающие на глазах слезы. Все было зря. Она зря поверила Арлену. Она зря добилась возможности попасть на Осенний Бал. Она вообще зря прибыла в холмы полгода назад. Ничего не получилось на Весеннем балу, и не получится сейчас, на Осеннем. А через полгода у нее и подавно не будет возможности попросить Летнего Короля о помиловании для отца — вряд ли ей вообще позволят вновь попасть на празднование Остары.

— Подаришь мне танец, Тиура дочь Одхана, рожденного у Южных Чертогов Алой Бездны, и Мадги, Ночной Покровительницы Каэр Гвенддолеу?

Тиура потрясено распахнула глаза.

Перед нею стоял, протянув ей руку, приглашая ее на танец, Кормак сын Кормака. Зимний Рыцарь Великой Холды.

И странное дело, на его лице не было ни привычной маски ледяного спокойствия, ни вечной, столь часто пожирающей его душу ярости... Лишь плясала на губах легкая улыбка. Чуть насмешливая, чуть ироничная. И безмерно печальная.

— Ч-что? — только и смогла пораженно выдохнуть она, автоматически отметив про себя, что перчатки он уже снял. Правда, вспомнить, были ли они на Зимнем Рыцаре, когда он вел под руку Великую Холду, Тиура так и не смогла.

Кормак беззлобно усмехнулся:

— Я приглашаю тебя на танец, дочь первого советника, — мягко пояснил он.

Тиура помотала головой:

— Это я поняла! Но... Почему именно меня?! Здесь же, — она обвела рукой зал, разом охватив и присутствующий двор, и пришедшую с Великой Холдой свиту, — полно девиц, которым безмерно бы польстило, если бы Зимний рыцарь пригласил их на танец! Почему ты зовешь именно меня?!

Он окинул ее долгим насмешливо — сочувствующим взглядом: так обычно смотрят на скорбных разумом, жалея их и в то же время порицая.

— Мне положен один танец на Осеннем балу, дочь первого советника. Не фаворитку же Летнего Короля приглашать. Тем более, — он бросил короткий взгляд через плечо, — она уже танцует со своим супругом.

Проследившая за его взглядом Тиура лишь сейчас заметила, что, и в самом деле, в тронном зале сейчас кружится в танце не одна, а две пары. И Арлен, будем честны, танцевал отвратительно — это видела даже Тиура, которая-то и придворным танцам никогда не обучалась, так, преподал несколько уроков отец. Подменыш часто сбивался с ритма, пару раз запнулся, затем неловко толкнул свою спутницу... Да и вообще на лице у него было столь унылое выражение, словно его силой приволокли на бал — и этого Тиура, которая хоть и знала по большей части деревенские танцы, но танцевать любила, понять совершенно не могла.

Кормак, протянув девушке руку, терпеливо ждал, и Тиура вдруг поняла, что пауза уже затянулась до неприличия: столь непривычная улыбка постепенно начала сползать с лица хульдмана, сменяясь вечной маской ледяного безразличия.

И тогда она решилась. Шагнула ему навстречу и выдохнула формулу, что была древнее подлунного мира и произнести которую на Весеннем балу она просто не смогла:

— Для меня будет честью принять твое приглашение, Кормак сын Кормака, Зимнего Рыцаря Великой Холды, и Айне, Некогда Узревшей Грядущее.

И лишь коснувшись протянутой руки хульдмана, Тиура вдруг поняла, что он — впервые, с тех пор, как девушка оказалась в холмах! — не назвал ее дочерью предателя.

* * *

В танце с Летним Королем Тиура запомнила лишь разговор, не обратив внимания ни на фигуры, ни на то, не сбивалась ли она сама с ритма. Ныне все было иначе. Каждый шаг, каждое движение Кормака было выверено до мелочей, и казалось, что сейчас, рядом с Тиурой, соприкасаясь с ней кончиками пальцев, кружится не облаченное в белоснежные одежды создание из плоти и крови, а привезенный и дальних стран автоматон. Коснувшись ладони Тиуры, Зимний Рыцарь вновь стал абсолютно бесстрастен, словно пригласив хульдру на танец, он разом растратил все улыбки и опустил на лицо забрало ледяного спокойствия.

Впрочем, сейчас Тиуру это мало интересовало. Рисунок медленного, тянучего бассе то разводил танцующие пары по разным углам залы, то вновь сводил их в самом центре, и в эти мгновения Тиура могла слышать отрывки разговора Летнего Короля и Зимней Королевы.

На мгновение у девушки даже мелькнула шальная мысль, что Кормак именно поэтому ее и пригласил, но была эта идея настолько безумной, что Тиура ее тут же прогнала.