Фебус. Принц Вианы (1)

— Скоттские* гвардейцы Паука с жандармом во главе, — прошипел мне Микал, одновременно натягивая тетиву арбалета.

Всадники на пляже, успокаивали разгоряченных коней, что нервно танцевали под ними. Эта минутное замешательство шотландцев дало достаточно времени, чтобы наши стрелки взяли их на прицел арбалетов.

Когда кто-то из шотландцев попробовал вытянуть лук из саадака, то моментально над ним в ствол бука вонзился, задрожав арбалетный болт, что тут же утихомирило и его, и всех остальных.

Руководивший ими жандарм неторопливо подъехал к сходням на своем огромном дестриере, скрытом попоной и доспехами, и зычным голосом огласил.

— Именем руа франков, вы все...

Договорить я ему не дал, порвав его шаблоны расхожей шуткой ХХ века.

— А он что, большой начальник? — и зубы скалю.

Жандарм впал в ступор от такого наглого оскорбления величия короны, которой он служит.

Наши люди на палубе также боязливо поежились, отводя от меня глаза. И за меньшее в эту эпоху отправляли на плаху.

Только дон Саншо позволив себе лениво поаплодировать, показал, что оценил мою шутку.

И еще в глазах сержанта я прочитал толику уважения.

— Лучше признай, что самая красивая девушка в мире — это Иоланта де Меридор, Дама моего сердца, — продолжал я грузить жандарма.

А у того, кажется, от возмущения в зобу сперло. Молчит, как рыба об лед, только глаза страшно таращит.

— Ну что стоишь железным болваном? Шлем мозги заклинил? Слабо взять конем такое маленькое препятствие?

Куда там. Тяжелые рыцарские кони прыгать в доспехах не умеют, и жандарм это знает твердо.

— Да я... — наконец-то разродился рыцарь. — Да тебя...

— Вежливые люди сначала представляются в благородной компании, — попенял я ему покровительственно. — Да где уж тебе этикету было научиться. Наверное, когда с гор за солью спустился, тебя франки в гвардию забрали. Так до сих пор очухаться от радости и не можешь, что здесь тебе овец барать не приходится. Кстати, а где твоя клетчатая юбка? Я слышал, что дворяне скоттов носят юбки, потому что дому сами делают всю женскую работу. Это правда? Вы и младенцев грудью кормите?

Жандарм, несмотря на пару десятков килограмм железа на нем, лихо спрыгнул на песок, слегка присев. И тут же выпрямился.

— Барон Джон Кармайкл к вашим услугам, мон сьер, — ответил он и, снимая с седла страшного вида секиру и с гулом прокручивая ее вокруг кисти в латной перчатке.

— А ты всегда так дерешься весь в турнирном железе против безоружных и бездоспешных? Как это бла-а-а-ародно. Прямо железный дровосек. Уже боюсь!

Бинго! Удалось все же смутить этого терминатора, который с молчаливой злостью оглянувшись на остальных гвардейцев, и видя их молчаливую неодобрительную реакцию, сменил боевой топор на шотландский палаш* с вычурной гардой корзинкой.

И спросил меня в свою очередь, сдерживая злость и стараясь быть вежливым.

— Могу ли я узнать имя юного нахала, который скоро умрет? За кого мне свечку в церкви ставить?

— Конечно, можете, барон. Я — дон Франциск, принц Вианский. Племянник твоего руа. Никогда еще не дрался с железными дровосеками.

И встал так картинно позой, опираясь на меч. Типа, клал я на всех на вас с прибором. Имея за спиной почти два десятка арбалетов можно позволить себе быть нахально-храбрым.

— Вот ты-то, сопляк, мне и нужен, — вскричал жандарм и лихо бросился вверх по сходням, пробуксовывая железными сабатонами на посыпанных песком наклонных досках,

Мама дорогая, допинделся-таки я до цугундера. Сознание интеллигента разлива третьего тысячелетия, привыкшего к безнаказанности самых поносных оскорблений в сетях, впало в полный ступор при виде быстро приближающегося железного человека с метровым ножиком в руках, которым он меня собирается всерьез на пятаки порубать. Все вижу, все слышу, а сам даже ''мама'' сказать не могу. Полное оцепенение. А ''за козла'' ответить придется всерьез. Прямо сейчас. С летальным исходом.

И стрелки мои не стреляют в него, суки, а я так на них надеялся. Поединок же, никто не вмешается. Не бла-а-ародно это, епырть. Так и остальные шотландцы на берегу просто смотрят, не дергаясь.

И вот пока сознание старика-интеллигента находилось в оцепеневшем ожидании скорой смерти, тело юнца, дождавшись пока шотландский рыцарь вскарабкается на палубу, само сделало шаг назад в сторону, ловко увернулось от широкого размаха палаша и засадило прямым выпадом узкий меч прямо в левый глаз барона, в щель шириной в ладонь между бугивером и шлемом.

Все пронеслось буквально за какие-то секунды. Я даже не успел, как следует осознать, что именно произошло. Как во сне, ей Богу. Полное ощущение, что все это сотворил я сам и я же сторонний наблюдатель за всем этим.

Попытался вытащить шпагу из глазницы шотландского барона, но она там прочно застряла, и у меня ничего не получилось.

А упокоенный бретер вдруг подогнул колени и с лязгом грохнулся на них, заваливаясь на правый бок.

Пришлось выпустить клинок из руки.

Рыцарь упал на палубу на бок, и откинулся навзничь. Звук был такой, как будто уронили шкаф с металлической посудой. Одновременно глухой и звонкий.

Шпага торчала из него могильным крестом. Почти прямо вверх.

Филипп подбежал к поверженному врагу, уперся ногой в его кирасу и с силой вытащил шпагу из черепа шотландца. Затем протер ее не совсем свежей тряпкой и протянул мне, держа двумя руками.

— Благодарю, юноша, — сказал я, убирая клинок в ножны. — Ну, что стоишь — обдирай.

И кивнул на груду доспехов на палубе, которые минуту назад по ней так резво бегали.

У конных гвардейцев на пляже дошло до ума, что их предводитель приказал долго жить только после того, как Филипп с Микалом стали стаскивать с трупа доспехи — сначала шлем и бугивер, потом горжет и наплечники, и они тут же что-то возмущенно заболаболили между собой на неизвестном мне языке. Возможно гаэльском, так, кажется, он у скоттов называется. И накал выражений в их компании все поднимался.

Но тут на авансцену выступил дон Саншо. Точнее вышел он к борту барки, которая в данный момент исполняла роль рампы для выступления философа-разговорника.

— Среди вас есть нобили*?

Прослушав с берега гневную отповедь о том, что дворяне там все присутствующие со стороны короля, снова спросил.

— Кто из вас будет самый старший по титулу?

— Я, — отозвался молодой человек с откинутым на спину хаубергом, восседающий на караковом ронсене*, его вьющиеся рыжие волосы разметались по плечам, а зеленые глаза казались умными. — Виконт Дункан Грозби, Ваша милость, седьмой сын маркиза Макбета. Лучник тела руа*. Простите, но я не имею чести знать ваш титул.

— Я — дон Саншо, инфант Кантабрийский, наследник короны дукадо*, — инфант ловко обмахнул свои ботфорты беретом и добавил ехидно. — Первый сын.

— Ваша Светлость, — вежливо поклонился молодой шотландец насколько мог сидя в седле.

— Ваша милость, — Саншо сделал ответный поклон, но намного мельче, показывая тем самым, что представление сторон состоялось, и кто из них главный бабуин в стае они выяснили.

— Вынужден вас огорчить, Ваша Светлость, но мы имеем приказ руа франков Луи об аресте инфанта Наварры Франциска Феба, — виконт подбоченился в седле, — и препровождении его в шато Плесси-ле-Тур. Здесь недалеко...

— Вы лично имеете такой приказ? — спросил дон Саншо. — Вы можете его мне предъявить, ибо такие приказы по отношению к соседним наследным принцам монархи устно не отдают.

— Приказ был у барона. Мы только получили устное распоряжение от сенешаля* его сопровождать и оказать ему всяческую поддержку, — честно ответил юноша.

— Микал, — повернулся инфант к моей свите, усердно обдиравшей баронский труп, — там есть какая-либо бумага с печатью монарха франков?

Микал встал на колени и на голубом глазу ответил.

— Нет тут никакой бумаги, Ваша Светлость. Только кошелек кожаный, шитый золотой нитью и в нем ровно сто золотых франков*. Конских. Я уже пересчитал.

Далеко пойдет этот ловкий шельмец в этом мире. Я сам видел, как он засунул пергамент, свернутый сплющенный трубочкой в свою сумку, но промолчал — оно мне надо?

— Как видите, мон сьеры, — дон Саншо снова обернулся к шотландцам, — Письменного приказа у вас нет. Куда его дел барон — мне неизвестно. Также как неизвестно мне, а был ли такой приказ у него вообще. Вам же такой приказ лично никто не отдавал, даже устно. Может, никакого письменного приказа и не было? И здесь вообще-то Анжу — земля Неаполитанского ре, на которой приказы руа франков не действительны. А имеем мы на данный момент куртуазный поединок двух кавальеров, поспоривших, чья прекрасная Дама самая прекрасная на белом свете, в котором вашему барону просто не повезло. Глядя на молодость противника, он недооценил его. Хотя всем прекрасно известно, что лучшие учителя фехтования на континенте именно у детей коронованных особ. Я ясно выражаюсь? Всем понятны мои слова?

— Нам надо посовещаться, — сказал юный виконт.

Дон Саншо куртуазно поклонился в знак согласия.

Шотландцы, несмотря, что были под прицелом наших арбалетов, спокойно спешились, сбились в кучку и что-то терли там между собой, иногда подавая возмущенные голоса. Казалось, что наши арбалеты им как бы по барабану. Храбрые люди!

Через пять минут шотландского междусобойчика виконт спросил.

— Могу я подняться на борт и осмотреть тело барона?

— Имеете от меня на это устную охранную грамоту, — ответил дон Саншо и сделал приглашающий жест рукой.

Пока юный шотландский стрелок шел до сходен, Микал слегка подался назад, дернул плечом и от этого мимолетного движения лямка его матерчатой сумки упала ему в руку. И он практически незаметно даже для меня — который на него смотрел, скинул сумку в открытое окошко кормовой надстройки, которое возвышалось над палубой всего на локоть.

— Вы признаете, что по правилам благородного поединка, принц имеет все права на доспехи, коня и носимое имущество барона? — спросил дон Саншо виконта, когда тот поднялся на палубу барки.

— Никаких сомнений. Поединок я видел сам.

— Тогда прикажите вашим людям, чтобы они сняли с коня доспехи, седло и упряжь, а также все оружие, которое навешано на жеребца покойного.

Виконт отдал такой приказ, ну мне так кажется, потому что я снова не понял, что он там крикнул. Но внизу все закипело. Сразу пятерка гвардейцев стала раздевать коня.

А виконт, подойдя к телу барона, проверил мощницу*, поясной подсумок и левую латную перчатку. Выпрямившись, он отрицательно покачал головой и снова что-то крикнул вниз с борта своим соратникам.

— Виконт, если вам угодно, то все благородные люди моей свиты поклянутся вам, что никакого пергамента с приказом они не видели, — предложил я, зная, что Филипп, пока Микал воровал пергамент, был занят боковыми застежками баронской корацины*.

Ничем я не рисковал. Ни капельки. Микал у нас ни разу не благородный. Я же сам совру — не дорого возьму, под любой присягой. Остальные вообще ничего не видели.

— В этом нет необходимости, Ваше Высочество, я все видел сам, — ответил благородный шотландский юноша.

— Тогда, виконт, вы можете забирать тело вашего предводителя для достойного христианского погребения, — разрешил я.

Четверо гвардейцев поднялись на борт и снесли на берег тушку барона, на котором из ценностей остались только шелковая рубашка и ладанка* на шейной золотой цепочке.

Затем гвардейцы французского короля по одному стали вносить на палубу мое новое имущество.

Большой кованый конский нагрудник с упряжью его закрепления. Нагрудник был славной работы — умелый мастер делал, — абсолютно новый, белого металла и посеребренный — королю такой не зазорно. По краю его шла красивая резьба по металлу, растительный орнамент: розы, листья и шипы. Нижние края нагрудника выгибались вперед, создавая пологие ребра жесткости, закончившиеся выступающими углами. Неслабо достанется тем пехотинцам, в строй которых врежется на полном скаку тонная туша дестриера в такой нагрудник одетая. Сомнет, стопчет.

Железную маску с лошадиной морды, выкованную под образ мифического зверя с тупым рогом во лбу и султаном из трех страусовых перьев: белым, зеленым и красным. Также посеребренную и покрытую искусной гравировкой.

Сегментную броню с конской шеи.

Кольчугу с той же шеи.

Седло с высокой спинкой почти до лопаток и ярко выраженной передней лукой. Седло сплошь было покрыто резной слоновой костью. Даже седалище. Всем понтам понты на таком жестком седле задницу отбивать.

Длинный вальтрап под седло из красного бархата, по бокам изнутри подбитый кольчугой — от стрел.

Попону с крупа коня — тяжелую, ее несли свернутую как ковер сразу три стрелка. Снаружи она была стегана ромбами набитыми паклей. Ромбы были белые и зеленые. С изнанки попона была подшита мягкой шерстяной тканью. А между этими слоями ткани попона была полностью из металлических колец.

Посеребренные широкие стремена с путлищами.

Богатую уздечку, крытую красным бархатом с серебром.

Страхолюдный боевой топор барона.

Меч-бастард.

Клевец*.

Короткий гнутый арбалет — аркебуз* с дугами из рога пятнистого оленя в чехле из замши. Со стременем и хитрым бронзовым механизмом заряжания с седла рычагом.

Кожаная лядунка с двумя горстями свинцовых пуль, запасной тетивой и пулелейкой.

Заседельный чемодан толстой кожи на серебряных застежках. Я даже не предполагал, что такие удобные вещи делали столь давно. Что в чемодане лежит, я потом посмотрю, не будем терять лицо.

Бурдюк с вином.

Бурдюк с водой.

Сумка с походными харчами.

Плащ суконный бурого цвета, который, скорее всего, использовался как одеяло. С него даже не все репьи были вычесаны.

Вроде все — конь стоит голый в одном недоуздке.

Может, что еще от имущества барона у его валетов* осталось, но они, надо думать, не разбежались это отдавать мне.

— Коня заводить? — спросил виконт, который молчаливо простоял на палубе всю церемонию отдачи имущества проигравшего в поединке.

— Виконт, вы согласны со мной, что самая прекрасная девушка на свете — это демуазель Иоланта де Меридор из замка Боже в Анжу? — завел я старую пластинку.

— Как будет угодно Вашему Высочеству, — дипломатично ответил шотландец, — Я ее не видел, но я верю на слово столь умелому бойцу и благородному кавальеру. У меня самого пока нет Дамы, честь которой я должен был бы оспаривать.

И поклонился мне, приложив руку к сердцу в знак своей искренности.

— Тогда не будет ли вам в беспокойство отвести этого коня ей в шато Боже. Тут недалеко и вам по дороге. Только обязательно сказать Иоланте, что сегодняшний подвиг я совершил во имя своей Дамы и под ее цветами, — я показал на розетку, которая была пришита Иолантой к моему левому плечу. — Вам это не трудно, а ей будет приятно. Кстати старый барон де Меридор очень гостеприимен и без чаши отличного вина вас не отпустит. И к тому же в замке есть капеллан, который может свершить заупокойную службу по вашему барону. И еще у капеллана чарующий голос, который редко когда услышишь.