Все эти мои приказы надо было детализировать и проконтролировать выполнение, вот штаб пусть и работает.
Оставил гордону наброски уставов, надо их причесывать и оформлять для подачи Петру. Порадовало то, что уставы в этом времени уже были, тот же шведский устав, например. Так что было, откуда драть целыми кусками. Поручил это дело Гордону лично. Но все составленное обещал проверять и править, мне устаревшие уставы в новых реалиях войны не нужны. А потом еще и Петр наверняка будет править, вот с ним будет сложнее — надо продумывать железную аргументацию по каждому пункту.
Очередной затык, возник на метрической системе. Калибры орудий, расстояния и прочее были везде указаны в ней. Обещал составить брошюру по мерам весов, объемов и расстояний, а так же соотношение их с уже использующимися единицами. Что и сделал этим же вечером. Подстраиваться под существующие единицы не хотел принципиально. Во-первых, потому, что единиц этих было слишком много, и все они, измеряющие одно и то же, были разные, А во-вторых, обучение в государственных школах метрической системе должно само постепенно привести к переходу на нее.
Следующий день провел опять с Гордоном, и следующий, и так почти неделю, на согласование дел и бумаг. Зато бумаги вылизали довольно качественно, не стыдно Петру будет показывать.
За прошедшую неделю, ничего особого не произошло. Было много приглашений на вечеринки, которые игнорировал, посылая вежливые отказы ссылаясь на государевы дела. Кроме пары вечеринок с офицерами, на которых обсуждали новую флотскую школу, и всех заинтересовавшихся отправлял к Гордону.
Мой командир тайных, отчитался о результатах выпаса послов. Пожалуй, с бригадами убивцев это была моя паранойя, никаких подтверждающих эту версию фактов найдено не было. А вот некоторые оговорки послов указывали на то, что фактории мне дадут, но будут меня там арестовывать совершенно официально, придравшись к мелочи. Но арестовывать будут вместе с судами. Для придания законности этих задумок будут тонкости в договорах. Выводов из этого два. Швеция пока не участвует в этом заговоре, смотрит со стороны и считает, никуда от нее не денусь. А договора с остальными надо смотреть особо тщательно. В случае арестов придется пробиваться с боем. И Петру о такой перспективе надо сказать в первую очередь.
По истечении недели, вечером, пришел вызов от Петра, на утренний прием, он был несколько недоволен, что не спешу к нему с докладом. Всю ночь рисовал красивые планы, а Ермолай переписывал пояснительные записки.
Утром, еще до заутренней, забрал Гордона с бумагами адмиралтейства и проектами уставов. И, после заутренней — стояли под дверями приемного зала государя, не выспавшиеся, но изображающие бодрый вид. Кроме нас приема ожидали масса высших офицеров, государь собирал совещание.
Совещание было скучным. Все, как один, офицеры бравурно отчитывались, что они грудью готовы защищать отечество в период отсутствия государя. Тем более, официально, Петр никуда и не уезжал. В поездку он собрался инкогнито, которое было шито белыми нитками. Все послы, по докладам командира тайных, были в курсе поездки Петра. Однако, политика требовала соблюдения формальностей, и царь не мог официально покидать страну, которая вела войну, ведь мира с османами никто не подписывал.
Не стал портить общего фона, отчитался о могучей азовской флотилии, указав однако, что к боям с османским флотом она будет готова только через год. Победоносным боям, само собой, а если надо просто бой организовать, не интересуясь результатом, то это хоть сейчас, так прямо по льду к османам и поедем.
Самое интересное, моей шутки никто не понял, все покивали, так, мол, и надо. Обалдеть.
Успел ввернуть в конце выступления, что накопились дела по азовской флотилии, требующие личного взгляда государя, и нам была дарована аудиенция после собрания.
Все же Петр на официальных собраниях и Петр на аудиенции — два совершенно разных человека. При личном общении у него пропадают самодержавные нотки и он становиться убеждаем. Наша аудиенция не затянулась, кратко отчитался по делам адмиралтейства, теперь уже говорил, как есть, не для протокола. Правда, о том, что корабли сгноили так и не сказал, стыдно было за идиотов, плюнувших на труд тысяч людей.
Петр долго и любовно расспрашивал про школу и рассматривал планы школы и зданий. Был доволен не меньше, чем от диковин. Но нашел, к чему придраться. Вал надо было другой конфигурации. Не просто забор вокруг школы — а зубчатый, с выступами под орудия, как тут теперь принято. И орудия на вал закатить. Не стал спорить, зубчатый так зубчатый. Петр лично исправлял план школы. На кульмане. Мы с Гордоном молча наблюдали. А у Петра, оказывается, то же есть привычка говорить с самим собой, когда работает, приятный штришок — сближает. Но улыбнуться себе не позволил, мало ли что ...
Утвердив все наметки по школе, и написав несколько указов, проекты которые ему подал Патрик, в частности о призыве и о снабжении, сели с Петром обсуждать Уставы.
Пробежав бегло тексты, Петр начал проходить их уже с нами по второму кругу и тщательно.
Первую битву пришлось выдержать по метрической системе. Раньше думал, что Петр не сторонник традиционности — однако, оказалось, что это не так. Основной аргумент — наши деды пользовались, и нам завещали. Намекнул Петру, что рано или поздно к этой системе придем. А так как большинство не грамотное, то им пока все равно чему учиться. Сломался Петр на моем обязательстве, взять на себя расходы по внедрению эталонов мер и весов по всей стране. К сожалению, тогда еще не представлял себе, в какие деньги это выльется.
Вторую битву получил на поле рассыпного строя и лежачей позы. Солдатам было не вместно, лежать в грязи и бегать толпой, да еще и неравномерными перебежками. Однозначной победы не одержал, скорее, были местные успехи. Сошлись на том, что мои предложения выносим отдельным строем, который будет замыкать основные списки построений, выдранные у шведов. Хотя бы так.
Обсуждали еще долго. Всех просителей Петр отправлял подальше, не церемонясь в выражениях, вопрос уставов у него вызывал пристальный интерес.
На обед не прерывались, в это время потрошили дисциплинарный устав. Как мог, пытался сохранять пропорции вины и наказания, а то у этих деятелей на все один ответ.
К корабельному уставу подошли к адмиральскому часу. Все устали, особенно Патрик. Под эту усталость легко протолкнулись несколько современных мне приемов, на которых и планировал строить азовские, а потом и черноморские, тфу-тфу-тфу, баталии.
В адмиральский час, Петр написал знаменитый указ "Уставам корабельному да строевому, а також караульному и дисциплинарному — быть"
Уезжая, домой, чувствовал себя хорошо отжатой половой тряпкой. Про Гордона и не говорю. Исчерканные уставы, с многочисленными вкладными листами, отдал переписывать Ермолаю, добавил, что копию для себя он может не делать, устав будем печатать в больших объемах, и пару экземпляров подарю ему обязательно. Ермолай посмотрел на меня осуждающе, но спорить не стал. И черновики, кстати, не отдал — для истории он их коллекционирует что ли, ведь не первый раз уже.
Задумавшись, над своей фразой, по поводу объемов, начал выспрашивать Федора про типографии в Москве. Ведь, печатали же на Руси книги — букварь лично видел.
По словам Федора, выходило, что с печатью надо обращаться на Московский печатный двор, но процесс печати, насколько он знал, будет долгий и дорогой. Подробнее Федор рассказать не мог, но обещал, раз так надо, свести с московским библиотекарем, Василием Киприановым, тот сможет рассказать подробно. Задумался — зачем мне книга на старо славянском шрифте, если пытаюсь провести внедрение новой системы, куда входит и новый шрифт. Да и производительность мне нужна большая, на всю страну брошюры печатать.
И чем, думаете, занимался остаток вечера и пол ночи? Рисовал печатный станок. Увлекся.
Утром общался с библиотекарем. Отличный, образованный человек. Мои идеи упали на крайне благоприятную почву. Уже к обеду рисовали "гражданский шрифт" на разлинованной бумаге, вписывая шрифт в будущие литеры. Пробил, под это дело и идею пробелов — утомился уже разбирать их бесконечные строчки. Посмотрев на работу Василия — каллиграф он был знатный, предложил ему контракт на работы в типографии, с окладом мастера. И учеников своих пускай забирает. Работать в библиотеке может по-прежнему.
Договор составили и подписали прямо в библиотеке, теперь, до отъезда, надо было решить вопрос с типографией. Василию поручил вырезать деревянную доску с новым шрифтом, причем, по разлинованным на бумаге линиям надо сделать глубокие пропилы. Хотел дать размеры в миллиметрах, но вовремя одумался, опять не поймут. Нарисовал на бумаге, чего именно хочу, и взяли за образец ширины пропила деревянную обложку книги, которых тут было масса. Просил сделать доску тщательно, будет моделью для отливок.
Поручил Федору искать еще одно помещение, не дорогое и не обязательно в престижном районе. Сам поехал к кузнецам и повез деталировку станка. Зная, с чем придется столкнуться, готовый проект пересчитывал на дюймы.
Кузнецы заказ приняли. Детали обещали сделать за неделю. Поторговался и доплатил — сошлись на четырех днях, быстрее никак. Успеть бы, запустить станок, до отъезда в турне.
Два дня посещал приемы, светские обязанности надо, хоть иногда, исполнять. На приемах мы с Таей блистали и рекламировали. Все же реклама, двигатель торговли — продажи, после наших визитов, выросли заметно. Только вот как бы так сделать, чтобы реклама не стала смыслом торговли. И не повторился в будущем, тот беспредел, когда за пять минут телепередачи с похорон, будет не менее трех рекламных вставок, да еще с веселыми игровыми сюжетами. Но это уже просто брюзжу.
Еще два дня хотел продолжать приемы, но Василий закончил доску и вцепился как клещ, на предмет книгопечатанья. Моя слава мастера по диковинам была настолько раздута московскими слухами, что Василий думал немедленно реализовывать свои задумки по картам и календарю. С календарем сказал сразу, что надо в начале привести в порядок чередование дней, а то с момента принятия текущих календарей накопились большие ошибки. С календарями в России было плохо. В том смысле, что народ жил по одним, древним, календаря — по которым шел 7205 год от сотворения мира. Знать и купцы ориентировались на летоисчисление Европы, по которому уже начался 1697 год, а официальные указы и вся казенная переписка велась по старому летоисчислению. Кстати, с мерами длинн и весов была та же история. Длина мили в каждом уезде могла быть разной. Припомнив, на этом месте, про указание государя, заняться приведением в порядок, за свой счет, этой самой системы мер и весов — посчитал логичным, включить в список мер и весов новые шрифт и календарь. Кандидат на составление такой брошюры сидел прямо передо мной.
На новую задачу Василий набросился со всем пылом. Он вообще был человеком увлекающимся. Подробно рассказал ему про необходимость построения стройной и единой системы, начиная от шрифта с цифирью, продолжая длинами, весами и тому подобным. Подробнее, обещал выдать ему уже составленные брошюры. Но просил не переписывать, то, что уже сделано, а подумать над более доходчивой формой, например рисунками все изобразить. Василий и предложил, выпустить букварь. То есть, пояснять картинками весь новый шрифт, цифирь меры длин и весов. Велел ему набросать эскизы, что он сможет вырезать из дерева, а потом обсудим.
Пользуясь своим воинским званием, обобрал арсенал на десяток пудов стратегического сырья, из которого и начали лить литеры.
В будущей мастерской заканчивали работы плотники и столяры. Кузнецы обещали закончить детали станка к обеду. Начал показывать ученикам Василия процедуры литья литер и раскладывания их по кассе, точнее пока просто по деревянным плоским коробочкам — обращал особое внимание, что литеры мягкие и с ними надо обращаться очень осторожно, кучками не складывать и коробочки не путать. Потом, в деревянном, плоском лотке набирали текст из устава. Рассказывал про нумерацию страниц, и почему мы в одном лотке набираем разные страницы из разных мест устава. Надеюсь, объяснил понятно. Для примера набрали два лотка и, намазав литеры обычными чернилами прокатали два листа. Потом собрал их вместе, перегнул пополам и продемонстрировал, что теперь листы идут по порядку.
Времени на эти эксперименты ушло много, и долго сохнут чернила, и пока они не высохнут, вторую сторону катать нельзя. Кроме того, чернила были жидковаты, со свинцовых литер бодро скатывались. Мучение а не типография.
Задумался над чернилами. Ничего путного, кроме как сажа и спирт в голову не шло. Пожалуй, жидковато будет, надо загуститель типа глицерина, чтобы не трескались высохшие отпечатки, ну и чернила гуще будут. Спирт и сажа не проблема, а до глицерина мне не одну сотню километров топать. Но есть воск, можно попробовать поиграть этими компонентами. Весь вечер занимались алхимией, воск не хотел растворяться, пришлось греть и то и другое, и капать воском по чуть-чуть, подбирая густоту чернил, что бы и жидкие были и с литер не скатывались. С новыми чернилами можно было начинать работать. На этом трудовой день закрыл, и договорились продолжить после заутренней.
Следующий день ученики собирали страницы устава в лотках, причем, пришлось помечать каждому, какую страницу он собирает. Готовые страницы складывали в стеллаж, сколоченный плотниками вдоль одной стены. Но чувствую, одним стеллажом мы не обойдемся, благо, помещение было здоровым — бывший амбар.
Сам занимался сборкой печатного станка. Детали подходили друг к другу плохо, сказывалась ручная проковка и разметка "на глаз". А с другой стороны, если у нас царь с плотницким топором не расстается, то почему бы князю, не поработать весь день напильником. Станком этот верстак можно было назвать с натяжкой. Скорее несколько рамок под лотки со шрифтом на крутящемся столе. За столом должны были работать пять человек. Первый промакивал литеры страницы, лежащей в лотке доской, по формату чуть больше страницы, оббитой снизу войлоком, обмакиваемым в чернила. Стол поворачивался. Второй укладывал лист бумаги в откидную рамку, обтянутую кожей и опускал рамку на литеры, наподобие крышки ксерокса. Тем самым, прижимая бумагу к литерам. Стол поворачивался. Третий прокатывал несколько раз рамку поверх кожи большой скалкой. Стол поворачивался. Четвертый открывал рамку и снимал отпечатанный лист бумаги, кладя его по очереди в одну из пяти стопок, тем самым, давая время чернилам подсохнуть, и складывая страницы, с одного оттиска, друг к другу. Стол поворачивался. Пятый протирал кожу изнутри чуть влажной тряпкой, очищая поверхность, да и листы бумаги на втором этапе лучше прилипали. Кроме того, пятый крутил стол. Станок, по моему заказу, сделали избыточно крепким и тяжелым. После нескольких проб, крутильщика поставил отдельного, а то пятый всех задерживал. Производительность получилась очень неплохой, сказывалось разделение труда — рабочий, не выпуская инструмента из рук и не сходя с места, мог сделать один оттиск в пять секунд. Таким образом, за час шесть человек печатали 720 полу страниц. Или, усреднено, около ста тонких тридцати страничных брошюр в день. Без учета времени набора страницы и брошюровки листов, на это планировал поставить отдельные бригады.
