-Говорите прямо, Анисса! — голос Максима прозвучал жестче, чем он рассчитывал. Женщина, до этого собранная и хладнокровная, словно боролась с чем-то внутри себя. Руки дрожали. Взгляд, обычно цепкий и сосредоточенный, стал расфокусированным.

-После контакта с фрагментом... мы видели. Все, кто был в зале в момент пика сигнала. Многие из нас. В разных формах. Но ты, Максим... ты был в центре, -она говорила с трудом, словно слова сами противились быть произнесёнными. -Обелиск показывал нас... тебе. Или тебя — нам. Он кричал. Он хотел, чтобы мы поняли.

Максим нахмурился. Эти речи уже начали напоминать проповедь, и это его настораживало.

-Показал? В каком смысле?

-Ты... стоял среди Обелисков. Живой, но не такой, как все. Иммунный. Центр спирали. Мы — все, кто слышал зов, видели тебя. Одновременно. Без слов. Без картинок. Это ощущение. Ты был якорем. Точкой кристаллизации. Оком бури.

-Вы хотите сказать, что Обелиск навязал вам какую-то коллективную галлюцинацию... Хотя Белов упоминал про это.

Анисса прикрыла глаза.

-Это было слишком реально. Не как сон. Как откровение. Не похоже на стандартные эффекты воздействия сигнала. Нет шепота, нет гниющих лиц или фантомов. Только одна мысль: ты... "вырванный из цикла". Чужой элемент. Но значимый.

Максим опёрся на спинку кресла, сдерживая раздражение. Он уже слышал подобное от юнитологов в сети... И вот теперь — ученые. Вменяемые, разумные, светлые умы... начинают говорить то же самое.

-Вы не юнитолог, -хмуро заметил он. -Но звучите как они.

-Мы не стали юнитологами, -сухо ответила Рашид. -И не станем. Я не думаю, что верю в их "великое единение". Но после этого эксперимента... что-то изменилось. У нас нет культа, но появилось ощущение... направления. И у этого направления — ты.

Максим усмехнулся.

-Я случайный пришелец из двадцать первого века. Я не избранный. И не мессия. Обелиск просто не может на меня повлиять. Это делает меня просто любопытным исключением из правил, а не героем.

Анисса покачала головой.

-Возможно. Но именно подобные дефекты, исключения вызывают сбои в системах. Ты не поддаешься сигналу. Не боишься Обелиска. И он... реагирует. Он пытается понять тебя. Через нас.

Наступила тишина. Только приборы в лаборатории продолжали мерно гудеть.

-А остальные? — спросил Максим. -Вы говорите "мы". Кто еще это видел?

-Доктор Ву. Ассистент Миронов. Один лейтенант охраны, что стоял в ангаре. Даже Сандра из техобслуживания. У каждого своя интерпретация. Кто-то называет тебя "аномалией". Кто-то "проводником". Один написал "тот, кто стоит вне круга" на стене в своей комнате. Но суть одна: ты — ключ.

Максим встал, начал мерить шагами лабораторию.

-Мне плевать, что показал Обелиск. Возможно, это ловушка. Или реакция на мою иммунную систему. Не более. Не начинайте строить культ вокруг меня.

-Мы не строим культ, -тихо сказала Рашид. -Но некоторые уже начали. Без нашей помощи. Вчера техник из инженерного блока поставил свечу в коридоре, где ты прошел. Кто-то вырезал твое имя на панели у входа. Они боятся. И ищут хоть какую-то опору. Обелиск дал им эту опору в твоем лице.

-Пусть боятся. Только пусть держатся от меня подальше.

Он развернулся к Аниcсе:

-Шиф и Белов наверняка начали подозревать неладное.

-Нет. Я решила сказать тебе первой. Потому что... я не хочу, чтобы тебя превратили в очередную икону. Или подопытного. Я знаю, что они сделали с Айзеком Кларком, когда он стал "ключом" к артефакту. Не позволю им сделать это с тобой.

Максим замер. Имя Кларка звучало сейчас особенно тяжело. Он вспомнил, как Кларк смотрел на него, даже не видя лица за шлемом, когда патоген не сработал. Недоверие. Удивление. Страх. Возможно, зависть.

-Спасибо, — выдохнул он. -Но пока... никому ни слова. Ни Шифу. Ни Белову. Если начнут спрашивать, скажите, что эксперимент дал нестабильный результат. Мне нужно подумать. Оценить ситуацию.

Рашид кивнула.

-Хорошо. Но, Максим...

Он посмотрел на нее.

-Что?

-Даже если ты не веришь, другие уже начали. И это не остановить.

Максим смотрел в темное стекло окна лаборатории, где вдалеке, за полем с антеннами, мерцал купол исследовательского комплекса.

-Я не должен быть символом. Я хочу быть человеком.

-Порой одно не исключает другого.

Максим усмехнулся, коротко и устало.

-Вы говорите как священник, Анисса. А ведь вроде как учёный. Или вы уже шагнули за грань?

-Я всё ещё учёный, — спокойно ответила она. -Но наука не отрицает интуиции, если она открывает двери туда, где нет слов и формул.

-Это уже звучит как юнитология.

-Нет. У них — догма, вера в непогрешимость Маркеров. У нас — сомнение.

Максим подошёл ближе, сложил руки на груди.

-Вы действительно верите, что Обелиск может "показать" что-то значимое? Что он вообще способен что-то "хотеть"? Это артефакт. Машина. Биомашина, возможно, с подобием эмоциональных реакций. Да, сверхтехнологичная, да, влияющая на мозг. Но это не разум. Это не бог. Это не пророк.

Анисса нахмурилась.

-Тогда почему он влияет на нас так тонко? Почему каждое воздействие подстраивается под личность? Почему он использует память, страх, любовь? Это не просто случайная нейрохимическая атака.

-Потому что человек устроен одинаково. Наши слабости плюс-минус универсальны. Страх смерти, желание понять, стремление к спасению, поиск высшего смысла. Обелиск давит на кнопки, встроенные им же в биологию. Не нужно разума, чтобы создать ловушку, достаточно инстинкта.

Он сделал паузу и добавил:

-Муравей не понимает, как работает яд. Он просто умирает.

-Но ведь ты не умер, -заметила она.

-Потому что я не поддаюсь. И это ещё один сбой. Артефакт не совершенен, его создатели не могли предусмотреть появления кого-то из параллельной реальности. А вы называете сбой избранностью.

Анисса замолчала. Несколько секунд висело напряжённое молчание. Затем она заговорила медленно, будто споря сама с собой:

-Возможно, ты прав. Возможно, Обелиск не разумен. Но он... работает. Его структура вызывает изменения. Он формирует реальность вокруг себя. Он влияет на коллективное бессознательное. Ты видел, что он делает с материей, с мёртвой плотью. Как объяснить это?

-Мутация, неизвестная форма физического, биологического воздействия. Но никак не чудо. Никакой мистики. Только физика, химия, биология, нейрофизиология.

Он навис над ней, его голос стал более жестким:

-А если мы начнём верить, что Обелиск "избирает", "указывает путь", "даёт видения", то мы проиграли. Потому что тогда он уже победил. Не как патоген. А как идея. Он уже в головах.

Рашид отвела взгляд. Губы её дрогнули.

-Ты боишься не его... а нас?

-Я боюсь людей, Анисса. Людей, которые ищут смысл там, где его нет. Которые превращают оружие в икону. Болезнь — в религию. Вирусный сигнал — в пророчество.

Он подошёл ближе, заглянул ей в глаза.

-Вы спрашиваете, почему Обелиск показывает меня? Потому что я — сбой. Не потому что я "выбран". А потому что я не работаю по его правилам. Не поддаюсь. Он как вирус, натыкающийся на несовместимую систему. И он ломается.

-А может, именно в этом и есть смысл? — прошептала Анисса. -Ты — ключ, потому что ты не открываешь дверь.

-Тогда закрывайте её, и выбросите ключ, -отрезал Максим. -Пока остальные не поклонились перед ним.

Она замерла. Впервые за весь разговор у неё не нашлось слов. Ни логических доводов, ни философских отступлений.

Максим развернулся к двери.

-У нас есть шанс остановить всё это, Анисса. Но для этого нужно прекратить искать богов.

Он ушёл, оставив её одну.

* * *

Максим шел по коридору лабораторного блока, стискивая кулак. Внутри его всё кипело. Видения, бредни про "избранного", следы зарождающегося культа среди тех, кто должен был быть холодными и рациональными исследователями. И что хуже всего, он чувствовал, как это постепенно проникает под кожу, как наваждение, которое хочется отринуть, но оно упрямо гнездится в углу сознания.

-Максим, -голос раздался сбоку, и из полутени выступил Шиф, как всегда в безупречном костюме, с отстранённой полуулыбкой и глазами, в которых не отражалась ни капли удивления. -Прогуляемся?

-Чего вам? -буркнул Максим. -Я сегодня не в настроении.

-Бывает, -кивнул Шиф. -Хотел обсудить вашу с Рашид беседу.

Максим усмехнулся, но без веселья.

-Прекрасно. Никакой приватности. Тогда вы в курсе, что некоторые из ваших подопечных начинают молиться на меня. Может, прямо здесь мне воздвигнуть алтари?

Шиф не ответил сразу. Они шагали по коридору, минуя стерильные стеклянные стены с проблесками лабораторных мониторов.

-Нам неважно, во что они верят, -сказал он наконец. -Пока они выполняют свою работу. А если им нужно вложить в смысл в определенного человека, чтобы сохранить мотивацию... пусть так. Все цивилизации выживают за счёт конструктивных иллюзий.

-Это не конструктивно, Шиф. Это сектантство. Через неделю они будут падать ниц на моём пути, а потом, если Обелиск "прикажет", сами на куски разорвут. Вы хоть понимаете, что они видели?

Шиф остановился, развернулся к нему.

-Конечно понимаю. Мы были в эпицентре центре. Обелиск показывает не фантазии, он отражает внутреннюю структуру наблюдателя. Ты — сбой. Не против перейти на "ты"?.. Это его пугает, если можно так выразиться, вводит в диссонанс. И одновременно... притягивает.

-Только не говори, что тоже почувствовал что-то.

-Я? -усмехнулся Шиф. -Нет. Я принимал блокаторы до и после. Спектр "Маркер-7", лямбда-срез. К слову, скоро появятся подавители. Устройства, способные на девяносто шесть процентов нейтрализовать психосенсорное поле Обелисков. Мы почти у цели.

Максим остановился.

-Действительно верите, что это всё решит?

-А почему нет? — Шиф пожал плечами. -Мы не в древности. Это не магия, это не бог. Это физическое устройство, работа которого поддаётся изучению. Сначала мы снимем симптомы, затем разберёмся с источником. По частям.

-А если мы ошибаемся?

-Тогда оставшееся время будет упущено, а человечество обречено, -легко сказал Шиф. -Но, к счастью, я ошибаюсь редко.

Максим посмотрел ему в глаза. Холодные, ясные. Интеллектуальные и при этом пустые. Ни страха, ни трепета. Ни желания понять, зачем это вообще существует.

-Видишь ли, -сказал он медленно. -Есть одна вещь, которую вы никогда не учтёте в ваших моделях. Люди хотят верить. Даже когда боятся. Даже когда умирают. Особенно, когда сталкиваются с чем-то, что их разум не может вместить.

Шиф приподнял бровь, но не перебивал.

-Ты ставишь подавитель. Он глушит сигнал. И? Что потом? Человек всё равно знает, что где-то внизу, под станцией, стоит чертов Обелиск, что он шепчет кому-то на другом конце мира. И рано или поздно, найдётся тот, кто отключит блокировку. Или создаст новую версию религии.

Максим сделал шаг ближе, голос его стал глуше.

-Не в Маркере проблема, Шиф. Проблема в людях. В том, что они носят в себе вакуум. И Обелиск просто идеально его заполняет.

На лице Шифа на мгновение мелькнуло что-то похожее на сомнение. Не страх, не тревога, скорее, расчёт.

-Ты говоришь, будто знаешь природу человечества лучше меня, -ровно сказал он. -Есть светлые идеи?

-Учиться у противника, -ответил Максим. -Не как его победить, а как не стать им. Потому что, в отличие от Обелиска, у нас есть выбор. И если мы начнём думать, что побеждаем его просто потому, что глушим сигнал, -мы проиграем в другой войне. Внутренней.

Шиф на это ничего не ответил. Только слегка кивнул.

-Я не говорю, что всё было правильно, -продолжил Максим, понизив голос. -И не утверждаю, будто вы, Оракулы-Агентство, разведка, напрямую виноваты в том, что случилось на Титане. Но вы должны понимать: нельзя повторять это снова. Некроморфы — не решение, не ресурс, не технологический прорыв. Это гибель всего живого.

-Я услышал, -сказал он наконец. -Но пойми и ты. Цивилизация сейчас в глубочайшем кризисе. Экономика держится на костылях, ресурсы Солнечной системы на исходе. Луна почти опустела, Марс с Поясом выкачаны, даже Сатурн скоро станет зоной политических разборок, доставка ресурсов из других систем стала нерентабельной. Люди задыхаются, не столько физически, а культурно, интеллектуально. У нас нет будущего.

Максим хотел возразить, но Шиф продолжал, не глядя на него:

-А теперь представь: Обелиски. Маркеры. Технология, которую никто не понимает, но которая работает. Психосигналы, энергия, трансмутации материи... Мы стоим у порога новой эры. И либо мы научимся использовать эти знания, либо нас просто сметёт следующее великое безумие. Понимаешь?

-Возвращаемся к тому, что обсуждали не раз. А цена? -резко бросил Максим. -Сотни тысяч мёртвых? Миллионы?

-Войны, Максим. История человеческой цивилизации — это череда войн. За нефть, за воду, за идеи. Сейчас мы воюем за выживание. Если ради этого придётся пожертвовать чем-то... -он замолчал, и в его голосе не было ни капли бравады. -Мы примем на себя эту вину.

-Говоришь, как политик.

-Нет. Как учёный, у которого осталась одна последняя попытка что-то изменить.

Максим сжал кулаки, отводя взгляд. Слов Шифа было сложно не услышать. Логика в них имелась. Жестокая, безжалостная, но логика.

-Говоришь, как будто у нас есть шанс укротить Обелиск. Как будто его можно приручить. А если нет?

-Тогда вы с Женей, -Шиф повернулся к нему. -Станете последней надеждой.

Максим молча выдохнул, понимая, что в этой шахматной партии пешек больше не осталось. Только фигуры. И у каждой своя цена.

Максим сдержанно усмехнулся:

-Ты не первый раз твердишь о великой цели, но забываешь, кто нас довёл до этого состояния. Не Обелиск. Не некроморфы. А люди. Конкретные люди. Корпорации. Советы директоров. Генеральные управляющие, которые годами выжимали планеты досуха, устраивали войны ради квот на добычу, относились к простым людям как расходному материалу. Их жадность и равнодушие поставили цивилизацию на грань вымирания. И ты хочешь решить это... ещё одним техногенным чудовищем?

Шиф скривился, но не перебивал.

-Может, стоило бы, -продолжал Максим, -Не возиться с Маркерами, а сломать систему? Уничтожить старую модель, снести эти корпорации до основания к хренам собачьим. Вернуть людям планеты, воздух, будущее.

-Так говорят террористы, -холодно заметил Шиф. -Или революционеры. А знаешь, чем заканчиваются революции?

-Тем, что кто-то начинает бояться потерять власть, -отрезал Максим. -Вот вы боитесь. Вы и те, кто за вами.

Шиф отвернулся, снова глядя на белесый купол биолаборатории за стеклом. Его голос стал напряжённым:

-Я не боюсь. Я слишком хорошо знаю, к чему приведёт крах системы. Ты думаешь, будто люди сами смогут всё восстановить? Без структур, без управления, без производства, без логистики? Да они друг друга сожрут через неделю.