Мастера иллюзий

* * *

Париж. Бульвар Келлермана. Кладбище.

...Выбив дверь склепа, големы закатили внутрь байки и с удобством расположились на саркофаге. Соседство с умершими их нисколько не смущало. Рука Жака больше не кровоточила, он достал из мотоциклетного бокса нехитрую снедь: головку сыра, кусок черничного пирога и бутыль. Рене пощупал живот и сморщился — внутри всё горело, словно углей проглотил.

— Есть будешь? — спросил Жак.

Рене молча показал кулак.

— Ну нет, так нет...

Жак с видимым удовольствием зачавкал пирогом. Следом отправился сыр. Если требовалось, големы могли обходиться без еды долго, но никогда не упускали случая вкусно поесть, уподобляясь тут настоящим обжорам. Жак потянулся к вину, но Рене его опередил. Отхлебнув из бутыли, он прислушался к ощущениям — пожар в животе вроде бы поутих. Какое наслаждение! Вино вновь забулькало в горле. Рене полностью осушил бутылку и громко рыгнул. Огорченный Жак достал сигареты.

— Жадный ты...

— Я не жадный, я справедливый: ты ешь, я пью, — заключил Рене и умолк.

В желудке творилось что-то неладное. Вино только на время притупило саднящую боль, а теперь казалось, что кто-то наматывает кишки на раскаленную кочергу. С диким визгом Рене выскочил из склепа. Прислушавшись к утробным звукам с улицы, Жак пробормотал:

— А еще продукт переводит...

Големы решили дожидаться саламандру на кладбище. После выполнения приказа она обязана вернуться — руны на контейнере держат крепче любого каната. Жак взгромоздился на саркофаг и закурил, Рене сжался в комок, привалившись к стене. Боль в животе понемногу стихала, а если не двигаться, то и вовсе хорошо. Металлический стакан оставили на пороге склепа. Рене смотрел на него, пока не начали слипаться глаза. Во сне регенерация идет быстрее, голем отключился. Докурив сигарету, Жак последовал примеру товарища.

В тот самый момент, когда Густав в ресторане поливал саламандру из огнетушителя, руны на контейнере ярко вспыхнули и почернели. Связь с огненной ящерицей прервалась. Рене обнаружил это только утром и сразу достал сотовый телефон. Дрожа, как проштрафившийся новобранец, голем выслушал господина и толкнул приятеля, развалившегося на саркофаге, точно на пуховой перине.

— А? Что? — пробормотал Жак спросонья. — Саламандра вернулась?

— Вставай, тупица, — буркнул Рене. — Она уже не вернется.

Потягиваясь и зевая, големы покинули гостеприимное кладбище. Рядом с наземной веткой метро виднелась автомастерская с небольшим магазинчиком. Чернявый араб быстро заварил бак и не задавал вопросов о характере повреждений — платили клиенты щедро. Тут же Рене прикупил мотоциклетные шлемы, чтобы изменить внешность, как велел господин. Простая уловка сработала — два байкера ничем не выделялись среди своих собратьев, снующих по улицам.

Големы не стали повторять ночной ошибки. Жак сторожил мотоциклы, а Рене вскарабкался на железнодорожный мост, пересекающий парк Монсури и авеню Рей. Отсюда открывался прекрасный вид на особняк. Рене изготовил бинокль и устроился на теплом бетоне, разглядывая статуи девушек на крыше здания. Через полчаса из дома вышел укутанный шарфом толстячок с большой сумкой в руках. Доберманы проводили его до ворот и скрылись в саду. Голем поежился. Вскоре показался и хозяин дома со вчерашним мальчишкой. Как только они сели в автомобиль, Рене скатился по трубе.

— Быстрее, мы не должны их упустить!

Спортивный "Астон" выделялся в потоке машин так же, как стремительная акула в косяке сельди. Чтобы не вызывать подозрений, големы держались далеко позади. Солнце пригревало, выхлопные газы заставляли кашлять, из-под шлемов обильно струился пот. Когда купе свернуло на запруженную набережную, Рене на мгновение потерял его из виду и запаниковал, но тут же с облегчением выдохнул — Вобер с мальчишкой шагали по тротуару, оставив роскошный автомобиль на стоянке. Вскоре они перешли дорогу, юноша достал мольберт и явно решил запечатлеть Нотр-Дам де Пари. Мастер иллюзий же облокотился на парапет с таким видом, будто собрался простоять здесь вечность. Рене позвонил господину и коротко обрисовал ситуацию.

— Оставьте глупцов и следуйте к намеченной цели, — пророкотало в трубке. — Начинаем в полночь.

* * *

Париж. Набережная Турнель.

— Il y a quelque chose qui cloche*, — пробормотал Клод. — Откуда карабинеры узнали о соборе, если я и сам точно не уверен?

— Что будем делать? — спросил Артем.

— Рисковать не обязательно. Давай расположимся вон там.

Проскользнув между машин, Артем разложил мольберт и приступил к наброску контуров величественного здания, тянувшегося к небу шпилями башен. Вобер оперся на гранитный парапет и, глядя в грязно-серые воды Сены, принялся то ли рассказывать, то ли вспоминать:

— На острове раньше стояли две церкви. Потом их снесли ради античного храма Юпитера, но и он канул в лету, уступив место собору Парижской Богоматери. Тот в свою очередь сильно пострадал во время революции, его даже хотели уничтожить, но вмешался Наполеон. В 1804 году его увенчали здесь императорской короной. Энергетика у этого места мощнейшая, да... Видишь дворик перед входом? Там находится точка, от которой во Франции отсчитывают все расстояния. А в левом портале, например, стоит фигура необычного святого.

— Чем же он необычен? — спросил Артем, измеряя карандашом на глаз пропорции собора.

— Прежде всего тем, что держит в руках свою голову.

— Ага, он бы её еще в сумку положил!

— Артем, не богохульствуй. Сен Дени был первым епископом Парижа, а в те времена город подвергался постоянным набегам римлян. Солдаты схватили епископа и пытали на том самом месте, где ныне стоит Нотр-Дам, а затем обезглавили несчастного на склонах Монмартра. После казни святой мученик несказанно удивил всех тем, что взял голову в руки и прошел в северном направлении почти четыре мили, пока не рухнул на землю.

— Здорово! Клод, если тебе когда-нибудь надоест создавать иллюзии, то ты вполне сможешь работать гидом.

— Спасибо. Как рисунок?

— Честно говоря, не очень. Понимаешь, у меня бывает такое состояние, словно погружаюсь в некий транс, как тогда, на площади. А сейчас оно не приходит, хоть тресни! Просто рисую...

— Понятно. Способности дуала проявляются в тебе пока спонтанно, но если постараешься, то сможешь воспользоваться ими осознанно.

— Да я и так стараюсь, но ничего не получается. Рисунок точный, но без души! Тебе действительно важно, как я изображу собор?

— Я жду, чтобы ты дал подтверждение моей догадке.

— То есть ты всё-таки сомневаешься, что террористы его взорвут?

— Можно сказать и так. Мои видения не всегда бывают четкими. В случае с Казанским собором я почувствовал неладное за три дня и знал точно, что Балдур покусится именно на этот храм. Кроме того, я предвидел встречу с необычным человеком, им оказался ты. Всё сошлось! А сейчас в голове крутится только слово "Нотр-Дам" и связанное с этим названием предчувствие беды.

— Кто такой Балдур? — спросил Артем. — Главный террорист?

— Он грандмастер иллюзий и правитель САГ в отражении Сандор. Та еще сволочь!

— Исчерпывающий ответ. А зачем ему взрывать наши храмы?

— Гм, сразу и не объяснишь...

— А я никуда и не тороплюсь.

— Хорошо, попробую. Для создания иллюзий требуется особая психическая энергия, именуемая жизненной силой или ци. Искусству концентрировать эту энергию de die in diem* меня научил один китайский монах. Процесс долгий, поэтому я расходую ци очень бережно и храню её здесь, — сказал Вобер, показав молочно-белый шарик. — Для осуществления своих замыслов Балдуру требуется энергии неизмеримо больше, чем может дать человеческий организм. Ты слышал про чудодейственные иконы, излечивающие болезни и улучшающие жизнь?

— Конечно.

— Деревяшки сами по себе на такое не способны, но если длительное время перед ними молиться, то иконы впитывают и в определенные моменты делятся жизненной силой с людьми. Теперь представь, сколько энергии скапливается в храмах, где изо дня в день звучат страстные мольбы сотен верующих.

— На порядок больше!

— Ты прав, и Балдур давно понял это. Когда он хотел вернуть власть над Союзом Арабских Государств, то разрушил храм Христа Спасителя и накопил столько ци, что при желании мог сровнять с землей целый город. Я уже тогда пытался ему помешать и почти преуспел, но в игру вступили големы. Гранд тем и отличается от простого мастера иллюзий, что способен управлять мощными потоками ци и протаскивать в другие отражения не только предметы, но и живых существ.

— То есть этот Балдур взорвал Казанский собор и теперь нацелился на Нотр-Дам? Зачем ему столько энергии?

— Пока не знаю.

— А мы сможем ему помешать?

— Если только ты полностью овладеешь своими способностями.

— Это какими? Различать иллюзии и реальность я уже могу.

— Артем, дуалы рождаются редко, особое сочетание генов появляется примерно раз в тридцать лет, так Природа помогает своим детям в развитии. Ученые, философы, художники с мировоззрением, отличным от общественного — многие из них были дуалами, но не использовали и сотой доли своего дара. Скажу откровенно: тебе повезло, что ты встретил меня... а я тебя.

— Еще бы! А почему?

— Балдур не взрывает храмы в прямом смысле, он их высушивает — накладывает на здание иллюзию и постепенно превращает её в реальность, а тебе вполне по силам обратить этот процесс вспять. Чтобы форсировать обучение, я старался чем-либо взбудоражить твой разум, и получилось как нельзя лучше — мне подыгрывали даже обстоятельства. В результате ты уже смог заглянуть в другие отражения, что я считаю несомненным успехом!

Артем отложил карандаш. Если он понял всё правильно, то наложенную иллюзию можно различить уже сейчас. В глазах защипало. По волнам Сены пополз туман, подбираясь к острову. Белесая дымка скрыла парапет на том берегу, фигурки полицейских и туристов расплылись, четким остался только собор, но и он претерпевал изменения. По массивным стенам забегали красные огоньки, заструились призрачные змейки, уходя куда-то в глубь земли. Контуры здания округлились, избавляясь от грубых линий. Качнулись и задвигались ожившие скульптуры на ярусах. Витражи осветил изнутри белый поток, образуя вокруг шпилей башен дрожащие ореолы-нимбы. Храм обладал такой мощной энергетикой, что заболели глаза. Артем моргнул. Нотр-Дам де Пари обрел привычный облик.

— Я смог, — прошептал Артем.

— Что ты видел?! — немедленно спросил Вобер.

— Истинное величие бога...

— А если конкретнее?

— Какой ты черствый человек, Клод! Ничего похожего на разрушение я не заметил. Собор просто пышет здоровьем, если можно так выразиться.

— Значит, или не пришло время, или я ошибся. Но во Франции нет больше храмов, столь же напитанных жизненной силой! Que fair?*

— Полиция ведь не просто так тут стоит, — сказал Артем, впервые видя Вобера в такой растерянности.

— Какой-нибудь придурок сообщил о заложенной бомбе, вот они и отрабатывают. Ладно, давай отдохнем, а вечером вернемся и попробуем снова. Ты не против?

— Всю жизнь мечтал увидеть Париж и умереть!

— Со вторым я бы не спешил...

Клод с грустью посмотрел на запруженную улицу и повел Артема к метро. Спускались они не долго. Между двумя платформами лежали рельсы, проходящие электрички подхватывали ветром с пола фантики и другой мусор, взгляд скользил по безликому бетону стен, цепляясь лишь за рекламные плакаты — никакого сравнения со станциями Питера, где каждая сама по себе архитектурный шедевр. Артем мысленно согласился с Вобером, что умирать здесь совсем не стоит.

— Что бы ты хотел осмотреть в первую очередь? — спросил Клод.

— Конечно же, Лувр!

— Хороший выбор. Мы выйдем на площади Согласия, а оттуда через сад Тюильри к музею. Partons à la prochaine station*.

Когда электричка остановилась, Клод нажал кнопку и створки дверей распахнулись. Миновав огромную площадь с торчащей в центре Луксорской колонной, Артем с Вобером пошли по утопающим в цветах и зелени дорожкам сада. Здесь стояли скамейки и даже стулья, сидящие пенсионеры переговаривались вполголоса и кормили голубей. В тени кустов обнимались влюбленные парочки. Наполненный ароматами воздух казался чище и вкуснее, чем в остальном городе. По пути попадались различные скульптуры, больше всего Артему понравилось установленное среди пруда нечто, напоминающее подводную лодку. Из неё даже доносились звуки русских песен!

— Что это за чудо?

— Боюсь, сиё известно лишь избранным, — ответил Клод. — Здесь много необычных сооружений, это появилось совсем недавно.

Стены Лувра ладонями обнимали сад Тюильри с двух сторон. Вобер купил билеты, охранники на входе лишь проверили сумку — сдавать в гардероб одежду и багаж здесь не заставляли. Фотографировать внутри разрешалось беспрепятственно, Артем только порадовался за себя, что догадался захватить "цифровик".

Великолепие Лувра поразило молодого художника в самое сердце, он хотел осмотреть всё и сразу! Оглядев холл, Артем обогнул перевернутую пирамиду и устремился в недра музея как ищейка, взявшая след. Вобер еле поспевал за ним, не забывая комментировать шедевры живописи, скульптуры и графики, собранные в бывшей резиденции французских королей. Несмотря на будний день, в музее бродили толпы туристов. Чтобы увидеть какую-нибудь известную картину, приходилось изрядно поработать локтями. Через несколько часов Артем чувствовал себя как игрок регби после "Турнира пяти наций"*.

— Проголодался? — спросил Клод.

— Я бы еще посмотрел немного...

— Если мы не явимся к обеду, Луи объявит мне бойкот на неделю. Подкрепимся, а потом продолжим знакомство с достопримечательностями. В Париже их еще много.

Устроившись на жестком сидении электрички, Артем разглядывал на экране фотоаппарата сделанные снимки и вновь переживал волнующие моменты приобщения к чему-то большему, чем просто искусство. Разве мог он мечтать, что после учебы посетит Париж, будет свободно разгуливать по Лувру, созерцая полотна знаменитых художников? Перед этим меркли даже способности дуала и другие отражения!

За обедом восторженный настрой только усилился, Луи превзошел сам себя. Выставляя на стол новое блюдо, он с помпой произносил его французское название и сразу переводил на русский. Артем полностью погрузился в мир вкусов и ароматов. Приготовленное особым способом мясо, гарниры из незнакомых и удивительных ингредиентов, зелень и кусочки фруктов в немыслимых сочетаниях... Если бы в раю требовался повар, Луи был бы первым претендентом на место, подумал Артем.

После плотного обеда Вобер, как и обещал, продолжил экскурсию. Купив в оранжерее Люксембургского сада две баночки пахучего мёда, они прошлись по Елисейским полям, напомнившим Артему Невский проспект, но с большим количеством магазинов, автосалонов и ресторанов. С Триумфальной арки открылся великолепный вид на площадь Звезды с расходящимися лучами помпезных авеню. Фуникулер доставил туристов на самую высокую точку Монмартра — холм Мучеников. Вобер специально привел Артема сюда. Это место считалось символом французской культуры, а также пристанищем художников и музыкантов. Молодые таланты выставляли свои картины прямо на улице. Артем долго разглядывал полотна, подмечая интересные сюжеты, и даже купил небольшой холст с изображением выходящего из стены человека — памятник писателю Эме.