"Конец света" (Война стариков 6)

Простите, заместитель Окампо, — подумал я ему. — На данный момент Контроль вряд ли отреагирует на вас.

— Почему так?

Потому что я только что запихнул ракету в его гребаную глотку, вот почему.

— Что?

Я только что атаковал базу Равновесия, — подумал я ему. — Двенадцать ракет, все в нужные места. Это займет их, пока мы втроем будем лететь до прыжка.

— Что? — повторил Окампо. Он явно ничего не понимал.

— Вы хотите сказать, что мы возвращаемся? — спросила Вера Бриггс. — Возвращаемся домой? Обратно в Союз колоний? — Честно говоря, на моей памяти это был первый раз, когда она произнесла законченное предложение.

Да, — подумал я. — Таков план. Возвращаемся на станцию "Феникс". Где, я думаю, им будет очень интересно услышать, что скажет в свое оправдание заместитель госсекретаря Окампо.

— Вы не можете этого сделать, — сказал Окампо.

Отвезти вас обратно в Союз колоний? — спросил я. — Да, могу. Да, сделаю это. На самом деле, я запланировал это.

— Не понимаю, — сказал Окампо.

Я контролировал "Чандлер" в течение нескольких недель. Мог бы попытаться сбежать задолго до этого. Но мне нужны были ваши данные, чтобы отвезти их обратно. И мне нужно было, чтобы вы их подтвердили. Вы отправляетесь домой, заместитель Окампо.

— Вы не понимаете, что делаете, — сказал Окампо.

Конечно, понимаю.

— Нет, не понимаете, — сказал Окампо. — Неужели не понимаете, что то, что мы здесь делаем, спасает человечество...

Все, что последовало за этим, было прервано резким звуком, который издал Окампо, когда Вера Бриггс преодолела пару футов, разделявших их, и сильно ударила своего босса коленом по яйцам.

У меня даже яиц больше нет, и то я это почувствовал.

Окампо со стоном рухнул на пол. Бриггс пнула его еще несколько раз по ребрам и лицу, неумело, но с энтузиазмом, пока тот не перестал что-либо делать и не остался лежать, свернувшись калачиком.

— Ублюдок, — сказала Бриггс, наконец отступая.

Вы ведь не убили его, не так ли? — подумал я.

— Поверьте мне, я позабочусь о том, чтобы он выжил, — сказала Бриггс. Она плюнула в него, он даже не вздрогнул. — Выставил меня дурой, совершая измену за моей спиной? На протяжении многих лет? Угробил корабль, полный людей, и поставил меня перед выбором: умереть или быть похищенной? Сделал меня соучастницей убийства еще большего числа людей? Нет, мистер Дакен. Этот засранец жив. И я собираюсь убедиться, что Союз колоний тоже узнает все, что знаю я. Так что просто верните нас обратно. Верните нас. Обещаю вам, что позабочусь обо всем остальном. И о вас, — обратилась Бриггс к Окампо. — Если сдвинетесь с места хотя бы на дюйм, то пожалеете, что я не забила вас до смерти. Понятно, сэр?

За всю оставшуюся часть поездки Окампо не пошевелил ни единым мускулом.

* * *

— Давайте поговорим о будущем, — сказал мне Гарри Уилсон.

Это была напряженная неделя.

Я вывел "Чандлер" из прыжка примерно в десяти километрах от станции "Феникс", заставив завопить все системы предупреждения о приближении, которые были на станции. В этом и был смысл; я не хотел, чтобы меня не заметили.

Как только я вышел из прыжка, то начал вещать, что у меня есть заместитель госсекретаря Окампо и важная информация о нападении инопланетян, что привлекло всеобщее внимание. Менее чем через час после этого "Чандлер" был наводнен силами обороны колоний, Окампо и Бриггс вывели с корабля — Окампо отправили в лазарет следственного изолятора станции "Феникс", а Бриггс — на разбор полетов на высоком уровне, а затем СОК попытались решить, что со мной делать.

Вот тогда-то и появился Уилсон.

— Почему ты? — спросил я его, — спросил, потому что он напрямую подключился ко мне через своего мозгодруга, компьютер у него в голове.

— Потому что я уже делал это раньше, — сказал он. Он объяснил это позже, во время опроса, в ходе которого я рассказал ему о своем опыте и предоставил всю имеющуюся у меня информацию.

— Будущее, — сказал я, вернувшись в настоящее.

— Да, — сказал Уилсон.

— Чего я хочу в будущем, так это иметь тело.

— Ты его получишь, — сказал Уилсон. — Мы уже работаем над этим. Силам обороны колоний уже разрешили вырастить для тебя клона.

— Собираетесь поместить мой мозг в клон?

— Не совсем, — ответил Уилсон. — Когда клон будет выращен, перенесем в него твое сознание. Ты оставишь этот мозг и получишь новый.

— Это... тревожит, — сказал я. Мой мозг был единственной оставшейся частью меня, и теперь мне говорят, что я собираюсь оставить его позади.

— Знаю, — сказал Уилсон. — Если это поможет, я сам прошел через этот процесс. Ты останешься собой после того, как это произойдет. Обещаю.

— Когда мы сможем начать? — спросил я.

— Ну, это тебе решать, — ответил Уилсон. — Именно об этом я и хотел с тобой поговорить.

— Что ты имеешь в виду?

— Они уже начали работать над твоим телом, — сообщил Уилсон. — Если ты хочешь — а никто не будет возражать, если ты захочешь, — с тобой можно сделать это через несколько недель. Но для человека с уже существующим сознанием, которое нам нужно перенести в новый мозг, это не оптимально. Они предпочтут строить твое тело медленно и предварительно подготовить новый мозг к восприятию твоего сознания. Таким образом, чтобы перенос прошел без сучка и задоринки.

— Сколько времени это займет?

— Быстрее, чем создание тела естественным путем, но все же несколько месяцев, — сказал Уилсон. — Честно говоря, чем дольше мы будем готовить тело к появлению сознания, тем будет лучше.

— А пока я застрял здесь, на "Чандлере".

— "Застрял" — понятие относительное, — возразил Уилсон.

— Что это значит?

— Это значит, что, если захочешь, у меня может найтись работа для тебя. И для "Чандлера".

— Что это за работа?

— Работа заключается в том, чтобы быть самим собой. Ты и Рэйф Дакен, и мозг, управляющий "Чандлером". Мы хотим, чтобы люди, с которыми мы общаемся, знали, что ты реален и что твоя история правдива.

— Я уже выдал вам всю имеющуюся у меня информацию о Равновесии, — удивился я. — Она довольно убедительна.

— Нас не нужно убеждать, — сказал Уилсон. — Мы знаем, что ты говоришь правду. Но ты понимаешь, что того, что мы знаем о Равновесии, — того, что мы знаем, что именно они стояли за атакой на Земную станцию и настраивали Конклав и Союз колоний друг против друга, — недостаточно. Из-за того, что Равновесие уже сделало, Союз почти не пользуется доверием. Ни у кого. Ни у независимых рас. Ни у Конклава, ни у любых других рас, входящих в него. И, конечно, не у Земли.

— И мое присутствие что-то меняет?

— Ну, нет, — признался Уилсон. Я бы улыбнулся этому, если бы мог. — Это ничего не меняет. Но это открывает нам путь к успеху. Это показывает другим, по крайней мере, возможность того, что мы говорим правду. По крайней мере, ты можешь добиться, чтобы нас выслушали.

— А как насчет базы Равновесия? — спросил я. — Вы посылали туда корабли?

— Я не должен тебе ничего рассказывать об этом, — ответил Уилсон.

— Ты что, издеваешься надо мной?

— Расслабься. Ты не дал мне закончить. Я не должен был ничего рассказывать об этом тебе. В частности, я не должен говорить, что мы нашли базу и обнаружили множество свежих повреждений, которые соответствуют тому, что ты нам рассказал, но, кроме этого, база была покинута.

— Что ты имеешь в виду под "покинутой"? — сказал я. — Когда вы туда добрались?

— Мы отправили зонды почти сразу, как только получили от тебя координаты, и пару военных кораблей сразу после этого.

— Тогда вы должны были что-то найти. Они не могли исчезнуть.

— Я не сказал "исчезла", — сказал Уилсон. — Я сказал "покинута". Было много свидетельств того, что там кто-то был, и что база использовалась до недавнего времени. Но, кто бы там ни был, они исчезли. Улетели в большой спешке.

— А как насчет других кораблей? — спросил я. — Я имею в виду таких, как я.

— Мы нашли обломки, — сказал Уилсон. — Были ли это корабли, похожие на твой, или какие-то другие корабли, пока не можем тебе сказать.

— Они не смогли бы никуда улететь, — сказал я. — Если вы и нашли обломки, то это были те корабли.

— Мне жаль, Рэйф.

— Я не понимаю, как они могли так быстро покинуть базу. Я отключил их средства связи.

— Есть вероятность, что у них были беспилотники или корабли в других системах, настроенные на выяснение, если с базой не было связи, — сказал Уилсон. — Эти придурки собирали флот из пилотов-заложников. Они, вероятно, предполагали, что один из них может попытаться напасть или рано или поздно привести к ним кого-нибудь.

— Но мне удалось скрыться. Если они планировали это, как это могло произойти?

Уилсон ухмыльнулся. — Возможно, у тебя это получилось лучше, чем они ожидали. Им пришлось выбирать: эвакуировать своих людей или отправиться за тобой.

— Но у нас все еще есть все доказательства. У вас есть Окампо, ради бога! Заставьте его говорить.

— Какое-то время он не будет разговаривать ни с кем, кроме разведки СОК, — сказал Уилсон. — Более того, в данный момент у него нет возможности разговаривать с кем-либо еще.

— Что это значит?

— Это означает, что прямо сейчас у тебя с ним много общего, — сказал Уилсон.

Мне потребовалась секунда, чтобы понять, что это значит. Затем я представил себе Окампо в его собственной маленькой коробке.

— Не знаю, что я чувствую по этому поводу, — сказал я в конце концов.

— Думаю, ты, вероятно, должен испытывать отвращение к этому, но это всего лишь мое мнение, — сказал Уилсон. — Я не принимал этого решения. Послушай, Рэйф, ты прав. У нас есть все факты. У нас есть имена. У нас есть данные. И когда и если люди решат взглянуть на все это рационально, они поймут, что Союз колоний по большей части не виноват в тех дерьмовых делах, в которых его обвиняют прямо сейчас. Но до тех пор не помешает держать тебя рядом, чтобы взывать к их эмоциям и чувству нравственности. Мы могли бы использовать тебя.

— Чтобы вызвать жалость.

— Да, — сказал Уилсон. — Помимо всего прочего. Кроме того, нам вроде как нужен корабль.

Я думал об этом. — На какой срок? — спросил я.

— Надеюсь, не слишком долго, — сказал Уилсон. — Сейчас события развиваются быстро. Мы уже опаздываем на неделю. Мы отправили по неофициальному каналу связи сообщения Конклаву и сейчас организуем встречи. Пытаемся сделать то же самое с Землей. В обоих случаях ситуация осложняется тем, что некоторые из их людей тоже вовлечены в это. А между тем Равновесие все еще цело и действует. И ты, вероятно, ускорил их график. Думаю, что все начнется очень скоро.

— И если все получится, то мое тело будет ждать меня.

— Даже если ничего не получится, твое тело будет ждать тебя, — сказал Уилсон. — Хотя в этом случае у тебя может быть меньше времени, чтобы насладиться этим, чем тебе хотелось бы.

— Дай мне подумать, — сказал я.

— Конечно, — сказал Уилсон. — Если сможешь дать мне ответ через пару дней, то было бы хорошо.

— Так и сделаю.

— Кроме того, если ты согласишься, мы будем работать вместе, — сказал Уилсон. — Ты, я и Харт Шмидт. Который беспокоится о тебе и тихо злится, что ему пока не разрешают с тобой поговорить и что я ничего не могу ему сказать. Позволь мне предложить тебе пустить его к себе, как только будет получено разрешение сверху.

— Я так и сделаю, — повторил я.

— Тебе также нужно сообщить нам, хочешь ли ты, чтобы мы рассказали о тебе твоим родителям, — мягко сказал Уилсон.

Это было то, о чем я долго думал. Я был жив. Но не думал, что моя семья обрадуется тому, как я себя чувствую сейчас.

— Они все еще думают, что я погиб вместе с остальными членами экипажа? — спросил я.

— Да, — ответил Уилсон. — Мы нашли спасательные капсулы, извлекаем тела и уведомляем семьи. Одна спасательная капсула была уничтожена. Как ты знаешь. Мы всегда можем сказать твоим родителям, что некоторые тела не были найдены. Что, по сути, так и есть.

— Я скажу тебе, что делать, когда дам ответ на твое предложение, — сказал я.

— Достаточно честно. — Уилсон встал. — И последнее. Госдепартамент попросил меня спросить тебя, не мог бы ты написать о своем опыте работы. Рассказать личную историю.

— Ты меня уже расспрашивал.

— Да, — согласился Уилсон. — У меня есть все факты. Я думаю, они также хотят знать и все остальное. Ты не единственный, с кем они так поступили, Рэйф. Я знаю это точно. В конце концов, нам придется собрать вместе и других людей. Если ты расскажешь нам, как это было для тебя, это может помочь.

— Я не писатель, — сказал я.

— Тебе и не нужно им быть, — сказал Уилсон. — Мы попросим кого-нибудь отредактировать текст, чтобы он читался как надо. Просто опиши все это. Дальше мы разберемся.

— Хорошо, — согласился я.

И это то, что я сделал.

И вот что это такое.

Жизнь разума.

Ну, во всяком случае, моего разума.

Пока что.

ЭТОТ НИКЧЕМНЫЙ КОНКЛАВ

Уильяму Дюфрису и Тавии Гилберт, а также всем другим рассказчикам аудиокниг, которые смогли работать во вселенной "Войны стариков". Спасибо, что дали этим персонажам возможность высказаться.

Часть первая

— Должна сказать, что я глубоко обеспокоена тем, что наш Конклав находится на грани распада, — сказала мне Ристин Лаузе.

Говорят, и подозреваю, что в основном это делают люди, которые не очень-то меня любят, что я, Хафте Сорвал, второй по могуществу человек в известной вселенной. Безусловно, правда, что я являюсь доверенным лицом и ближайшей советницей генерала Тарсема Гау, лидера Конклава, крупнейшего из известных политических объединений, в состав которого входят более четырехсот различных рас, ни одна из которых не насчитывает менее миллиарда душ. Верно и то, что в роли доверенного лица и советницы Тарсема у меня есть большой выбор в том, на что обратить его внимание; кроме того, Тарсем использует меня стратегически для решения ряда проблем, к урегулированию которых он предпочел бы остаться непричастным, и в таких случаях у меня есть большая свобода действий в решении проблемы и все ресурсы Конклава для этого.

Так что да, не будет ошибкой сказать, что я действительно второй по могуществу человек в известной вселенной.

Однако поймите хорошо, что быть вторым по влиятельности человеком во Вселенной — это все равно что быть вторым по значимости в чем бы то ни было, то есть не первым, и не получать никаких преимуществ от того, чтобы быть первым. И поскольку мое положение и статус полностью зависят от милости и нужд самого могущественного человека во вселенной, моя способность использовать прерогативы своей власти, скажем так, ограничена. И теперь вы знаете, почему так говорят обо мне люди, которые меня не очень любят.

Однако это соответствует моим личным склонностям. Я не возражаю против того, чтобы обладать властью, которая мне дана, но сама лишь изредка хватаюсь за нее. Мое положение во многом обусловлено тем, что я могу быть полезной для других, каждый из которых более могущественен, чем следующий. Я всегда была той, кто стоит за спиной, той, кто считает по головам, той, кто дает советы.