Непобедимая и легендарная (Балтийский фактор 2)

С этого мы и начали, оправив вниз по Волге флотилию из трёх миноносцев ("Прыткий" на всякий случай придержали у Царицына), четырёх авиаматок и нескольких вооружённых буксиров, а также десятка барж, плотно загруженных десантом из матросов тридцать шестой стрелковой дивизии, которая до переименования числилась экспедиционной. Перед флотилией были поставлены следующие задачи: разблокировать одиннадцатую армию Восточного фронта, ликвидировать Каспийскую флотилию белых, базирующуюся в Петровск-Порте, и выгнать англичан из Баку. Кроме этого, авиаотряду, состоящему из шестнадцати летающих лодок М-9, предписывалось завоевать превосходство в воздухе и хорошенько погонять по Северному Кавказу те соединения генерал-лейтенанта Владимира Платоновича Ляхова, которые окажутся в зоне их досягаемости.

После этого наступил черёд первой дивизии моего корпуса, которой командовал Георгий Викторович Булацель. Бригады его дивизии должны были взять в клещи Ростов-на-Дону, где находилась ставка Деникина, одновременно подойдя к городу с двух сторон. Снеся по дороге заслоны и подавив сопротивление всех попавшихся на пути частей и соединений Донской армии.

С запада по Московско-Курской железной дороге выдвигалась из Харькова бригада Юкки Рахья. Не одна, естественно, а в сопровождении второй советской Украинской армии. На правом фланге бригады Рахьи действовала третья советская Украинская дивизия Павла Ефимовича Дыбенко. На левом — седьмая советская Украинская дивизия Нестора Ивановича Махно.

С севера от Воронежа по Воронежско-Ростовской железной дороге со второй бригадой своей дивизии катился Булацель. Его сопровождал первый конный корпус Семёна Михайловича Будённого. На правом фланге бригады скакала четвёртая кавалерийская дивизия Оки Ивановича Городовикова, а на левом — шестая кавалерийская дивизия Иосифа Родионовича Апанасенко.

Ручки у этих клещей были длинными: Рахье, чтобы добраться до Ростова на Дону, нужно было преодолеть четыреста тридцать километров, Булацелю — шестьсот семьдесят километров. Фрунзе предстояло координировать действия этих двух ударных кулаков с наступлением восьмой армии Владимира Михайловича Гиттиса от Воронежа и девятой армии Павла Ефимовича Княгницкого со стороны Балашова.

Вторая дивизия моего корпуса, которой командовал Владимир Саламанович Лазаревич, пока находилась в Царицыне. В соответствии с нашим планом, ей предстояло стремительным рывком преодолеть пятьсот пятьдесят пять километров в юго-западном направлении по Царицын-Тихорецкой железной дороге до станции Тихорецкая. Оттуда одна из бригад повернёт на север к Ростову на Дону, до которого останется всего сто восемьдесят километров, а другая — на юго-восток, чтобы, пробежавшись по всем ответвлениям Северо-Кавказской железной дороги, восстановить советскую власть в Новороссийске, Екатеринодаре, Туапсе, Тифлисе, Эриване и Коктебеле. Взаимодействуя с войсками одиннадцатой армии Михаила Карловича Левандовского, Волжской флотилией и ожидаемой с восточного фронта "Железной" дивизией Гая Дмитриевича Гая.

Вместе с этой дивизией, немало удивив этим нас с Фрунзе, на Кавказ решил отправиться Иосиф Виссарионович Сталин, оставив за себя в качестве члена Реввоенсовета фронта Климента Ефремовича Ворошилова. Мы честно попытались отговорить его от этой затеи, но Сталин твёрдо стоял на своём. И его аргументы оказались весьма убедительными. Во-первых, он доверяет нам с Фрунзе военные аспекты предстоящей фронтовой операции, а Ворошилова считает вполне компетентным в политических и хозяйственных вопросах. Во-вторых, он, будучи наркомом по делам национальностей, не может никому доверить формирование закавказских республик. Национальностей там много, и каждая будет тянуть одеяло на себя. В результате без его непосредственного участия там появится множество мелких царьков, которые станут грызться между собой за территории и ресурсы. И гарантированно не смогут противостоять любой мало-мальски серьёзной внешней угрозе. Он же планирует создать там одну многонациональную советскую Кавказскую республику, которая будет простираться от Кубани и Ставропольской губернии вплоть до Куры и Аракса и ограничиваться с боков Чёрным и Азовским морями.

Идея была чрезвычайно смелой, и претворить её в жизнь вряд ли смог бы кто-нибудь другой, кроме Иосифа Виссарионовича.

Сам я в этот раз решил не принимать непосредственного участия в боевых действиях. То, что было нормальным для комкора, для командарма уже невместно. Поэтому свой штаб я оставил в Царицыне, расположив его на станции Бекетовская рядом со ставкой Фрунзе. В непосредственной близости от этой станции находился аэродром, на котором я разместил авиаполк Кроуна. Двадцать бомбардировщиков "Альбатрос" С7, три истребителя "СПАД"-13 и командирский "AEG" C IV. Там же стояли пять "Ньюпор"-12, использовавшихся штабом фронта в качестве разъездных "лошадок", и единственный тяжёлый бомбардировщик "Илья Муромец" серии "Е", способный поднимать до полутора тонн бомбовой нагрузки.

Немцы использовали "Альбатрос" С7 в качестве высотного разведчика. Но его конструкция предусматривала размещение не только радиостанции и двух пулемётов, но и девяноста килограммов бомб, поэтому мы в основном применяли эти самолёты как бомбардировщики или штурмовики.

Все десять бронекатеров мы перевезли по железной дороге к Рычковскому мосту, спустили на воду и поставили к временным причалам немного выше моста по течению в просторной бухте, образованной устьем реки Донская Царица. А их экипажи и роту десантников разместили на хуторе Ляпичев.

Вторую тяжёлую Морскую батарею я расположил на станции Сарепта Царицын-Тихорецкой железной дороги в двадцати восьми километрах от города. Предварительно проложив рядом с железнодорожным полотном два параллельных пути, заканчивающихся "усами". Один из транспортёров мы сразу вывесили на аутригеры с таким расчётом, чтобы орудие могло вести огонь вдоль полотна, а второй оставили на колёсах, чтобы можно было его оперативно передвинуть для стрельбы по другим целям. Немного правее установили в капонирах две шестидюймовые гаубицы и парочку полевых трёхдюймовок. Потом, чтобы два раза не ходить, подготовили заглубленные в землю снарядные погреба, блиндажи, пулемётные дзоты и отрыли окопы полного профиля.

Отдельного упоминания заслуживает завоевание превосходства в воздухе. Дело в том, что долететь от Царицына до Ростова-на-Дону были способны все мои самолёты, кроме истребителей, но только в один конец. Четыреста километров — это вам не баран чихнул. С самолётами добровольческой армии ситуация была аналогичной. Пересечения же где-нибудь на половине пути были весьма маловероятны.

А вот аэродром Донской армии, расположенный около станции Лихая, в трёхстах двенадцати километрах от Бекетовки, был в принципе досягаем. Не для всех самолётов, разумеется. Только для бомбардировщиков "Альбатрос" C7 и моего "AEF" С IV, да и то на пределе с половинной бомбовой загрузкой. "Илья Муромец", по идее, тоже мог слетать туда и обратно, но лишь налегке, и это уже было весьма рискованно.

Тем не менее, мы решили рискнуть. Дело в том, что рядом со станцией Лихая находился не только аэродром. Ещё там на запасных путях стояло два дивизиона тяжёлых железнодорожных батарей и несколько лёгких бронепоездов Донской армии. Стрелять, в отличии от наших, расположенных в одну линию бронепоездов, они могли одновременно. А восемь шестидюймовых орудий против двух — это уже закритично. При таком раскладе Булацель мог надолго застрять перед этой станцией.

В этот полёт Кроун отправился без меня. Радиостанцию тоже выгрузил. И бомб взял только две. Иначе он бы просто не дотянул обратно. "Альбатросы" C7 тоже ушли с уменьшенной бомбовой нагрузкой и без лётчиков-наблюдателей. "Илья Муромец" взял на борт полтонны бомб (третью часть от полной загрузки).

Первым пошёл на взлёт "Илья Муромец", как более тяжёлый и тихоходный аппарат. Вслед за ним, парами все двадцать "Альбатросов". Последним, убедившись, что все взлетели благополучно, поднялся в воздух командир авиаполка — Роман Николаевич Кроун. Быстро обогнав воздушную эскадру, он пристроился впереди "Ильи Муромца". "Альбатросы" заняли свои места позади и на флангах, распределившись по трём эшелонам. Кроун, уже летавший ранее по этому маршруту, вёл отряд не над железнодорожными путями, а по прямой, медленно забираясь на двухкилометровую высоту, на которой расход топлива был минимальным. Летели в западном направлении, поэтому недавно вставшее солнце находилось за спиной и не мешало обзору. Над рекой Донец эскадра начала пологое снижение. Когда узловая станция с бронепоездами, хутор и постройки на аэродроме стали видны отчётливо, самолёты перестроились. "Альбатросы" тремя волнами пошли на аэродром, а "AEF" Кроуна и "Илья Муромец" спикировали на железнодорожные батареи. Роман сбросил одну двадцатипятикилограммовую бомбу, а с тяжёлого бомбардировщика их в два приёма сыпанули целый десяток. Совершив разворот, оба самолёта совершили ещё один заход на цель, сбросили оставшиеся бомбы и начали набирать высоту. А на станцию уже пикировали отбомбившиеся по аэродрому "Альбатросы".

Горючего у всех было впритык, поэтому задерживаться, чтобы посмотреть, уцелело ли что-нибудь в разверзшемся внизу аду, Кроун не стал. Это можно было сделать и на следующий день, пролетев над Лихой на безопасной высоте. А сейчас там всё было затянуто дымом от многочисленных пожаров. Обратно долетели спокойно, но садиться всем пришлось с первого захода, так как на второй круг керосина уже не оставалось.

На следующий день я отправил на авиаразведку четыре пары "Альбатросов". Одну над Доном, а остальные вдоль железнодорожных путей южного, западного и северного направлений. А Кроун на "AEF" полетел к станции Дикая для оценки результатов бомбометания его полка. Когда лётчики вернулись, я выслушал их доклады и сразу направился в штабной вагон Фрунзе. Там мы с Фрунзе и Сталиным уединились в салоне командующего фронтом, и я довёл до обоих принесённую военлётами информацию:

— У меня на основании свежих разведданных имеются три новости: две хорошие и одна не слишком приятная, хотя в принципе и ожидаемая. С чего начинать, товарищи?

— Давайте сперва хорошие, — предложил Иосиф Виссарионович.

— Тогда сначала я доложусь о результатах вчерашнего бомбометания. Воздушный отряд, базировавшийся на аэродроме у станции Лихая, уничтожен полностью. На самой станции разбиты в хлам две тяжёлых железнодорожных батареи, сильно повреждён бронепоезд и сгорело три железнодорожных состава. Кроме этого, имеются многочисленные повреждения железнодорожного полотна, которые уже начали устранять. Но там работы непочатый край. Несколько дней провозятся. Я результатами удовлетворён и считаю, что авианалёт можно признать успешным.

— В этом я соглашусь с вами, товарищ Свечников, молодцы ваши военлёты! — эмоционально отреагировал Сталин. — А какая вторая хорошая новость?

— Эшелоны Железной дивизии Гая уже проехали Ольховку. Завтра будут здесь.

— Совсем хорошо. А теперь выкладывайте, что у нас неприятного.

— Гости у нас ожидаются. Сразу с трёх направлений. По Дону поднимаются корабли Донской флотилии. Сегодня их видели у станицы Романовской. Две самоходные железные баржи с шестидюймовками, пять пароходов, два из которых тащат железные несамоходные баржи с шестидюймовыми орудиями, а один буксирует деревянную несамоходную баржу с десантом. Почти все пароходы вооружены пушками. Я считаю, что пора выпускать навстречу мои бронекатера. А завтра, когда сблизятся, я организую им воздушную поддержку.

— Хорошо, товарищ Свечников, действуйте. А что по остальным направлениям?

— С запада движутся бронедевизион, включающий две тяжёлых железнодорожных батареи и два лёгких бронепоезда, два эшелона по полтора десятка вагонов в каждом, а также большая масса кавалерии. По прикидкам лётчиков, не меньше дивизии. Их сейчас видели на перегоне между станциями Тацинская и Вальково. С юга к нам направляется ещё один бронедевизион из трёх бронепоездов, один из которых тяжёлый, состав с танками на платформах и три воинских эшелона. Их мои лётчики засекли на перегоне между станциями Гашун и Ремонтная. Там тоже имеется конница. Но её меньше, скорее всего, кавалерийский полк.

— Спасибо, товарищ Свечников, — поблагодарил меня Сталин.

Потом неторопливо раскурил трубку, повернулся к командующему фронтом и спросил:

— Что планируете делать, товарищ Фрунзе?

— Воевать будем, товарищ Сталин. В соответствии с разработанными нами планами. Завтра. А сейчас пусть Михаил Степанович сходит к себе, чтобы отдать распоряжения, необходимые для отправки бронекатеров, а мы с вами пока чайку попьём.

Прода от 15.12.2025 года

Я первоначально так и собирался поступить, но потом передумал. И возразил командующему фронтом:

— Михаил Васильевич, давайте мы с вами немного по-другому сделаем. Мне тут интересная мысль пришла в голову. Зачем нам топить большие железные самоходные баржи с тяжёлой артиллерией, которые идут прямо нам в руки? Я считаю, что их надо захватить целенькими и потом использовать при штурме Ростова-на-Дону.

— А ваши десантники с этим справятся? — заинтересовался Сталин.

— Справятся, Иосиф Виссарионович, у меня там отборные бойцы собраны. Но мне надо их лично проинструктировать. Поэтому я прямо сейчас съезжу на хутор Ляпичев, объясню катерникам задачу и к утру вернусь. А вам вместо себя пришлю своего комдива-2 Владимира Саламановича Лазаревича. Он у меня ещё и обязанности начальника штаба выполняет.

— Езжайте, товарищ Свечников, — дал добро Сталин, согласившись с моим предложением.

— Только не задерживайтесь там надолго, — добавил Фрунзе.

— Я на "Заамурце" сбегаю. Три часа туда, час на месте (надо ещё и с командиром батареи пообщаться) и три часа на обратный путь.

Десять минут я потратил на то, чтобы дать поручения Лазаревичу: первый полк после моего возвращения перебросить к Рычковскому мосту, а второй прямо сейчас выдвинуть к станции Сарепта. Авиацию пока не задействовать — я сам распоряжусь, когда приеду обратно.

Сто двадцать километров "Заамурец" преодолел даже меньше, чем за три часа. Сначала я подъехал к Рычковскому мосту и поставил задачу командиру тяжёлой Морской батареи. Предупредив его, что работать будет вместе с бронепоездом Седякина, который переедет через мост на правый берег и займётся лёгкими бронепоездами и эшелонами. А ему нужно будет сосредоточить огонь на тяжёлых батареях. И переключаться на остальные цели только после вывода этих батарей из строя.

Потом вернулся на одиннадцать километров назад к устью реки Донская Царица. Построил экипажи обоих дивизионов бронекатеров и роту десантников, представил им артиллеристов, которых привёз из Царицына, и довёл до всех боевой приказ.

На заявление одного из десантников о том, что им самим тесно на бронекатерах, а тут ещё и пассажиров придётся куда-то запихивать, я спокойно поинтересовался:

— Ты умеешь обращаться с шестидюймовыми орудиями "Канэ"? Ах, не умеешь? Тогда придётся потесниться в кубрике или одни сутки провести на палубе. Тем более, что ночи сейчас уже тёплые. Потому что без этих тяжёлых орудий ваши скорлупки в устье Дона расщёлкают как орехи. Ещё вопросы есть, только не глупости всякие, а по существу?