Путь книга 1 с Игорем

Отец рассказывал, что после сравнительных испытаний карабина, как перспективного типа снайперской винтовки, военные вцепились в него клещом. Но всё похерили политики, задушила жаба сенаторов вооружать пехоту пушками по восемь тысяч кредитов. Так что бегают наши пехотинцы со сраными М7 по восемьсот кредитов. Говно она, конечно, без термоклипс вообще стрелять не может, но зато дешёвая. А карабин пошёл в серию, как гражданский охотничий, с заделанным гнездом под термоклипсы и отключенным режимом автоматической стрельбы... но, как говорится — были бы руки!

Когда местный оружейник в Гагарине привёз партию этих карабинов на пробу, папка, завывая от восторга, прихватил Дахи с Анкером и умчался, как наскипидаренный! Вернулся, прижимая к груди кофр с карабином — такой счастливый, как будто в лотерею выиграл, а не вбухал двенадцать штук в пушку. Потом еще мне прикупил и Лешке. Денис тот больше с автоматмами и дробовиками любит возится. Остальные имели такой же довольный вид, и частенько можно было наблюдать, как, например, Анкер доставал его из кофра, любовно оглаживая, раскладывал, прикладывал к плечу, целился, потом складывал и убирал обратно в кофр, тихо бубня что-то ласковое по-батариански. Прямо как с ребёнком. На колониальном охотничьем форуме папка похвастался, какую классную пушку удалось купить — и народом овладел ажиотаж! За последующие полгода купец продал двенадцать партий таких карабинов, так что сейчас с ними ходит вся мужская часть колонии и половина женской, а торгаш папке дал пятидесятипроцентную скидку на всё, как любимому клиенту. У деда, кстати, такой же карабин — отец подарил ему сразу после решения остаться.

Слышу голос деда — значит, гимнастика закончена, и сейчас молодёжь убежит на кросс. Интересно, сколько сегодня деда им впаяет? Ну, пять км как минимум, это точно, меньше давно уже не бегают. Слышны шутки и смех, шлепки и шуршание лёгких ботинок по мокрой траве — молодежь, выстроившись колонной, побежала в лес.

А мне, почему-то, вспоминается приснившийся недавно сон. В нем я сначала вижу необычно красивую азари. Таких красавиц я из всех красивых, как вид, синеньких дамочек так похожих на суккуб ещё не видел. Она странно смотрит на меня своими необычного синего цвета глазищами и улыбается. У неё есть брови, правда, нарисованные, но так делают довольно многие азари, особенно живущие рядом с людьми. Я, почему-то, не чувствую эмоции. Кто она? Неужели Лиара?..

Затем, как-то странно, с разрывом, я вижу некогда прекрасный город, сейчас заваленный обломками зданий, со стоящими то тут, то там сгоревшими деревьями. Мы идем большой группой, состоящей из представителей почти всех рас, через красивый в прошлом парк. Парк затянут дымом, и едкий запах сгоревшего дерева смешан с удушливым запахом горелого пластика и плоти. Эта жуткая вонь горелого мяса, кажется, пропитала всё вокруг, она оставляет горький привкус во рту, от этого хочется сплюнуть. Идущие рядом разумные одеты в броню и хорошо вооружены. Я вижу нескольких турианцев, людей, азари и кварианку, причём она не в скафандре, а в обычной лёгкой броне Альянса, лишь на ногах переделанной под голеностоп квари.

Парк заканчивается, и из дыма показалась груда обломков — что это было изначально, не совсем понятно. Повсюду торчат прутья арматуры с оставшимися кое-где кусками бетона. Земля начинает ритмично подрагивать, будто бы от шагов великана, вся группа моментально рассредоточивается и прячется между обломков. Мелькают маскировочные накидки, и вот вместо группы разумных снова просто гора обломков. Мы с красавицей азари сидим под одной накидкой, её губы шевелятся, я читаю по ним — она шепчет поминальную молитву. Повернулась ко мне лицом, и под стеклом шлема я вижу полные боли глаза. По щекам пролегли мокрые дорожки. Касаюсь рукой в бронированной перчатке её шлема и что-то говорю, что — не понимаю сама, как глухая.

Сильный порыв ветра уносит дым в сторону, и нам открывается широкая улица. По ней, медленно переставляя шесть лап, топает здоровенный чёрный механизм. Видно, что он повреждён, кое-где броня помята и искорёжена. До него полкилометра, и он не такой крупный, как тот, что показали мне Хранители, но тоже большой — метров восемьдесят в высоту. Этакий ходячий двадцатипятиэтажный дом.

Из-за груды обломков на другой стороне улицы выезжает группа из трёх массивных механизмов. Больше всего они напоминают танки, только, почему-то, на колёсах, сверху видны небольшие башенки с торчащими из них длинными толстыми стволами орудий. Башенки навели орудия на жнеца, и воздух заполнил истошный рёв. От орудий потянулись сплошные трассы из разорванного и перекрученного воздуха, они упирались в середину чёрного корпуса твари. Жнец покачнулся, от него полетели обломки и куски брони, он заворочался, зарычал, поворачиваясь в сторону танков. Удачным выстрелом от жнеца откололи здоровенный пласт брони, и она с грохотом, перекрывающим вой пушек, обрушилась на руины, доламывая их. По улице поплыли клубы пыли. Но жнец не сдавался, из его нижней части вырвался ослепительный рубиновый луч и упёрся в крайний слева танк. Тот некоторое время стоял окружённый искрящейся пленкой силового щита, мгновение — щит лопнул, и луч коснулся брони, раздалось громкое шипение, полетели искры, и танк исчез в ослепительной вспышке. Нас накрыло ударной волной, ворохом мусора и мелких камушков. Остальные два танка огонь не прекратили, вот трассы сошлись на одном месте уже повреждённой брони жнеца, проломили её, и снаряды стали скрываться внутри. Внезапно жнец выпрямился, навалился на стоящее сзади полуразрушенное здание, казалось, весь засветился изнутри белым светом, и задняя часть с грохотом взорвалась, обрушивая здание до конца. Жнец, отброшенный взрывом, полыхая багровым огнём из стыков брони, рухнул вдоль улицы, подняв целую тучу пыли.

Я присел на корточки, и моя рука коснулась чего-то мягкого... Опускаю глаза и вижу совсем молоденькую девушку, почти девочку, азари — ей, наверное, нет ещё и тридцати, тело наполовину засыпано мусором и обломками. На ней некогда белый, а сейчас багрово-бурый уник, из груди торчит прут арматуры, и вокруг тела чёрно-коричневая лужа застывшей крови. В распахнутых сиреневых глазах застыли боль и удивление, левая рука оторвана, а в правой — намертво сжата рукоять "Апостола". Сам дробовик смят и искорёжен. Протягиваю руку и закрываю ей глаза. Внутри — холодный тяжёлый ком из ненависти и боли. Чья-то рука касается моего плеча, я вздрагиваю и просыпаюсь.

Часть 8.2 Они все знают.

Вечером того же дня

Азат Танир

Сегодня мы, всем скопом, сидим у Шепардов. Младшие, с писком и смехом, играют в монополию, верховодит там Ден, попутно работая банкиром. Всё это сопровождается взрывами смеха и дружескими подначками. Особенно остры они у Игорька! Вот ведь мелкий человечек — рыжый, как огонь, и с таким же взрывным характером.

Как странно, но я люблю его больше, чем всех остальных, почему так — сам не могу ответить. Кто бы сказал мне года три назад, что я так сближусь с людьми? Поразительно, как легко они приняли нас. И ведь ни один из них не откажется от уз дружбы. Знаю и все.

Под боком, прижавшись, сидит Басма, что-то читает с датапада — наверное, очередную людскую фентезюшку про драконов, рыцарей и прочих всяких магов. "Эльфятину", как говорит Игорек. Вот ведь, как скажет, "не в бровь, а в глаз", как говорит Лёшка! В головизоре говорящие головы рассказывают об очередных успехах на каких-то переговорах, всё это перемежается тупыми рекламными роликами — убожество! Но, как иногда говорит Игорек, сойдёт для фона.

Сам я пытаюсь читать учебник по истории. Математику и физику закладывают через мнемограф, а историю учим так, по старинке — тоска! Вот скажите на милость — зачем мне, турианцу, знать, когда там образовался терранский Альянс Систем, и кто стоял у его истоков? Какое государство выступило инициатором создания? И ведь заставляют учить, как и историю Республики, Иерархии и Саларианского Союза. Хорошо хоть, у людей она не особо длинная...

Мать, тетя Диана и бабушка, вместе с Рэтнейт, заняли кресла и увлечённо плетут "макраме" — это такое человеческое рукоделие. Накупили верёвок, всех типов и толщины, и плетут из них всякие поделки. Потом этими поделками завешивают дом, цветы в горшках и прочее разное, Азанти им помогает. А Игорек к этому равнодушен как и Насар — им больше нравится карабин чистить или с техникой возиться. Отец, и дядя Миша с дедом, в компании Таэля, играют в преферанс на кухне, там же сидят Лина и Иван. Мелкая просто запала на деда, да и он к ней весьма неравнодушен — при любой возможности забирает её к себе, а она и рада-радёшенька на ручках посидеть. Вообще, старый адмирал к женской части внуков относится не в пример мягче, чем к мужской. Хотя Игорь говорит, что любит одинаково, только к парням строже и всё. Ей можно верить, он это чувствует!

С ковра донеслось голосом Дениски:

— Иду путём криминала! — и, через некоторое время. — "Вы попались на контрабанде, и вас посадили в тюрьму, пропуск трёх ходов!". Ну-у бли-ин!

— Ха-ха-ха, попался, сиди теперь! — смеётся Лёшка.

Друг сидит и понуро смотрит, как играют остальные. Бина тихонько гладит его по руке и шепчет, но я слышу:

— Не расстраивайся Дися, это же просто игра! — запала она на Дениску, что-ли? Ведь сопля по меркам азари, совсем мелкая ещё! Хотя, кто поймёт женщин?..

Тут и Игорь звонким голосом:

— А я тоже иду на криминальный путь! — и через некоторое время: — "Вы становитесь лидером нескольких криминальных группировок, и это приносит вам по 10000 кредитов за каждый из последующих пяти ходов!". О-о-о! Крутотень! — вот откуда она эти словечки берёт?

— Вот везёт же некоторым! — бухтит Денис. — Да ты у нас прям Ария, Змей!

— О-о да-а, я такой! — Игорек встаёт и, раскинув руки, низким голосом вещает. — Я и есть "Омега"!

Дружный хохот следует за этим, смеются даже женщины.

— Ты где это увидел-то? — сквозь смех спрашивает Рэтнейт.

— Да вон там! — отвечает Змей и показывает на головизор.

Игра продолжается, а я пытаюсь запихнуть в свою многострадальную голову даты и фамилии видных политических деятелей Земли двухсотлетней давности. Складывается ощущение, что всё, что прочитал, проваливается сквозь мою голову сразу в бездну. Закрываю глаза и пытаюсь вспомнить только что прочитанное, о духи, вообще ничего не запомнил! Откладываю датапад и тупо смотрю в головизор. Рядом вздыхает Басма и крепче прижимается ко мне — опять грустное в книге прочитала. Глажу её по шее, аккуратно проводя когтями, она прижимает мою руку своей и тихонько прикусывает. Просто таю от нежности, и в голове мысль, что, если бы не Игорь, то ничего бы не было! Так и ходили бы, лишь глядя друг на друга...

В головизоре скачут какие-то клоуны и делают вид, что поют, резкими визгливыми голосами под совершенно убогую музыку! Сидящий впереди Игорек поправил волосы и бросил кубики, рядом сидит рыжий и провожает их взглядом. Он всегда рядом с ним, ну, кроме школы. После службы, как вернусь сюда, на Мендуар, обязательно куплю себе такого же кота! В долги залезу, но куплю!

Смотрю на его спину, под тонкой футболкой видно худенькую фигурку, тонкие руки и выступающие рёбра с лопатками. Он кажется таким хрупким и беззащитным, хотя я прекрасно знаю, что это не так. Человечек гораздо сильнее Насара, тяжелее и, несмотря на внешний вид, крепче. Но иногда всё равно хочется прижать его, кажущегося таким беззащитным, с тонкой, почти прозрачной кожей, под которой видна синяя сеточка вен, к себе. Прижать и защитить от всего мира. Он оборачивается и улыбается мне своей мягкой, понимающей улыбкой. Эмпат!

— В твои чувства, Ази, я могу завернуться, как в одеяло — такие они сильные и тёплые. Такие же сильные и теплые, как ты, — сказал он мне как-то на турианском, смешно глотая непроизносимые для человека звуки. Причем часть субгормоники он спокойно выговаривал.

Замелькала аляповатая заставка под громкую музыку.

— Доброе утро, разумные! С вами Диана Аллерс, и это утреннее шоу "С добрым утром, Цитадель"! Сегодня мы поговорим о протеанах и их роли в становлении нашей цивилизации. С нами в программе видный политолог и медиаэксперт Джереми Эпштейн. А также, во второй половине программы, у нас в гостях ксеноархеологи из международной археологической экспедиции с новыми данными, которые они привезли из только что завершившейся экспедиции!

Интересно, сколько ей лет? Не больше восемнадцати на вид. И кто её поставил на утреннее шоу, интересно?

— Хм, Леди Провокация! — слышится от Игорька. — Уже в эфире...

На экране появляется толстый тип со слащавой улыбкой, садится, развалясь, в кресло и начинает нести абсолютную банальщину, и всё это — с самым серьёзным видом. Буэ-э! Где они откопали этого неприятного типа?!

Снова от Игорька слышится:

— И "бла-бла-бла"! Ни ума, ни фантазии — один апломб и ни капли знания предмета. Откуда они этих уродов берут, клонируют что ли? Триста лет прошло, нихрена не поменялось! Нахватался по верхушкам — и туда же, медиаэкспёрт, полито"лух! Тупой болван! Тьфу! — зло шепчет приятель.

— Да ладно тебе, Змей! — отвечает Али. — Забей ты на него! Дался он тебе, трындит что-то там — ну и пусть трындит! Играй давай.

Бина вставляет свои пять кредитов:

— Вот археологов интересно будет послушать, а на этих болтунов реально забей, Игорь! О, у тебя две шестёрки, ходи!

С кухни слышу голос отца:

— Играю шесть пик!

— Шесть треф!

— Не, я пас!

— Семь пик!

— Я тоже пас!

— Играй, Дахи!

— Деда, деда! Я пи"сать хочу! — канючит Лина, дергая того за свитер.

— Игорек, мы в твою комнату сходим, хорошо? — спрашивает дед. Игорек, не отвлекаясь от игры, делает неопределённый жест рукой. Это, наверное, обозначает согласие. Дед так и понял, и ушёл наверх.

Голос Михаила:

— Ну может по полсотни капель?

— Я за!

— И я тоже! — отвечают отец и Аэгих.

— Разливай, Мишка, и отцу не забудь!

— Дахи, рюмки доставай!

Слышно, как брякнула дверь холодильника. И довольный голос Аэгиха:

— О, коньячок! Опять контрабанда?

— Какая контрабанда! Инсинуации! Всё честно, мне один из наших с рудовоза привозит! Они на Землю иридиевый концентрат таскают, вот он там и тарится в обмен на шкурки.

— Эх! Жаль, в Иерархию никто не летает! — говорит отец. — А то заказал бы "Кризе". Шкурок у меня много.

— Забористая штука, только сладкая очень! Мне понравилась, когда ты меня угощал в тот раз, на Цитадели. Хотя, может договориться с нашими, кто на Бекенштейн летает. Вот уж в этой клоаке любую выпивку достать можно! Тамошние уголовные боссы не любят себя ограничивать! А "Кризе" — это напиток статусный. Покалякаю-ка я со знакомыми в Гагарине, глядишь, и договорюсь с кем. Ещё по одной? — спросил Михаил.

— Давай!

— Согласен.

— Где дед?!

— Ну, видать, "пописать" оказалось "не только пописать"! Так что ждём.

В головизоре всё тот же напыщенный жлоб, о чём он так долго может говорить? Ладно, беру датапад и снова пытаюсь запомнить историю. Пошёл рекламный блок — как всегда, громче, чем сама передача, опять средства для похудения, шампуни от всего на свете, тряпки, духи и прочая ну очень нужная дребедень! Они нас за дебилов, наверное, держат...