Новая сказка о старом

От Зинаиды за версту несло арбузом. Соня с наслаждением вбирала ноздрями арбузную свежесть и не тотчас догадалась посмотреть на рассиропившуюся подругу. Наташка заканчивала плакать, отчаянно промаргивая крупные, как спелые виноградины, слезинки. Оказывается, Дэн недели две как вернулся из Италии, но с подружками встречаться не торопился, не сообщил даже о своём возвращении. Умотал на папенькину дачу, куда-то ближе к Чёрной горе. Наташка расстроилась, обиделась смертельно, случайно узнав неприятные новости от общих знакомых, потому и молчала. Мстительно думала, — ничего, война придёт, Дэн хлебушка попросит, тогда она ему припомнит его свинство. Соня, только сейчас уведомлённая о возвращении Дэна, ликовала втихомолку. Есть теперь с кем поделиться, посоветоваться. И хорошо, что Наташка на него обиделась. Удобней будет одной к Дэну явиться, без свидетелей. Только узнать, где эта дача несчастная расположена, да выбрать время, когда там родителей его не будет.

— Жаль, никто не знает, где его дача находится, — посокрушалась она в конце трудовой недели, выслушав от подруги очередную горькую филиппику в адрес Дэна.

— Почему никто? — на полуслове оборвала Наташка сетования по поводу мелкого предательства "разных там...". — Я знаю.

— Откуда? — Соня попробовала вспомнить, говорил ли им когда-нибудь Дэн про дачу. Вроде, не случалось.

— Да... — смутилась подруга. — Был один случай... Без тебя...

— Без меня? — нахмурилась Соня. Ей казалось, что на Дэна она имеет приоритетное право.

— Ну, ты же тогда с Головановым не расставалась, нас совсем забросила. Мы с Дэном без тебя какое-то время по городу болтались. Один раз ездили к нему на дачу... — Наташка запнулась и сразу же выпалила. — Я туда не поеду, даже ради тебя, так и знай!

Они мыли окна в комнатах третьего этажа. Лица блестели от пота, горели румянцем. Соня бросила на подоконник тряпку, развернулась к подруге. Та спешно склонилась над тазом с грязной водой.

— Вы поссорились? — у Сони отсутствовало стремление ехать к другу в компании с Наташкой, но надо ведь знать, что происходит у тебя спиной. Её просто любопытство разбирало, какая кошка пробежала между Натальей и Дэном? Тем более, подруга выглядела на удивление растерянной и несчастной.

— Не-а, не ссорились... Не поняли друг друга, вообще... сплошное недоразумение, — Наташка отжала тряпку и быстренько отправилась к следующему окну. Делиться она, похоже, не собиралась. Бог с ней, хочется ей скрытничать — на здоровье, пусть только адрес даст.

Дала, не зажилила. Посоветовала ехать не в выходные и сразу на два-три дня. Попросила ничего не говорить о ней Дэну. Соня обещала, начиная потихоньку догадываться о подоплёке происходящего. Лямур-тужур-бонжур, — характеризовал похожие ситуации Лёва. Бедная Наташка, угораздило её... Она не вписывалась в представления Дэна о красоте и стиле. На роль друга вполне годилась, на роль возлюбленной — никак. Достаточно вспомнить рассказ Дэна о чувствах к соседской девушке и его же комментарий к рассказу. Вероятно, теперь и Соня в аналогичном положении. Ковалёв пропал, как в воду канул. Раньше она постоянно где-нибудь с ним сталкивалась, приветственно кивая издалека и проходя мимо. Теперь выискивала его глазами и не находила. Исчез, растворился в воздусях. А какие ей слова шептал, когда целовал! Разочаровался? Ушёл с потрохами в легенду? Ничего не сказал, не намекнул даже. Соне хотелось реветь белугой, но она сдерживалась. Почему весной, когда закружило её фальшивое чувство, было, — она хорошо помнила, — замечательное настроение? И подъём душевный, и радость. Казалось, мир тебе улыбается. А сейчас, когда без Ковалёва час прожить трудно, когда без него невозможно дышать, когда приходит из глубины существа понимание — лучше Женьки никогда никого не встретить, так больно и тошно. Пропало радужное переливание и незнакомое пение в душе, поблекли краски, стёрлась острота восприятия — мир тускл и скучен. Ничего, — утешала она себя, — осталось немного потерпеть. Начнётся учебный год, и они непременно встретятся. Соня сама к нему подойдёт и спросит... О чём? Сердце заходилось, билось бешено, стоило вспомнить, как они сидели в Песчаной на камне, касаясь друг друга плечами, как целовались ночью перед дверью в дом Петра Яковлевича и казалось, будто они медленно плывут среди звёзд, и звучит неслышимая ухом, различаемая только душой незнакомая музыка, и они одни в пространстве и времени...

Соня испуганно отгоняла воспоминания, они лишали сил и способности жить, как прежде, до похода в Песчаную. Скорее всего, они сильно приукрашены её воображением, требующим красоты, сказки... Сказка, будь она неладна! Срочно ехать к Дэну. Пусть поможет разобраться, определиться. Он самый умный. После Жени, разумеется. И уж точно самый наблюдательный.

Зинаида бухтела, недовольная отъездом Сони неизвестно куда и на сколько — дел невпроворот. Наташка её просветила, хитро улыбаясь:

— Пусть едет. Надо же ей заарканить Деньку, пока другие не подсуетились.

— А не передерётесь потом с подружкой? — недоверчиво спросила Зинаида. Она искренне жалела Наташку. Не повезло девке, не по себе дерево присмотрела.

— Из-за мужика драться? Фу-у-у, Зинаида Никифоровна, плохо вы обо мне думаете, — высокомерно ответствовала Наталья, безуспешно изображая светскую даму. — Не дождутся!

— Кто? — не поняла Зинаида.

— Мужики, — девушка подхватила сумку Сони, подмигнула подруге. — Пошли, что ли? Провожу тебя. Тёть Зин, я её на паром посажу, и к вам, на базар. Быстро обернусь, оглянуться не успеете.

— Ну, золото, не девка, — сожалеющее вздохнула Зинаида. — Куда этот ваш козёл смотрел?

— Туда же, куда все козлы смотрят — на кочан послаще, — уже из-за порога хохотнула Наташка.

По дороге к причалу она, правда, грустила, рассеянно обводя взглядом улицы, толпы нарядных людей. Почти не открывала рта, а если говорила, то лишь на отвлечённые темы. Может, поэтому Соня и заметила Голованова. Сперва услышала, как кто-то отчаянно кричит, зовёт её. Обернулась, пошарила глазами: кому она срочно потребовалась? Неужели Ковалёв объявился? Только потом увидела бегущего сломя голову Вовчика, догоняющего, задыхающегося и вспотевшего. Наташка тоже его приметила. Затормозила.

— Привет, девчонки, — выдохнул Вовчик с облегчением — успел. — Наташ, нам бы с Соней поговорить!

— Не о чем вам говорить, — недовольно буркнула Наташка. — Не хватало Соньке на паром опоздать.

— Уезжаешь, Соня, да? — Володька смотрел только на Соню, от слов её подруги отмахнулся, как от назойливого комара.

— Уезжает, — снова встряла Наташка, заслоняя Соню собой.

— Да уйди ты, пигалица, — Голованов бесцеремонно и грубо отодвинул Наталью, схватил Соню за руку, больно стиснув запястье. С силой повлёк в сторону. Метров через пятьдесят Соня выдернула руку, остановилась.

— Дальше не пойду. Если хочешь, говори здесь.

— Надолго уезжаешь? — Володька заметно нервничал, облизывал пересохшие губы.

— Как получится, — Соне неприятно было видеть его. Она разглядывала текущих мимо неторопливых прохожих. Отчитываться перед ним не собиралась. Всё у них закончилось ещё в Песчаной. Целая жизнь прошла с тех пор.

— Сонь, тогда в Песчаной я погорячился. Мы оба погорячились... Может, попробуем начать сначала? С нуля, так сказать?

Девушка наконец перевела взгляд на него, всмотрелась внимательно. Раскаяние проступало в лице Вовчика ярко и выразительно. Но не верилось ему отчего-то. Или не хотелось верить? Голованов понял, заторопился.

— Ну, виноват, каюсь. Приревновал, как Отелло. У меня была основательная причина, согласись.

— Соглашусь, — девушка сдула со лба чёлку. Фу-у-у, жарко, остановились на самом солнцепёке.

— То есть? — растерялся Володька.

— А то и есть. Я нехорошо повела себя по отношению к тебе. Виновата.

— Тогда, может... — предположил он.

— Нет, не может, — остановила его Соня, удивляясь собственной, неизвестно откуда взявшейся, решимости. — Мы с тобой ошиблись. Мы друг другу не подходим.

— Раньше, вроде, подходили...

— Обманывались.

— Что с тобой, Соня? — Володька совершенно очевидно не был готов к неудачному для него повороту дела. — Ты никогда не была такой...

— Какой? — подтолкнула его она.

— Несговорчивой, — после секундной заминки Голованов нашёл таки подходящее словечко, очень точно характеризующее настрой девушки.

— А я вообще сильно изменилась.

— За один день?

— За половину.

— Не верю.

— Бога ради. Имеешь право.

"Сонька", — крикнула Наталья, тыча пальцем в свои наручные часики и сопровождая выразительные жесты не менее выразительными гримасами.

— Как ты с такой обезьяной дружишь? — Володька скорчил брезгливую мину. Соня мгновенно оскорбилась за подругу и вдогонку за себя.

— С большим удовольствием, — отрезала недоброжелательно. — Извини, мне пора. Честное слово, могу опоздать.

— Подожди, — испугался Голованов. — Мы не договорили.

— А надо?

— По-твоему, тебе лучше в облаках витать?

— Ты о чём?

— О Ковалёве. Спешу сообщить, что он тогда от тебя сам отказался. И мне честное слово дал больше с тобой не видеться. После той девушки ты ему вовсе не нужна.

— Не нужна, значит, не нужна, — Соня не спешила верить Вовчику, памятуя о его хвастливом заявлении после знаменательной ночи, мол, наговорил Женьке с три короба. — Он к нашим с тобой отношениям никакого касательства не имеет.

— Смотрю, ты настроена решительно.

— Да, — подтвердила Соня.

— Куда ты едешь? — Вовчик выбрал примирительный тон.

— Это моё личное дело. С некоторых пор я не обязана перед тобой отчитываться, — Соня пыталась не поддаваться раздражению, которое теперь вызывал у неё Голованов.

— Но ты вернёшься? — в голосе его различалась крохотная надежда.

— Конечно. Если у нас с тобой не сложилось, это не значит, что мне надо бросать училище, — терпеливо обозначила свою позицию Соня.

Они неловко попрощались. Голованов, рассчитывавший на продолжение разговора после возвращения девушки, нехотя побрёл назад. Соня, почти сразу забывшая о Голованове, заторопилась к подруге.

Перед Наташкой, разумеется, пришлось отчитаться. Подруга повозмущалась, пофыркала, попилила её несколько минут и снова впала в рассеянную задумчивость. Соня ох как её понимала. Сама не могла разговор поддерживать, искала глазами Ковалёва. Не мелькнут ли где знакомые каштановые кудри, собранные в хвост? После того неприятного инцидента с заколкой он полдня ходил, распустив волосы, а с утра вновь их скрутил позаимствованной у Петра Яковлевича аптечной резинкой. Жаль. Такие волосы, как у Жени, достойны свободы. И от них приятно пахнет. Когда они сидели на камне в Песчаной, и Женя снял заколку, пряди волос, отброшенные ветром, хлестнули Соню по лицу. Нет, не хлестнули, их швырнуло ветром и они ласково скользнули по щеке, оставив вместо себя аромат яблок.

— О чём замечталась? — крикнула прямо в ухо Наташка. — Ведь ничего не слышала! Я кому, собственно, говорила? Повторять не буду, так и знай!

И не надо. Ничего нового и действительно важного подруга сейчас сказать не могла. С Дэном Соня и сама как-нибудь разберётся.

Паром еле трюхал, неспешно купая днище в тёплой воде. Тем не менее, доставил Соню на место за час, потраченный ею на воспоминания и размышления. Её ничуть не интересовало прекрасное утро позднего лета. Сменяющийся по левому борту пейзаж, попутчики, резвящиеся за кормой дельфины — всё обтекало сознание, не проникая внутрь. Не давал покоя вопрос, что мог Вовчик наговорить Ковалёву? Она перебирала разные варианты, не останавливаясь всерьёз ни на одном. Час поездки изрядно утомил. Неужели нельзя было на автобусе или попутке добраться? Быстрее вышло бы. Но, выйдя на причал, Соня поняла: вряд ли сюда ходят рейсовые автобусы. Слишком место специфическое, для очень богатеньких.

Белели у пристани суперсовременные катера, моторные лодки, водные мотоциклы. Сверкала на солнце огромная вывеска яхт-клуба. Аккуратно, можно сказать, художественно выложенные диким камнем дорожки уступами и террасками вели наверх. Радовали глаз симпатичные фонтанчики, возле которых располагались уголки для отдыха с ажурными скамеечками. А зелени сколько! Настоящий ботанический сад.

Слева, на высокой естественной террасе, из пышной зелени выглядывало открытое кафе с единственным посетителем, небрежно потягивающим какой-то напиток. Да-а-а, где тут искать дачу художника? Ходить по ухоженным улочкам, стучать в затейливые калитки скрытых от людских глаз барских усадеб и спрашивать? Наташка, чудо в перьях, номер дачи не запомнила, описала кое-как местоположение.

Соне взгрустнулось. Она усомнилась в своей способности по памяти восстановить путанное Наташкино описание. Мелькнула мысль, что недовольные аборигены и собак на неё спустить могут. В дешёвенькой студенческой одёжке, с потрёпанной спортивной сумкой на плече девушка ну никак не вписывалась в местную обстановку. Вспомнилось Лёвино саркастическое присловье "белые шорты, теннисные корты". Так Губерман выражался, если хотел съехидничать по поводу чьего-то "заоблачного" общественного положения или претензий на оное. Может, лучше рвануть домой?

Она последний раз оглядела "фасад" дачного местечка. Глаза её случайно зацепились за одинокого посетителя кафе, полуголого, в банальных бермудах защитного цвета и откровенно турецкого производства. О! Не она одна плохо одета. Так, что там дальше? Вьетнамки, длинные волосы, собранные в хвост. Дэн?! Невероятно! Неужели повезло, и это Дэн собственной персоной? Соня не успела подумать, оценить ситуацию, чисто рефлекторно закричала:

— Дэ-э-эн!!! Дэн!

Посетитель кафе поставил бокал на столик, повернулся, вглядываясь, и вдруг сорвался с места, опрокидывая стульчик, замахал руками, проорал радостно:

— Сонька?! Ты откуда?! Иди сюда! Нет! Стой на месте, а то заблудишься! Я сам спущусь!

Через десять минут они сидели в том самом пустом кафе. Дэн угощал её холодным, как вода в горной реке, кумысом и радовался совершенно по-детски.

— Чёрт, как я соскучился! Ты пей, не раздумывай. С кумысом так: если в первый раз решишь, что он тебе не нравится, никогда больше не притронешься. А напиток замечательный, от жары лучше всего спасает.

Про Наташку ничего не спросил. Ага, — решила Соня. — Что-то тут нечисто. Сама невзначай поинтересуюсь и ему, как бы между прочим, кое-какую информацию выдам. Пока же она давилась ледяным кумысом, в продолжительных паузах между глотками повествуя об их с Натальей городской жизни. Дэн реагировал так, словно речь шла исключительно о Соне. Дождавшись, когда подружка покончит с кумысом, сразу заказал ей вторую порцию.

— Не надо, — запротестовал Соня, напиток ей определённо не понравился. — Напилась, сейчас лопну.

— Пей, сказал, — Дэн всунул ей в руку тонкостенный бокал. — Второй стакан легче пойдёт. Знаю, что говорю. Потом всю жизнь кумыс требовать будешь.

Дэн всегда всё знал лучше других. Вторая порция и впрямь пошла "на ура", чуть не залпом.