Кот под кринолином

Интересно, а что сам Винсент думает по поводу неожиданно объявившихся родственников среди степняков? Нет, вполне логично, что они есть, раз его мать — степнячка. Но почему о материнской родне не упоминалось ни в одном отчете? Почему они никак не проявляли себя до сегодняшнего дня, и, уверен, не напоминали бы о своем существовании и дальше, не объявись мы здесь? К тому же, если бы парень не был в облике жеребца, возможно, нас бы уже утыкали копьями и похоронили в степи. В первые минуты встречающий нас отряд выглядел не слишком дружелюбным.

Странный сегодня день. Потерять почти всех, кому мог доверять, и услышать от жены 'Я ничего не боюсь, пока ты со мной', несколько раз едва не погибнуть, стремясь к порталу, в итоге, оказаться в степи и до цели — неделя скачки. Узнать, что моя жена, действительно, многолика, а ее любовник обращается в жеребца... И является внуком здешнего шамана. Надо постараться вывернуть этот разговор так, чтобы не только Винсенту оказалось выгодным это родство, но и мне. Понять бы, что я могу предложить степнякам, и главное, что они могут предложить мне.

— Сегодня он встал на защиту своего короля и королевы, и адреналин битвы и погони позволил ему отыскать в себе еще один облик, — я вроде продолжаю нахваливать дедушке внука, ну и заодно слегка намекаю ему на наши проблемы.

Посмотрим, как старик отреагирует. Если мне не понравится, всегда можно просто встать и уйти. Человеком или львом, но я вырвусь отсюда и вытащу Айриш. А дальше что-нибудь придумаю. Вряд ли герцог Борени рискнет в открытую захватить престол, пока меня нет, ни живого, ни мертвого. Ни меня, ни моей жены, что немаловажно во всех этих королевских перестановках. Народ не признает узурпатора, а гиен не настолько много, чтобы противопоставить себя львам, пумам и тиграм. Хотя участие в заговоре именно тигра наводит на печальные мысли... И пумы могут примкнуть к гиенам, хотя бы на время, чтобы свергнуть общего врага — меня. С другой стороны, лев на троне им должен быть гораздо более симпатичен, чем волк.

Голова пухнет от всех этих мыслей. Кому можно верить, кому нельзя, кто только прикидывается другом, и кого я только принимаю за врага из-за собственной подозрительности. Не доверять никому невозможно! Но после сегодняшнего предательства графа Майгерского и неожиданной помощи от любовника жены, я окончательно запутался.

— А его король нуждается в защите? — ну вот, старик уловил суть. Играем дальше.

— Королевской жизни постоянно угрожают те, кто считает, что будет гораздо более лучшим королем, — продолжил я развлекать шамана тонкими намеками.

— Как я понимаю, если на твое место придет другой, ты не сможешь рассчитаться с моим мальчиком по-королевски? — да этот старик выгоду чует, как хороший восточный торговец, слету! Интересно, внук унаследовал эту его способность? Или пошел в отца, редкого мота и пьяницу, если судить по прочитанным мною отчетам? Даже не знаю, какой бы вариант меня больше порадовал, если представить, что я не отправляю мальчишку в глушь с графским титулом в зубах, а оставляю во дворце, подле себя, чтобы контролировать излишне активного дедушку, с которым мы, я уверен, сейчас договоримся!

Go home

Кот — 8

Винсент:

Туман застилал взор, голова кружилась и пульсировала болью, во рту было сухо настолько, что язык прилипал к нёбу. Окружающее воспринималось урывками, отдельными мало связанными картинками и ощущениями. Быстрая скачка, шум ветра в ушах, топот копыт, так далеко и так невыносимо близко, слишком близко. Женский голос, зовущий меня и просящий что-то сделать. И снова враги окружают, не вырваться. Бежать, сражаться... но непослушное тело может лишь заваливаться на бок. И если чьи-то первые попытки я отверг, то стальной хватке рук, закинувших меня на чужое плечо, сопротивляться уже не смог.

Немного тряски, и вот я уже лежу на пропахших сеном и костром шкурах, а к губам прижимают теплую пиалу с каким то пахучим травяным настоем. Первый глоток заставил жутко закашляться, напиток оказался ужасно горьким и буквально пробирал этой самой горечью до костей. В измученном организме как-то сразу появились силы резко отскочить от адского пойла, но всё те же руки насильно удержали и влили в меня всё, до последней капли. Над ухом грузно посмеивался незнакомый голос, окончательно приводя в сознание.

Несколько тяжелых вздохов, и я уже полностью осмысленно посмотрел на внешний мир. Находилась моя тушка в неком подобии просторного шалаша из войлока. Редкие солнечные лучи проникали через отверстие в середине округлой крыши и играли бликами на тонкой струйке поднимающегося вверх дыма. Я заворожено наблюдал за извивающимся дымком, как можно дальше откладывая мысли о суровой реальности. Своеобразную медитацию нарушил тихий стук, где-то сбоку. Я нехотя, с огромным внутренним усилием, повернул всё еще тяжелую голову и осмотрел гостя. Хотя гость здесь — я. А передо мной в позе лотоса устроился хозяин шалаша — старик в невообразимом аляповатом наряде и с оригинальной прической, в которую были вплетены различные камушки, бусины и перья, и издававшие тот на удивление мелодичный и совсем не раздражающий стук.

— Очнулся, жеребёнок? — старик изобразил на лице улыбку, отчего количество морщин на и так немолодом лице увеличилось чуть ли не вдвое. В ответ я просто кивнул, боясь, что голос пока не пришел в норму. Во рту всё еще был тот мерзкий привкус, заставляя невольно сглатывать слюну и облизывать сухие губы.

— Воды? — протянул он мне другую пиалу, в которою я вцепился, как в единственное спасение. Холодная жидкость сейчас казалась манной небесной, и в два глотка осушив маленькую ёмкость, я протянул ее старику с просьбой о добавке.

— Нельзя, — мотнул он головой из стороны в сторону, снова постукивая украшениями, — взмыленных лошадей сразу после скачки поить нехорошо, — но, посмотрев на мои умоляющие глаза, немного смягчился: — Полчашки, не больше.

Вожделенная жидкость вновь оказалась в моих руках, и теперь я пил уже медленно, наслаждаясь каждым маленьким глотком, явно, родниковой воды.

В это время старик молча пытался что-то во мне рассмотреть. Он, даже ничуть не скрываясь, несколько раз заглянул мне в глаза и подергал за пряди волос. Под конец, когда мне уже хотелось послать лесом надоедливого дедка (он, по-моему, мне даже в зубы заглянуть умудрился), тот, наконец, отодвинулся и утвердительно кивнул сам себе: — Похож.

Мой вопросительный взгляд был в наглую проигнорирован. Зато сам дед устроился поудобнее и так же вопросительно взглянул на меня:

— Рассказывай, жеребенок.

В первые секунды я чуть не подавился от такой наглости, но глаза старика лучились таким теплом и опекой, что я невольно сглотнул уже слетающие с кончика языка оскорбительные слова. В один момент я резко почувствовал себя, как в детстве, маленьким и ничтожным котёнком, которому безумно хочется прижаться к кому-то взрослому, мудрому и родному, зарыться мордочкой в густой мех и не отпускать никогда. Но после смерти матери и попадания в бордель у меня было лишь махровое одеяльце, которое и впитывало в себя все мои детские переживания и слезы. Мягкое, купленное Маман специально для меня, чтобы моей кошачьей ипостаси, так плохо контролируемой на первых порах, было что "помять" лапками. За все время оно превратилось в подранную кое-где тряпку, но, даже подписывая контракт с гиеной, я забрал его с собой. Теперь его наверняка сожгут или отдадут тем проклятым псам, которые с удовольствием разорвут игрушку на кусочки, явно, представляя на его месте мою тушку.

Задавив в себе невольные чувства, я, тихо, стараясь отстраниться от происходящего, начал рассказывать старику о своей жизни, акцентируя свою историю на более светлых моментах. Несмотря на непонятное и несвойственное мне желание "выплакаться", я все же не хотел, чтобы меня жалели. Но с каждым моим словом дед всё больше хмурился. Под конец повествования из его глаз пропали те заботливые и задорные искорки. Что ж, похоже, еще один человек изволил во мне разочароваться.

— Ты, — начал он с тяжелым вздохом, — не сможешь жить в степи.

Да скажи уже честно, старик, ваше племя не потерпит рядом шлюху!

— И не подумай, — резко сказал он, будто прочитав мои мысли, — дело не в твоём прошлом. Вернее, не совсем в нём, — убедившись, что я его слушаю, он продолжил: — Степняки — все воины. Наши лица и глаза с детства побиты ветром, наши пальцы стерты о тетивы луков, наши кони привыкли неделями скакать, обходясь вместе с всадником лишь бурдюком воды да редкими родниками, — это он что, намекает, что они неделями не моются!?

Тц, действительно, что ли, мысли читает, вон как ухмыльнулся.

— Тебе не место среди нас не из-за того, кем ты был, а из-за того, кто ты есть сейчас, — вот же философ на мою голову. — Ты — не охотник, не воин, даже не крестьянин. Несмотря на своё незавидное положение, ты постоянно жил, в худшем случае, словно самый младший сын небогатого дворянина, не обремененный ни финансовыми проблемами, ни уходом за домом или поместьем, ни вопросами налогов или торговли. Я не говорю, что ты не образован. Но ты никогда не нес ответственности, даже за себя самого, даже за свою собственную жизнь...

Слова старика подрубали и так еле стоявшие опоры самомнения и заставляли задуматься.

— Скажи мне, жеребенок, — его черные глаза, с пожелтевшим от старости белками, казалось, смотрели в душу, — получив прямо сейчас свободу, столь желанную тобой, куда бы ты пошел? — его иссохшие пальцы схватили злосчастную подвеску и сжали ее с такой силой, что артефакт затрещал.

Я зажмурился, ожидая неминуемой боли, но ее не последовало. Украшение безжизненно лежало на ладони старика, будто и не было в нем никакой магии.

— Так что? Есть ли у тебя место, куда бы ты мог, а главное, хотел бы вернуться? — под столь пристальным взглядом, я не смог бы сорвать, даже если бы хотел. Но озвучить горькую правду не было сил, поэтому лишь с тяжелым вздохом опустил голову, да и степняку было вполне достаточно моего молчания. Неожиданно дед резко отстранился и пару раз фыркнул в кулак, как недовольная лошадь.

— Ты пахнешь хищником, — пояснил он.

— Конечно, я же кот, — пожал я плечами, чуть дезориентированный резкой сменой темы.

— Твой кот — такой же хищник, как мой конь водоплавающее, — всплеснул старик руками, — плавать-то, конечно, может, но медленно и не долго, — пробурчал он уже спокойней. — И знаешь, — степняк сощурил и так узкие глаза, — раз уж ты привык отдавать вожжи своей судьбы в чужие руки, то уж лучше эти вожжи подберу я, внук! Уж кому, как не мне, желать тебе счастья. — С этими словами дед вскочил на ноги и стремительно удалился за полог шатра. Мне же оставалось лишь недоуменно хлопать глазами, в попытке осмыслить его последние фразы и мять в руке маленькую подвеску, которая тугим ошейником обвила мою шею.

Айриш:

Ривриен ушел, а его место в шатре занял вернувшийся котенок. Мое эйфорическое благодушие потихоньку размывалось, рассеивалось, как туман к полудню, и разные беспокойные мысли начали всплывать на поверхность сознания.

Нет, не о королевстве... тут мой король разберется, большой мальчик. А вот котенок... Странный он вернулся. И глаза прячет.

— Винс?

Котенок едва заметно вздрогнул, будто только заметив присутствие кого-то постороннего рядом, и нервно поправил воротник измятого и порванного в некоторых местах камзола. Его взгляд метнулся на меня, но как-то вскользь, понизу, чтобы глазами не встречаться. Потом он еще немного неуклюже встал на одно колено и постарался улыбнуться, как можно более искренне:

— Я рад, что с вами всё в порядке, Ваше Величество.

Беспокойство мутным половодьем взметнулось из глубины души. Что-то было не так, неправильно.

— Винс, что происходит?

— Происходит? — удивился он, — Происходит много чего, моя королева. На вас нападают, пытаются убить, вашего му... И с Его Величеством это практически удалось. Вы оборачиваетесь, что считалось невозможным, затем это делаю я, что опять же не сильно ожидаемо, портал ломается... Слишком много произошло за такой короткий период времени, боюсь, это просто усталость, не столь физическая, сколь моральная. Вам не о чем переживать, тем более за меня.

— Иди сюда... — я вздохнула и подгребла несколько подушек. — Садись рядышком и рассказывай. Я вижу, тебя что-то сильно беспокоит.

— Ну, — неуверенно начал он. — Я вроде как нашел своих родственников. Боюсь лишь, что я им и даром не нужен. — Винсент поджал ноги к груди, уткнулся в них носом и пробормотал практически про себя: — Хотя было бы удивительно, если бы такой, как я, кому-то действительно понадобился. Сам бы побрезговал...

— Чучело ты глупое! — вроде бы возмутилась, но не по-настоящему.

И, раз уж кот склубковался где-то в сторонке и не идет к королеве, то королева сама его поймает, мне не трудно. Так что подхватила свои подушки, перебралась вплотную к этому горестному клубку и сгребла его в охапку, прижала к себе, опрокинула на подушки. У меня сейчас не было никаких мыслей, связанных с сексом, просто котенок выглядел потерянным и несчастным, а это неправильно.

— Мне ты нужен. Мне!

Винсент несколько секунд с недоумением смотрел на меня, затем усмехнулся с затаенной горечью, и явно что-то для себя решая: — Не нужен, Ваше Величество. Не говорите так, вы многого не знаете, — он протянул руку к шее и зачем-то схватился за свой кулон, продел руку под цепочку, словно пытаясь ее оттянуть. — Вы столь искренни в своих чувствах и желаниях, что я лишь больше убеждаюсь в своей мерзости. Это практически физически больно понимать, что отвечаешь на чьи-то светлые чувства... предательством. Ведь...

Кажется, или... стальная цепочка, на которой висел кулон, стала затягиваться?! Меня это настолько испугало, что куда-то вдаль улетучилось и недоумение от его слов, и появившаяся после них странная горечь. А котенок все продолжал, с каким-то усилием, словно задыхаясь:

— Для меня всё это было лишь спектаклем, сыгранным по чужому сценарию, — я больше не вслушивалась в то, что он говорит, потому что по его руке потекла кровь. — Но даже у такой сволочи, как я, еще остались капли совести, поэтому я постараюсь помочь вам с королем в последний раз...

Великие предки, от него вдруг запахло жженой плотью... эта дрянь... откуда она взялась?!

— Герцогиня... Борени... графиня Гайл... помогает... Переписка... В сейфе! Надеюсь... когда-нибудь... простишь... кх-кх...

Гвен Борени? Миленькая рыжая девушка, моя троюродная кузина? Помнится, я ей так сочувствовала, когда она два года назад вышла замуж за герцога, ведь она — белка, а он — волк...

Какой-то бред! Обдумывать все услышанное я буду позже, а сейчас я видела только удавку, затягивающуюся на шее Винсента. Потом, потом я вспомню и пойму, сейчас это не важно! Мой котенок задыхается у меня на глазах... Нет!

— Ривриен! Помогите! Быстрее!

Единственное, до чего я додумалась — рывком просунуть пальцы между горлом Винса и этой жуткой пакостью, благо, он сам тоже так сделал, и теперь жгучую дрянь мы держали вдвоем. Жаль, моя ладонь уже не помещалась, только пальцы, цепочка сжималась все туже и раскаленным металлом впивалась в кожу, но я и не подумала убирать руку. — Ну, помогите же, кто-нибудь!