— Ватанабэ, — свирепо, но с предательской дрожью в голосе, отзывалась Китами. — Когда-нибудь я тебя убью за эти сеансы порки!
— Видимо, надо было хлестать побольше, — подозрительно звякнув пряжкой, отозвался Сэм. — Китами, заруби себе на носу: я буду пороть тебя, как сидорову козу, если ты не воздержишься от своих старых замашек.
— Да пош-шел ты! Тоже мне нашелся, воспитатель, — беззлобно выругалась девушка. — Чего ты ко мне прицепился?
— А того. Думаешь, я не знаю, что ты, как всякий уважающий себя трикстер, ходила сегодня по школе и думала, как отвратно тут все выглядит?
— Ты известный читатель мыслей... — теперь в голосе девушки совсем не осталось агрессии или какой-либо сердитости. Напротив, в нем появилась мягковатая такая неуверенность. — И что с того?
— А то. Из тебя человек может выйти.
— Да неужели?
— И не надо мне тут сарказма. Человека из каждого можно сделать. Только сперва сволочь вытравить.
Старший очень не хотел вмешиваться в чужой разговор, но по долгу службы имел право наплевать на приличия. Поэтому он запихнул ключ в нужное отверстие и распахнул дверь.
Одергивающая форменную юбку академии Дзюнко стояла напротив поправлявшего ремень Сэма. Раскрасневшаяся девушка угрюмо глядела в сторону своего нежданного воспитателя. Услышав, как открылась дверь, она перевела тяжелый взгляд на старшего.
— Я так и знал, — сказал он, бесстрастно встретив ее глядение. — Все бы молодым бегать да бегать.
— Они такие, — солидно согласился Сэм, ненароком шагнув вперед и став так, что Дзюнко вдруг оказалась за ним. Словно под защиту ее взял коварный толстяк. — Отслеживание работает?
— Работает, — кивнул старший. — Ее даже Дюбуа смог засечь.
— Вы о чем? — Китами почему-то хотелось дернуть Ватанабэ за рукав. Так она привлекала внимание отца в детстве, когда задавала какой-нибудь из бесчисленных детских вопросов. Однако сейчас подобный жест был бы совсем не к месту. Поэтому она просто спросила. — Какое отслеживание?
— А это, Китами, дело старых коварных дяденек, — обернулся Сэм. — Просто помни, что теперь тебя найдут, куда бы ты ни побежала. Это на всякий случай.
— Ясно, — коротко ответила Дзюнко.
Итак, за ней установлена непрерывная слежка. Скорее всего, жучок. Вопрос лишь в том, в одежде сидит это устройство... или в ней самой? Мало ли, что могли вколоть те врачи...
— Я ее заберу? — несколько настороженно осведомился старший. — К директору же надо отвести, формальности всякие...
— Забирай. Только... — Ватанабэ сделал еще шаг вперед, окончательно отгородив Дзюнко от главного конвоира. — Я ее уже наказал. Так что держи своих архаровцев подальше, ладно? И научи их, как себя с гражданскими вести.
— Не волнуйся, — ответил старший. — Шеи мылить я им долго и со вкусом буду. Только ты своему бойцовскому уборщику вели не брать моих ребят в удушающие захваты. Рэмбо недоделанный...
— А ты не завидуй, не завидуй, — хмыкнул Сэм. Он вновь обернулся к Китами. — Все, иди с дядей и больше не шали.
Девушка шагнула мимо толстяка к конвоиру. И почувствовала, как на плечо ей легла большая мягкая рука. Сэм чуть заметно улыбнулся, глядя хитрым глазом поверх очков.
— Ты не обижайся. Но человека я из тебя сделаю.
Не ответив, Дзюнко прошла дальше. Старший посторонился, пропуская ее к выходу с крыши, а сам пристроился сзади.
Спускаясь на первую ступеньку, она украдкой оглянулась. Ватанабэ достал из внутреннего кармана пиджака длинную коричневую сигару и сейчас раскуривал ее, попыхивая темным серым дымком. На Китами и ее сопровождающего он не смотрел.
Странный он все-таки, этот Ватанабэ. Получается, это он устроил ее перевод в эту "академию". Зачем-то. Затем, чтобы "сделать из нее человека". Что он имел в виду? Зачем ему это все? И почему он опять вздумал устраивать ей порку, пусть и не публичную в этот раз? Из-за того, что она использовала эти свои проклятые способности, чтобы напасть на человека? Так он сказал. Но при чем тут угаданная им неприязнь к школе, появившаяся с первых минут?
Странный он все-таки, этот Ватанабэ.
Они спускались по лестнице и преодолели уже половину ступенек, когда навстречу пронесся вихрь. Вихрь имел обличье молодой девушки в ярком платье радужной расцветки, обладавшем короткостью подола и глубиной выреза, достаточными, чтобы считать сей предмет одежды соблазнительным для мужского глаза. Соблазниться было чем: стройная незнакомка обладала всеми признаками привлекательности тела и лица. Даже выкрашенные в платиново-белый цвет волосы, казавшиеся слегка неестественными, совсем недурно обрамляли курносое европейское личико со спокойного оттенка помадой на губах.
Девушка остановилась на лестничной площадке прямо напротив спускавшихся. Она улыбнулась Китами, широко и чуть глуповато. Затем перевела чуть пустой и слегка фанатичный взгляд на ее сопровождающего.
— Он там, да?! — громко спросила она.
— Э... — скрепя шестеренками мозга, замялся старший. — А... Да, он там. На крыше.
— Попался! — простецкие глазки незнакомки хищно заблестели. — Никуда не скроешься от Дженни Паттерсон! Спасибо!
И, вскочив на нижнюю ступеньку, девушка цокающим каблуками ураганом проскочила мимо них. Старший довольно усмехнулся.
— Вот, девочка, учись, — обратился он к Дзюнко. — Ватанабэ отмазал тебя от наказания. Не найди он тебя раньше меня, потащили бы тебя обратно в карантин. А теперь будет расплачиваться — она нашла его. Фатум!
Ирвин, Калифорния
— Ты хорошо себя чувствуешь? — с некоторым сомнением в голосе спросила Анна.
Октавиан небрежным движением ссыпал две узкие полоски разноцветных порошков в одну. Пальцем он принялся размешивать получившуюся комбинацию.
— Очень.
Они сидели друг напротив друга в уютном полумраке. В клубе можно было заказать отдельный кабинет, но Вендиго в этот раз почему-то хотел быть ближе к толпе. Сегодня заведение устроило вечер ретро, и под сводами танцевального зала звенела теплом и солнцем латиноамериканская музыка с примесью диско. Народу пока еще было немного, и немногочисленные танцующие или обжимающиеся парочки нисколько не мешали.
Анна задумчиво покручивала вокруг пальца локон своих роскошных рыжих волос. Ее рабочий, как сама девушка любила говорить, наряд — брючный костюм с белоснежной блузкой — сейчас казался несколько официозным. Ведь они отдыхали. Причем несколько скользким образом: порошки, смешиваемые ее кавалером, являли собой разновидности легких наркотиков. Пусть и разрешенных, но все же не вызывающих желания пристраститься.
К счастью, ей, трикстеру, не нужно было волноваться о физической деградации наркомана. В случае необходимости, организм любого из подобных Анне мог вполне безболезненно справиться с ядом чего-нибудь не особенно тяжелого. Однако она прекрасно помнила, что нет ничего ужаснее и страшнее, чем трикстер на героине. Поэтому меру знать не мешало.
Перемешать сразу две синтетических порошка было любимейшей забавой Октавиана. Причем один предназначался вовсе не для нюхания, а для растворения и ввода внутривенно. Он словно обожал бросать вызов собственному телу и рассудку. Вот и сейчас ее любимый мужчина выстроил из смеси новую аккуратную дорожку прямо на столе. И, наклонившись, ловко вдохнул правой ноздрей половину. После чего распрямился и расслабленно откинулся на стуле.
— Знаешь, — довольно щурясь, сказал Вендиго Анне. — Вот сейчас я бы должен начать задыхаться. А потом сердечко обязано остановиться. А вместо всего этого все вокруг становится сиреневым.
— Везунчик, — улыбнулась она, глядя, как пару раз рефлекторно дернулась его рука. — Даже я бы забилась в конвульсиях.
— А откуда тебе знать, — пронзительные синие глаза хитро сощурились. — Никогда ведь не пробовала.
— Я знаю свои пределы, мой хороший, — она повела бровями. — Я не ты.
— С-с-с-с-с.... — Октавиан шумно вдохнул разогретый клубный воздух, впуская его через уголок рта и не разжимая зубов. — Вот чего я не переношу, так это самоуничижения.
— Ну, что поделать, — Анна склонила голову. — Мы оба знаем, что я...
— Ты — это ты! — он авторитетно наставил на нее указательный палец. — Ты — венец долгих и кропотливых попыток человека вырасти над собой. Ты, солнышко мое, — прыжок гомо сапиенса выше головы. Это я уже молчу, какая ты красивая.
— Ха, — снова улыбнулась девушка. — Спасибо.
— Да не за что, — Октавиан потер переносицу. — Никогда не думай о себе пренебрежительно. Этого и хотят все окружающие тебя людишки. Они требуют, чтобы ты себя ограничивала, чтобы держала в рамках желания и чувства. Они хотят, чтобы все растворялись во всех.
Мужчина внезапно перегнулся через стол, оказавшись совсем близко. Расширившиеся под воздействием наркотика зрачки уставились, казалось, прямо в душу. Анна, как бывало с ней почти всегда рядом с любимым, ощутила легкий укол напряженности.
— Единственное, ради чего стоит существовать — воцарение себя самого, — произнес Октавиан. Губы его медленно разошлись в улыбке. Широкой и добродушной. Жуткой. — А если не веришь себе... Зачем тогда жить?
Анна вдруг поняла, что уже не слышит легкомысленной музыки в зале. Незаметно глаза Вендиго заполнили собой весь мир. А голос его зазвучал из динамиков, исторгавших латинские ритмы. Никто вокруг не замечал, как все изменилось. Никого вокруг и не было. Был только он. Его голос. Его глаза. И ее неровно забившееся сердце.
Вот прозвучали последние слова. И вдруг все кончилось. Синие океаны глаз пропали, до ее ушей донеслась музыка. Октавиан откинулся обратно на спинку стула.
— Кажется, меня слегка повело, — усмехнулся он. — И все-таки попробуй. А?
Он приглашающе повел рукой над оставшейся половинкой полоски.
— А если меня это убьет? — тихо спросила Анна.
— Не бойся, — сверкнули ласковым лучиком великие глаза. — Я с тобой.
И, поверив, как всегда верила ему, девушка склонилась к наркотику.
Город Меркури
По окончании занятий они всегда шли на остановку вместе с Инори. И всегда доезжали до общежития вдвоем. Стоит отметить, что Учики неизменно радовала малое число людей в салоне в часы их возвращения. Хотя, конечно, перспектива оставаться с девушкой и вовсе наедине, без посторонних, юношу тоже неизменно угнетала. А потому Отоко никак не мог понять, что же дороже: застенчивость или нелюбовь к толпам?
Сегодня, однако, они возвращались втроем.
Когда Ватанабэ, услышав от Ахремова имя Китами, сорвался с места и бешеным носорогом унесся в неизвестность, преподаватель оперативно погнал их прочь, на занятия. Вся троица успела как раз к нежданно подкравшемуся концу обеденного перерыва. Дальше потекли скучнее часы и минуты учебы. Пару раз юноша ловил на себе сердитый взгляд Эрики, буравившей его спину своими синими пламенями, похожими на отсверки сварочного аппарата. Видимо, юная любительница бить всех подряд ногами осталась недовольна прерванным разговором. Но на переменах ни с ним, ни с Инори не заговаривала.
А сейчас она, надувшись, как сыч, сидела на соседнем сиденье в автобусе. Так уж вышло, что Эрика вклинилась аккурат между местом, занятым Кимико и тем, куда уселся юноша. Поэтому с одной стороны до девушки доносилось ровное молчаливое дыхание Отоко, старательно смотревшего в окно, а с другой — лучезарное тепло Инори, старавшейся завязать разговор.
— Эрика-сан, а ты еще сердишься?
— Да ну, к чертовой бабушке, — она отмахнулась. — Нервы еще на вас тратить...
— Странно, — Кимико облокотилась о спинку сиденья, развернувшись вполоборота. — После того, как появился Ватанабэ-сан, ты сразу обо всем забыла. Зачем ты хотела его ударить?
— Хмф! — Эрика гордо вскинула голову. — Я уже давно пытаюсь достать его! Сэм обещал, что в тот день, когда я смогу его ударить, он возьмется учить меня рукопашному бою.
— Хм... — Инори казалась слегка озадаченной. — Эрика-сан, ты так любишь драться... А откуда ты знакома с Ватанабэ-саном?
— Да оттуда же, откуда и вы! Вас ведь он сюда привез, верно?
— Верно... — слегка замялась Кимико. — Он изображал учителя у нас в школе какое-то время. После того, как обнаружил, что Чики-кун... Ну...
— Ага, Наследник. Со мной была та же история. Он меня раскрыл и... Ну, спас, в общем.
— Нас он тоже спас. Нас с Чики-куном хотели похитить трикстеры.
— Сурово. А вы что?
— Мы сначала убежали от них, а потом Ватанабэ-сан нас отбил.
— Он такой, да. Иногда мне кажется, что Сэм может заломать кого угодно. Именно поэтому я хочу, чтобы он меня учил. Он очень сильный.
— Знаешь, а по нему это даже видно. — Кимико почему-то покраснела и поправилась: — Не то, что он большой... Просто внушительный.
— Ну да. Но при этом как он дерется! Ты бы видела, как он меня тогда спасал. Одного за шею схватил, в воздух поднял и на остальных — ух! А потом сам следом — бац, бац! — Эрика изобразила руками размашистые боксерские удары. — За минуту толпу здоровых мужиков уложил. Здорово. Но если он меня в этот раз не возьмет в их спецгруппу, я его лично испепелю к чертовой бабушке!
— Спецгруппу? Ты про набор на "особые" занятия?
— Ага. Зачем, думаешь, всех Наследников собрали в одну академию? Нас будут учить владеть своими... Хе-хе, суперсилами. И я знаю, что, скорее всего, в боевой группе будет преподавать Сэм, раз он вернулся. Ну, или кто-нибудь такой же крутой.
— Эрика-сан хочет стать бойцом... — Инори улыбнулась. — У меня никогда не было знакомых девушек, занимающихся боевыми искусствами.
— Ну, я не то чтобы какими-то конкретными видами боя увлекаюсь. В основном, карате немножко, дзюдо... Ну, и просто всяким, что в кино видела. Я пока не готова всерьез посвятить себя таким вещам, если не попаду в группу.
— Думаю, я тебя понимаю. Все-таки ты девушка. Мы еще слишком молоды, чтобы...
Молчаливо теребивший ручку портфеля Учики слушал девичью болтовню, не вмешиваясь. Однако от внимания юноши не укрылся приметный факт: Эрика, сперва продолжавшая гнуть сердитую линию, постепенно оттаивала. Она уже не отвечала, как будто огрызаясь, короткими резкими фразами. Инори ухитрилась втянуть собеседницу в пространство дружеского общения.
Такова уж была Кимико. Всегда могла эта солнечная девушка превратить даже такого сердитого нахохлившегося котенка в друга...
Э, стоп! Это он сейчас мысленно сравнил Эрику с котенком? Хе-хе, главное: не сказать чего-то такого вслух.
Но вот он нащупал, наконец, ту тоненькую ниточку мысли, потянуть за которую помешало давешнее пришествие "сердитого котенка". Как раз та самая солнечность Инори. Он подумал, что она неестественна. Случившееся же после лишь укрепляло такие подозрения. Нечто ненатуральное было в зверском дружелюбии, при помощи которого Кимико разбила в пух и прах агрессию Эрики. Уж слишком удобно, слишком гладко она утихомирила пламя, полыхавшее в синих глазах. Словно бы... словно бы ее теплая приветливость была оружием. Или, скорее, щитом.
— Эрика-сан, тебе когда сходить? — тем временем спросила Кимико.
— Да вот, как раз на следующей, — без следа былой суровости ответила европейка.
