Солнечная Сторона

Мелкая дрожь стала перерастать в чувство непонятной озлобленности. Ему вдруг подумалось, что это неспроста. Неспроста ему сегодня приснился его страшный сон. Сегодня с ним должно будет случиться что-то очень дурное, непременно должно будет случиться. Сегодня он готов был настучать всем по башке — настучать, если не сказать хуже, и за то, что не опубликовали его статью, и за то, что отправили на Солнце Бэрба.

Ему вспомнилась книга из библиотеки, появляющаяся там из ничего, и следом в памяти всплыл эпизод из нее, в котором неведомый толстяк в малиновом пиджаке говорил Артему, что хватит строить голубые города. Легкие мурашки пробежали по спине Бориса. Он уловил какую-то туманную связь между этими словами из книги и своими мыслями о том, что мир, где он живет, это не его мир, что ему надо было родиться в другом мире, где бы не было "Буранов" и "Миров", где люди бы не думали ни о них и ни о чем-либо подобном, где бы царили иные пристрастия, иные приоритеты. Да уж, действительно, лучше бы он родился в каком-нибудь таком мире.

Мысли Бориса потекли по новому руслу.

Но ведь тогда, в начале девяностых, все это было. Иные пристрастия, иные приоритеты. Все двинулось в ту сторону. Ведь именно тогда стала востребована его тяга к выбросу негатива. Ведь именно тогда началась было совсем другая — свободная, никакими запретами не покоцанная жизнь. Ведь именно тогда он развернулся, от души поливая желчью недавнее стадное прошлое общества.

Перед глазами возник образ бритоголового автоматчика. Да, появились и эти автоматчики, но это неизбежное зло. Впрочем, сейчас бы ему самому в руки автомат!

Однако что-то не дало тогда этой жизни развернуться. Что-то остановило раскочегарившиеся страсти. Быстро, очень быстро все вернулось в прежнюю колею... Страна опять превратилась в долбанную гигантскую стройку, один за другим поперли в космос корабли, откуда-то опять вывалился этот безудержный всеобщий энтузиазм, стадный коллективизм, слащавое человеколюбие... Всё, всё это вдруг вернулось... а его, Бориса, не сумевшего вовремя сориентироваться, разоблачили в приписках в криминальной хронике... Сейчас бы ему в руки автомат!

Борис продолжал ходить по комнате, обхватив себя руками.

Озлобленность быстро перерастала в неодолимое желание что-нибудь разрушить, разбить. Неужели так проявляют себя последствия кошмарного сна? Н-да, теперь он ясно представляет, каково же было Бэрбу.

Борис резко сел на стул перед компьютером, крепко сжав руками крышку стола.

Что с ним происходит? Он же никогда не позволял себе так ругаться?! Что это выплеснулось из него?

Неожиданно Борис вздрогнул. Ему вдруг показалось, что он увидел сквозь черноту экрана чье-то лицо. Это было очень некрасивое, с большими рыжими конопушками лицо девушки.

Борис всмотрелся в темноту. Нет, экран был совершенно пуст. Мимолетное видение, скорее всего, возникло в его голове.

Книга! Ему опять вспомнилась книга, вспомнились строчки о неизвестной рыжей девушке, которую через такое же темное отражение увидел Артем.

Борис пристально вгляделся в пустой экран.

Это знак!

Борис резко поднялся.

В библиотеку, скорее в библиотеку! Надо прочесть, постараться прочесть эту книгу.

Он, не помня себя, вылетел из квартиры и побежал по городу к главной библиотеке Грозного.

"Надо прочесть! Надо прочесть! — стучала в голове мысль. Перед глазами стоял образ некрасивой рыжей девчушки. — Почему она вдруг вспомнилась? Надо постараться прочесть!"

В библиотеке, едва переводя дыхание, он сел за столик и замер в ожидании. Он не замечал, что все вокруг удивленно на него смотрят, что напуганная его странным поведением библиотекарша быстро куда-то исчезла. Он сидел и ждал. Он не знал, как ему поступать иначе. Другого способа вновь получить таинственную книгу у него не было.

Через некоторое время к нему подошел какой-то человек в строгом костюме и галстуке и начал что-то расспрашивать.

Борис не отвечал. Он, не поднимая головы, смотрел на стол, боясь, что, если оторвет взгляд от стола, то там ничего не появится.

Вскоре около него стояло уже несколько человек. Ему продолжали задавать вопросы.

Наконец, к столику подошел еще один посетитель библиотеки и сказал: "Оставьте человека в покое! Видите, на нем лица нет!"

Стоявшие заспорили меж собой.

И в это время в воздухе начал прорисовываться силуэт обложки. Лицо Бориса засветилось радостью. Однако никто на это не обратил внимания, люди продолжали спорить. Спустя некоторое время на спорящих зашикали читатели соседних столиков, которым те мешали работать, и вскоре разговоры стали стихать. Когда от столика Бориса последним отходил человек в строгом костюме, Борис уже погрузился в чтение.

Но никто не видел, что он читал. Его руки держали пустой воздух... Тоненькая книжица, будто вестник из другого мира, была доступна только ему...

...Буквально проглотив первые страницы, Борис вдруг с удивлением заметил, что дальнейшее содержание изменилось. Точнее, изменился угол зрения, под которым описывались те же самые события.

IX

"...Что-то щемяще знакомое заставило меня вздрогнуть.

Молодой человек, стоящий рядом с боссом, безбоязненно поиграл огоньком зажигалки. Я стоял поодаль, среди других сотрудников нашей фирмы, но четко разглядел, как уворачивался язычок пламени от его пальцев. Мне тут же вспомнилась летняя ночь на берегу маленькой речушки, костер, человек, играющий его огоньками.

Дар! Неужели это он?!

Этот человек, действительно, чем-то похож на моего незнакомца, с которым я последний раз расстался в метро — он тоже играл с пламенем и делал это с точно такой же задумчивой улыбкой.

Дар!!!

Я чуть было не вскрикнул, но мгновенно осекся. Страшное действие происходит здесь. Нас привезли на казнь. Об этом нам объявили по дороге сюда, сказав, что один из наших новых сотрудников собирался настучать на фирму.

Поначалу не верилось. На дворе девяносто первый год, мы живем не в военное время и не в феодальном государстве. Мы поначалу восприняли сказанное нам в автобусе, как какую-то несуразицу, но автоматы в руках охранников быстро нас отрезвили. Они всерьез намерены его расстрелять. Дикая, дичайшая ситуация.

Я скосил глаза на присутствующих. Поворачивать голову было страшно. Страшно было сделать любое движение, которое могло быть понято, как несогласие. Любого из нас, кто посмел бы выразить это несогласие, ждал бы точно такой же финал. Все стояли как окаменевшие, не поворачивая голов и не отводя своих взглядов от обреченного коллеги. Когда мы выходили из автобуса, приговоренный с надеждой цеплялся за наши взгляды, но мы ничем не могли ему ответить. Мы бессильны ему помочь.

Босс! Что это за новое явление народу — босссс? Как простой торгаш, полный ноль без палочки, вдруг стал боссом? Он пришел, заманил нас шелестом больших зарплат, а теперь обставил автоматчиками. Мы его невольники!

Мы — невольники! Еще недавно я сам говорил, что мы великий народ. А теперь мы, "великий народ", стоим и боимся повернуть шеи, чтобы взглянуть друг на друга. Сдулось наше величие?

Но что сделаю я? Выйду, скажу и... и получу пулю! Вот если бы все, здесь стоящие, сделали такой шаг или хотя бы несколько из нас. Всех расстрелять не посмели бы. Рано или поздно массовый расстрел стал бы известен, и, думаю, босс это понимает. Но, выходит, для того, чтобы он перестал нами править, нужно хотя бы одному из нас так же подставиться под пули... Однако, высока цена...

...Босс, как-то неестественно попятившись, забрался в машину. Моего незнакомца оттолкнули на край дороги и...

Какое-то неведомое состояние шока охватило меня. Я словно раздвоился. Я стоял и будто парализованный молчал, с ужасом ожидая стрельбы. В этот же миг мне вдруг почудилось, что я закричал, что автоматчики от неожиданности вздрогнули и оглянулись на нас...

Но ощущение раздвоенности, охватив меня на какой-то миг, быстро улетучилось. Животный, предательский, подленький страх вдруг поднялся из моего нутра, сковав мои челюсти и не давая вырваться изо рта ни одному вздоху. Ну что же мы молчим, они же сейчас начнут стрелять! Стоит хоть кому-то крикнуть и сделать шаг вперед, и ничего не случится!

— Д...!!

Хлещущий автоматный треск остановил мой так и не вырвавшийся из глотки крик.

Да-а-ар!!!

Хлещущий автоматный треск остановил мой...

Ну что же я?!!

Хлещущий... останов... из глотки крик.

Всего доли мгновения не хватило, чтобы крикнуть! Голос, словно на полпути, комком застрял в горле.

Незнакомец, согнувшись от боли, упал лицом вниз. Дорожная пыль вокруг его тела начала темнеть от растекающейся крови. Автоматчики, раздосадованные тем, что все так быстро закончилось, еще несколько раз прополосовали очередями лежащее тело. Парнишка больше не двигался...

Назад мы ехали словно каменные. Мы боялись смотреть друг другу в глаза. В любом взгляде могло встретиться только одно — трусость и предательство. Что-то мерзкое свело язык. Будто едкая жижа подлости, выплеснувшаяся из неведомых мне самому глубин моего нутра, теперь разливалась по телу. Сдобренная предательским страхом она будто вспенилась, устремившись во все клетки и порабощая мое существо со всеми его потрохами. Мы возвращались назад совсем другими людьми.

Людьми ли...? Час назад мы воображали себя людьми... Может, мы ими и были, но этот час превратил нас в мерзкие ничтожества. Он будто полосонул нашу жизнь, разбив ее на две абсолютно непохожие части. Мы стали вдруг совершенно другими людьми.

Автоматчики, ехавшие с нами в автобусе, громко над чем-то хохотали. Некоторых из них, как и самого босса, я знал раньше. В советские времена (наверное, о них теперь можно говорить только в прошедшем времени) эти типы совершенно ничего собой не представляли. Это абсолютно плоские люди. Теперь они хозяева, они решают, кому из нас жить, а кому нет...

Я вспомнил, как они решетили очередями лежащее тело. Дар! Мне не хватило мгновения, чтобы спасти тебя. Если бы я знал заранее...! Я же не думал, что до этого дойдет.

— А я ведь знал Артема... — раздался за спиной тихий голос.

Кто-то на сидении сзади меня заговорил вполголоса. Мы все продолжали сидеть неподвижно. Человек заговорил со своим соседом, но и как бы сам с собой.

— Ему нельзя было сюда устраиваться, — прозвучало далее. — Это можно было предвидеть. Он еще пацаном был очень наивен. Свято верил в клятвы. У него дома до сих пор хранится горн, который ему вручили в пионерах...

— А что наша фирма? — продолжил голос после некоторого молчания. — Все ведь знают, что на нее есть за что донести куда следует. У них на руках не первая кровь. Но молчим... Бешеными окладами купились. Смолчи Артемка — жив бы остался. Вот тебе и "Взвейтесь кострами!"... Какой дурак порекомендовал ему сюда устроиться?!.. Эх, Артемка-Артемка!...

Значит, Дара здесь, в нашем времени, звали Артемом. Я сидел, не двигаясь, и не мог даже повернуть голову в сторону говорившего. Невидимая тяжесть словно придавила меня, не давая шевельнуть ни одной мышцей.

— В новом времени, говорят, живем, — снова заговорил человек за спиной. — Оно не для таких... В последние дни он бредил Солнцем... Представляешь, он рассказывал...

Все! Тут мой разум словно помутился. Меня затрясло. Я не мог слушать дальнейшее...

Автобус увозил нас от места страшной казни. Сзади стеною клубилась пыль. Колдобины на дороге ожесточенно встряхивали быстро движущуюся машину, выбивая из нас все внутренности. Казалось, с дорогой что-то сделалось, она стала ужасно неровной. Словно мы ехали совсем не по тому пути, что был утром. Невидимое колесо Истории продолжало катиться своей прямой дорогой, а мы, будто его тень, тряслись на обочине, все дальше и дальше удаляясь от его выверенной колеи...

Мы — тень! Мы, все здесь сидящие — и молчащие, и говорящие — тень! И автобус наш — тень! Этот час полосонул не только нас, но и саму Историю, отбросив от нее тень — убегающую в сторону, ужасную, мерзкую, грязную тень...

Но почему же в какой-то миг мне показалось, что я крикнул? Я ведь хорошо помню это мгновение, отчетливо помню, как вздрогнули от моего крика автоматчики... Такое не могло померещиться: все было будто наяву... будто все это было в том другом, удаляющемся от нас мире..."

Вот оно! — Борис оторвался от чтения. — Тень!.. Тень от колеса Истории.

Он откинул книгу на стол, и она постепенно стала исчезать.

Тень! Реальная, самостоятельная, "убегающая в сторону" тень... с самой настоящей жизнью, людьми, событиями... Вот откуда появляется эта книга.

Борис резко встал и, не дожидаясь исчезновения книги, направился к выходу.

По улице он шел, ничего не замечая.

Тень! Тень! Тень! — пульсировала в голове мысль. — Вот откуда все эти странные звуки! Вот откуда все видения другого мира, странные звуки взрывов и стрельбы! Эхо другого, параллельного мира. Неведомым путем его отголоски пробиваются к нему, овладевают его сновидениями и слышатся наяву.

Дар! Там исчез Дар!

Ощущения и даже целые видения из другого мира...

Из эпилога к Книге второй

Однако, дорогой читатель, здесь я должен прерваться и сделать одно необходимое в такой ситуации отступление. Без него дальнейшее повествование может оказаться затруднительным для чтения. Дело в том, что далеко не каждому читателю покажется возможным (даже по меркам фантастики) то открытие, которое сейчас сделал Борис. И поэтому стоит отдельно рассказать об одной встрече, на которой эта "нереальная" идея и была выкристаллизована.

Я дописывал эту повесть летом 2001 года. Жена и дети в это время отдыхали в солнечной Грузии. Младшая дочь была там в пионерлагере, и жена со старшим сыном выехали туда, чтобы быть рядом с ней. Они отдыхали там дикарями, поскольку мы не смогли купить путевки ни в один из кавказских санаториев. Увы, летом на юг съезжается отдыхать почти весь Союз.

Практически закончив работу над своим произведением, я отправил черновой вариант одному своему знакомому, у которого консультировался по научным вопросам. Он жил в том самом Грозном, где жил и один из моих героев, и поэтому я связался с ним по электронной почте. Не дожидаясь ответа на свое письмо, я уже через день выехал к нему, совместив эту поездку с одной из своих командировок.

Грозный, как всегда, порадовал меня уютом и опрятностью. Его красивые здания и ухоженные улицы, утопающие в море цветов, дышали спокойствием и благодушием. Удивительно, но здешние жители сразу узнавали во мне приезжего, приветливо улыбаясь и охотно откликаясь на просьбу показать дорогу.

Поскольку я приехал без предупреждения, я нашел своего знакомого за работой в библиотеке, где он корпел над хроникой.

Мы с приятелем очень давно не виделись, и наш бурный разговор коснулся самых разных тем. После череды воспоминаний о наших последних встречах мы перешли, наконец, к моей повести.

— Ты вновь в своем репертуаре, — сказал Руслан (так звали моего приятеля), — по ходу повести коснулся многих интересных тем, но ни одну не развил. По каждой из них можно написать самостоятельное произведение. У тебя и живые существа на Солнце, и пирамиды на Плутоне, и мифическое существо Ба-Бай... Это же надо такое выдумать — прапрадедушка всех леших, домовых, кощеев!