А еще ужасно было думать о том, что он мог сделать с бедным Реталем! Маша понимала, конечно, что в мире этого ненормального наверняка даже... даже преступления благородным прощаются, но принять этого не могла!
-Надо бы тебе язык укоротить, — спокойно сказал Весь, и девушка невольно отшатнулась. — Но уже поздно. Сядь и слушай меня.
-Но...
-Сядь, — он произнес это негромко, но таким тоном, что Маша не посмела ослушаться, бочком, по стеночке обогнула мужчину и села на подоконник. Выпрыгнуть, что ли? Высоко, второй этаж, ноги переломать можно! А медицина тут... средневековая, одним словом. — Вот что, милая...
Маша аж вздрогнула: прежде он никогда ее так не называл. И, кажется, сейчас он даже не пытался быть ласковым...
-У меня был шанс попасть в столицу, как подобает человеку благородному, — холодно и спокойно заговорил белобрысый. — Теперь, благодаря тебе, я поеду туда не с почетным сопровождением, а под конвоем. Ты тоже так поедешь, но меня это отчего-то не утешает.
-Почему... под конвоем? — удивилась Маша.
-А не ты ли проповедовала эту вот свою ересь? — Весь кивнул на сумку с книгой у нее на боку. — Не ты ли вещала, что нужно свергнуть Властелина и установить власть рабочих и крестьян?
-Но... староста сказал, что я могу об этом говорить, — обескураженно ответила девушка.
-Говорить. А не призывать к мятежам и бунтам, — по-прежнему спокойно произнес тот. — Разницу улавливаешь?
-Но я просто хотела, чтобы в сознании простых людей...
-Неважно, чего ты хотела, — перебил мужчина. — Важно, что вышло в итоге. Я вот слыхал, намедни несколько недоумков из соседней деревни купца ограбили. Когда их поймали, сказали, что это учение такое новое. "Каждому по потребностям" называется. Вот они и взяли, что им потребовалось. Узнаешь, а?
-Но это же неправильно! — возмутилась Маша. — Там же дальше...
-Неважно, — повторил Весь. — Пошли слухи. А поскольку ты служишь у меня, то все уверены, что это я тебя обучил. Не сама же ты такое выдумала!
Маша смотрела на него во все глаза. Да как такое может быть?! Что он говорит?..
-А раз так, то я опасный смутьян, — довершил мысль мужчина. — А вчера ты растрепала все эти опасные идеи нашему пернатому приятелю. Он ведь сюда не просто письма принес, он вынюхивать прилетел, крыса крылатая! И донес бы куда следует, что всё правда — я подстрекаю люд к мятежу. Тебя вот подучил...
-Донес бы? — переспросила Маша, холодея.
У нее язык не поворачивался озвучить ужасное предположение. Весь заманил Реталя в лес, у него было с собой оружие... Что же это?!
-Он ничего не расскажет, — кивнул Весь. — В ближайшее время.
Он посмотрел на девушку и, видимо, понял, о чем та думает.
-Ты что, решила, я его прикончил? — спросил он весело. — Охота была мараться! Да и за убийство посланника Властелина по головке не погладят...
-Тогда что же вы...
-Завел подальше в лес и перья маховые ему обрезал, — сообщил мужчина. — Взлететь не сможет, а пешком из леса выбираться до-олго будет! Когда отвяжется от дерева, конечно, кляп вытащит и спустится. Лучше было бы крылья подрезать, но это уже увечье, а перья отрастут...
Маша потрясла головой, пытаясь понять, как же это хрупкий тонкий Весь справился с Реталем? Наверно, пригрозил серпом!.. Бедный крылатый! На дереве... Понятно, как они с Весем туда попали!
-А вдруг его найдут? — с надеждой спросила она.
-Вряд ли, — спустил ее с небес на землю мужчина. — Никто не видел, куда мы пошли. В это время как раз самая жара, все отдыхают после обеда. Так что не найдут, не надейся. Но ты не бойся, я же не вовсе изверг, привязал так, что освободиться он сможет... денька через три. Ничего, ночи теплые, волки по деревьям не лазают. Переживет.
-Но дальше-то что?! — вскричала Маша, уже ничего не понимая.
-А дальше... надо живо убираться отсюда, — произнес Весь. — Я не желаю ехать в столицу в цепях.
-А... куда же?.. — попыталась девушка сформулировать вопрос.
-Самому интересно. — Мужчина усмехнулся. — Подальше отсюда. Там видно будет. А ты мне поможешь. Поможешь, поможешь, не крути носом! У тебя выхода другого нет, если останешься — тоже за решетку угодишь. Охота тебе?
-Нет, — призналась Маша. Пострадать за преступление, которого не совершала, — это ли не несчастье? Слыхала она о таком и в своем мире: это часто случалось до того, как воцарился общевизм!
-Тогда давай, соображай, — велел белобрысый. — Ты поселок лучше моего знаешь. Прикинь, у кого можно лошадей увести.
-Увести?! — ужаснулась Маша. — Украсть то есть?!
-Ты погромче еще поори при открытом окне, — нахмурился тот.
-Зачем лошади-то? — девушка понизила голос.
-А ты хочешь вещи на себе нести? Припасы там, одежду запасную? Нет проблем, ты и потащишь! — усмехнулся Весь. — Вон кобыла какая вымахала! А теперь иди-ка, принеси мне поесть!
Маша горестно уставилась в пол. Кажется, с самого начала что-то пошло не так, и как теперь это исправлять, она не знала...
Подавая обед Весю, а потом машинально убирая грязную посуду, Маша все думала, не могла не думать о том, что он рассказал. Неужели нашлись негодяи, которые прикрылись светлым учением Вождя, чтобы грабить и убивать?! Но ведь это не правильно, это совершенно не по-общевистски! Маше было до слез обидно, что ее слова неправильно поняли или, хуже того, намеренно извратили! Или это попросту она не смогла точно объяснить, подвела Вождя?! А что, если все те, кто бывал на политучебе, постигли общевизм в меру своего — неправильного — разумения и принялись разбойничать?!
Нет, Маша никак не могла поверить в это, но у нее не было причин сомневаться в словах Веся. И девушке пришлось признать, хотя бы про себя, что она не оправдала надежд Вождя и не смогла принести в этот мир общевизм.
Кажется, Веся больше всего волновала собственная участь. Нельзя сказать, чтоб Маша горела желанием поплатиться за свои рассказы, однако гораздо важнее не допустить, чтоб здесь порочили незапятнанное имя Вождя!
Маша помнила, что когда-то в ее мире существовали религии (глупость, конечно, но ведь тогда еще не появился общевизм, а людям надо было во что-то верить!), и от них отделялось множество сект и ересей, которые извращали самые основы веры. Выходит, здесь появилась ересь, исказившая учение Вождя, и, на взгляд Маши, это преступление заслуживало самого сурового наказания! Ведь это настоящие враги народа, стоящие на пути общевистической революции! И это было намного страшнее, чем просто гонения на революционеров, это было ужасно — приравнивать общевистов к ворам и убийцам!
Нет, она должна обязательно добраться до Властелина и объяснить, что ее просто неправильно поняли! Пусть даже ей придется поплатиться жизнью или свободой — это не так уж важно, важнее привести этот мир к справедливому устройству и власти трудящихся!
А еще Маше было больно и очень обидно: ведь выходит, что она не просто понравилась Реталю, ему нужно было всё выведать! И это было оскорбительным для девушки.
Впрочем, особенно переживать не было времени: Весь велел поразмыслить, каким образом выбраться из Перепутинска, и Маша послушно думала. Ей вовсе не хотелось ехать в столицу под конвоем, к тому же в таком случае у нее не осталось бы возможности собрать простой люд и рассказать об истинном общевизме!
А в том, что в дорогу придется отправляться вместе с Весем, она, по здравом размышлении, не увидела ничего страшного. Ну и что, что он — недобитый империалист? Маша хорошо помнила слова из книги Вождя: в политике можно объединяться ради известной цели даже с самим аристократом, — нужно только быть уверенным, что ты проведешь аристократа, а не он тебя.
Решив так, Маша охотно включилась в рассуждения Веся. Конечно, то, что он предлагал делать — некрасиво и недостойно общевистки, но Весь иронически заявил, что охотно выслушает другие предложения, и тут девушка умолкла: других вариантов она не могла придумать, как ни старалась.
В итоге они договорились, что Весь самолично соберет свои вещи, пока девушка разузнает кое-что (хотя его лицо приняло такое выражение, что Маша едва не предложила самой заняться этим, но тут же себя одернула: хватит прислуживать, не переломится, если сам что-то сделает!)
Девушка отправилась вниз с поручением вызнать, какие лошади есть на конюшне, а также выведать, когда хозяйки постоялого двора не будет на месте.
Казалось, сама судьба благоприятствовала беглецам: постоялый двор оказался забит битком, поскольку на следующий день была назначена свадьба племянницы старосты. Здесь свадьбы обычно играли осенью, но прислуга шепталась, дескать, невеста едва не на сносях, так что до осени тянуть чревато, позора не оберешься. К тому же поговаривали, что жених не горит желанием связывать себя священными узами брака (невеста, прямо скажем, не красавица, переспал он с ней по пьяни!), но староста Перепутинска вместе с родителями будущего мужа надавили на несчастного паренька, и н вынужденно согласился. Но мало ли, вдруг передумает, если дать долгий срок!
Маша совершенно не понимала, что такого страшного, если малыш родится у неженатых родителей, главное, чтоб они его любили, но здешние кумушки явно не разделяли ее воззрений.
На радостях, что таки выдает замуж родственницу, староста решил закатить пир горой, так что приглашен был практически весь поселок, да еще и половина соседнего села (жених происходил оттуда).
На гуляние собралось множество народу, в доме старосты все не поместились, кто-то устроился под открытым небом, а у кого деньги имелись, те остановились на постоялом дворе, поэтому лошадей на конюшне было более чем достаточно. К тому же хозяйка гостиницы вместе с работниками собиралась завтра отправиться на свадьбу, так что, выходило, на постоялом дворе почти никого не останется.
Когда Маша принесла эти известия Весю, тот просто просиял, отвлекаясь от попытки утрамбовать в сундук свои вещи, которые беспорядочно громоздились на постели.
-Ты понимаешь, что это означает? — спросил он, довольно улыбаясь. — Мы не только получим лошадей, но и можем убраться из поселка без особого шума! А я-то голову ломал, как потихоньку улизнуть — староста наверняка велел присматривать за нами, но завтра все перепьются и им будет не до нас. Соображаешь?
Маша согласно кивнула (еще бы она не понимала!), вздохнула и принялась помогать безрукому хозяину, негодуя про себя: ну как можно быть не в состоянии позаботиться о себе?
К тому же он норовил упаковать все подряд, а ведь сам сказал, что часть придется бросить! Хорошо, что вещи здесь было принято и хранить, и перевозить в сундуках, так что не возникло проблем с тем, куда сложить багаж (если бы одежды было поменьше, можно было вовсе в узел увязать, но Весь заупрямился и не захотел расставаться со своими нарядами).
Закончив собирать хозяйский гардероб, Маша отправилась укладывать свои немудреные пожитки. Большую часть, конечно, надо оставить — Весь велел взять только пару самых дорогих платьев, ну, еще кое-что на смену, а одеться во что-нибудь простенькое.
Всю ночь Маша ворочалась в постели, невзирая на приказ хозяина хорошенько отдохнуть. Ей никак не удавалось выбросить из головы тяжелые мысли, и лишь под утро она забылась сном.
Но утром, несмотря на недолгий отдых, девушку одолел припадок кипучей деятельности. Чтоб не привлекать внимания и заодно дать выход этой нервной энергии, Маша принялась помогать хозяйке гостиницы, поскольку хлопот с таким наплывом постояльцев было предостаточно.
Госпожа Лария (так звали хозяйку) с явным одобрением наблюдала за трудолюбивой девушкой и будто размышляла о чем-то. В конце концов, на что-то решившись, она поманила к себе Машу. Девушка послушно приблизилась, недоумевая, что понадобилось от нее владелице постоялого двора, если об этом нельзя сообщить вслух.
Та, понизив голос почти до шепота, так, чтоб слышала одна Маша, кратко предупредила:
-Ты, девка, поосторожнее будь.
-О чем вы? — удивилась Маша, решив, что та хочет предостеречь ее от понаехавших мужиков: перепьются ведь, мало ли!
-Языком поменьше мели, — совсем уж тихо сказала женщина. — А то уж слухи пошли всякие-разные... Ты нездешняя, знать тебе неоткуда, ну вот я тебе скажу: очень у нас не любят, если кто плохо о Властелине говорит, не то что... — она сделала паузу. — Ясно, тебя твой хозяин учит, да только ему-то, может, ничего и не будет, он благородный, а тебе достанется, и не послушают, что ты по недомыслию его слова повторяла! — Помолчав, она добавила погромче: — А теперь ступай, поешь чего-нибудь, а то, я гляжу, с ног уже сбилась! Там вон на кухне пирог остался...
Маша сперва оторопела, а потом с благодарностью посмотрела на Ларию. Она сразу поняла, о чем та ее предостерегала и преисполнилась признательности, ведь ей ничего не стоило промолчать! И это частный собственник, на которого трудятся люди, одна из тех, с кем Вождь велел бороться! Нет, все же не такие плохие эти буржуи и аристократы, среди них тоже порядочные встречаются — вот Весь тоже ничего дурного ей не сделал, разве что вел себя безобразно. А теперь еще и хозяйка гостиницы! Эксплуататоры трудящихся, конечно, но все же...
Раздумывая об этом, она торопливо перекусила и отнесла завтрак хозяину. Весь был хмур, наверно, тоже нервничал. Видимо, от этого он постоянно шпынял Машу (совершенно без причины!), так что к обеду она тоже оказалась на взводе.
Свадебный обряд начали в три часа пополудни (обычно свадьбы играют с самого утра, но то осенью, а летом каждый светлый час в поле на вес золота), и времени у беглецов оставалось не слишком много. Чтоб не привлекать внимания, Весь и Маша решили посетить празднество и хоть немного помелькать там: пусть соглядатаи уверятся, что они празднуют вместе со всеми. А уж потом, когда все перепьются, можно и бежать (а перепьются непременно, на то и свадьба!).
Сказано — сделано, и вскоре девушка уже с интересом смотрела по сторонам, любопытствуя о здешних обычаях.
Брачный обряд по местной традиции проводили на уже знакомой Маше поляне, пред ликом священных деревьев, как важно провозгласил староста (он и вел обряд, как представитель Властелина и богов).
Люди выстроились полукругом, всё уже было готово для церемонии. Староста приготовился провести племянницу по расстеленному на траве полотну. Жениха родители чуть ли не держали под руки: то ли чтобы не упал в обморок, то ли чтобы не удрал.
Тут Маша почувствовала на своем боку чье-то касание и недоуменно повернула голову. Разумеется, это оказался белобрысый — он по-хозяйски облапил девушку за талию.
-Улыбайся! — прошипел он ей и сам старательно оскалился. — Можешь смущаться.
Маша покраснела от возмущения и хотела сбросить его руку, но не тут-то было: Весь оказался цепким, а не драться же с ним при всём честном народе!
-Вы что себе позволяете? — прошелестела девушка, уже чувствуя на себе любопытные взгляды любопытных кумушек. — Прекратите!
-Потерпишь, — обрезал Весь и еще крепче прижал Машу к себе, да еще погладил по боку. Девушка невольно хихикнула — она боялась щекотки. Вышло глупее некуда, кумушки заинтересовались еще сильнее, но белобрысый, кажется, остался доволен. — Утешай себя тем, что это надо для дела.
