Игрушки для императоров. Иллюзия выбора

— Я же говорю, он поёт. Просто поёт. Ушёл в себя. Заканчивайте экспериментировать, хватит на сегодня.

— Но мы же ещё не... — попробовал вскинуться старший, но быстро опал. С доном хефе не спорят.

Оба помощника принялись отключать аппаратуру и отсоединять провода. Когда окончили, охранники приподняли бесчувственное тело парнишки и потащили прочь из помещения в расположенную недалеко комнату, оборудованную под камеру. Эксперимент провален, это главная мысль, которую вынесли все присутствовавшие. Если кто-то из них стучит, а дон хефе точно знал, кто-то стучит, даже догадывался, кто именно, для всех это будет так. Сам же дон Виктор достал из внутреннего кармана небольшой блокнотик из древесной бумаги в дорогущем кожаном переплёте и сделал небольшую пометку. Совсем небольшую, всего три слова. Но слова эти требовали того, чтобы обдумать их в спокойной обстановке.

* * *

Проснулся я от яркого света. Не того, что идёт от встроенной в потолок рассеивающей лампы, а направленного концентрированного потока, цель которого ослепить, не дать человеку увидеть того, кто перед ним в данный момент. А заодно почувствовать себя некомфортно. В камере кто-то находился, кто-то из 'руководящего эшелона', человек, равный Виктору Кампосу, с чего-то решивший посетить мою скромную обитель.

Охранники приподняли меня и посадили на скамейку, где я, в достаточной степени наделённый удобствами (что понимаешь, только пройдя тюрьму), спокойно отсыпался, впервые за незнамо сколько суток. Да-да, и не надо тыкать в меня пальцами, именно это я и делал, бессовестно дрых. Просто придя в себя, через несколько часов после допроса, вдруг понял, что мне всё равно. Я не хочу знать правых и виноватых, выискивать, кто из них больше лжёт и кто это всё затеял. Мне это в один миг стало неинтересно. Я чувствовал, что дело близится к финалу, и какова бы ни была развязка, она вот-вот наступит. А дальше? Не представляю, что будет дальше. Пока же радовался тому, что меня не били, и большего для счастья не смел желать.

И вот опять. Честно, надоели, как мухи! Мало того, что разбудили, не дали выспаться, так ещё притащили какого-то хмыря на экскурсию, тычут в меня пальцем и слепят глаза. Как к таким людям относиться?

— Тебя же попросили оставить парня в сохранности.

Я невольно прислушался. Это произнес вошедший, и голос его... Властью отдавал голос, привычкой повелевать.

— Это не я, это в гвардии, — отмазался Кампос. Судя по тону, он именно отмазывался.

— Им всё равно. Сделка есть сделка. А вид у мальчишки не товарный.

— Веришь, мне плевать. Жив? Жив. Здоров? Здоров. Эй, ты, как ты там, жив-здоров?

Это уже мне. Я предпочел промолчать. Закрыл глаза, пытаясь обострить слух до предела и уловить мельчайшие оттенки голоса вошедшего сеньора.

— Как видишь, в порядке, — прокомментировал моё молчание хефе. — Я готов к обмену.

— Я уже сказал, завтра. В полдень. И, Виктор, никакого оружия. Нигде, ни у кого. Иначе сделка не состоится.

Сказав последнюю фразу, от которой у меня внутри всё подпрыгнуло, сеньор замолчал. Я почувствовал на себе его оценивающий взгляд, внимательный такой, словно я — греческая статуя, а он хочет купить меня для домашней коллекции. Мне такой взгляд не понравился. Ещё я уловил общий настрой: вошедший человек не сочувствовал мне, не сопереживал. Ему не было на меня плевать, но относился он с чётким негативом. С чем это связано? Где я перешёл ему дорогу, если в жизни никогда не видел? Вопросы, ответы на которые я не знал, и задаваться которыми в данный момент не считал необходимым. Не любит меня? Флаг в руки, я к нему отношусь так же трепетно! А в остальном он знает, где дверь, и скоро в неё выйдет.

Как я понял всё это, сидя с закрытыми глазами и даже не видя лица вошедшего? Не знаю, это врождённое. Я его чувствовал, просто чувствовал. На этот раз мои чувства давали настолько полную картину, что зрение вообще было необязательно. Я чувствовал всех четверых, кто был в камере, но неизвестный сеньор ощущался лучше всего.

— Пойдём, довольно, — бросил сеньор Кампосу, и через минуту они вышли. Охранники, отключив лампу, вышли следом. Я вновь остался в одиночестве. На ум пришло только одно слово, 'посредник'. Завтра меня обменяют на Бенито, который всё-таки у Мишель, несмотря на заверения Катюши. А этот сеньор — третья сторона, авторитетная, но не участвующая в конфликте.

Но меня это по-прежнему мало интересовало. Только мысль, что следующий день станет последним в моих мучениях, несказанно грела душу.

Два человека шли по коридору подземелий поместья, а это все-таки было оно. Низкий и жилистый с типично латинской внешностью, коротко стриженный, и высокий худой, даже тощий, с европейским типом лица и светло-русыми длинными волосами. От обоих исходил невидимый глазу ореол власти, заставляя охрану и прислугу расступаться и вжимать голову в плечи. Как-то иначе описать подобное нельзя, но окружающие это чувствовали.

— Хорошо, я всё понимаю, объясни только одну вещь. Что в нём всё-таки такого? Почему именно он? — спросил низкий после долгого продолжительного молчания.

— Не знаю. — Высокий пожал плечами. Даже невооруженному глазу было видно, что лжёт. — Почему он — он сам пришёл к ним. Я проверил этот факт десяток раз. А что в нём такого?..

Ничего, наверное. Да и нужны ли особые таланты для человека, которого решили использовать в качестве первой ступени реставрации? Милый, обаятельный. У женщин другая психология, им проще зацепиться за такого, чтобы оправдать свои действия. Пусть даже перед самими собой. Меня больше беспокоит, что её подвигло, толкнуло на это? Чего не сиделось на тихом месте? И какой будет следующий шаг?

Он снова задумался, на этот раз молчал долго.

— Это была разминка, проба сил, Виктор. Корпус выходит из тени, из-под контроля. Это давняя мечта их офицеров, идти во власть. После Сирены Мишель слишком долго сдерживала их, теперь же вдруг перешла на их сторону.

Так что мы с тобой ещё услышим о ней. И о корпусе. Боюсь, новости эти не самые приятные для многих на Венере.

— Ты знал, что он им понадобится. Хотел убрать ещё до ситуации с моим сыном. Что в нём такого, Князь?

Высокого вопрос покоробил. Он предпочел бы не отвечать, но, зная собеседника и ранг своих с ним отношений, нехотя выдавил:

— Тебе лучше не вмешиваться в это дело, Виктор. Тут замешаны такие люди!.. Тебя быстро раздавят. Ситуация с Бенито так, разминка, поверь. Мишель нечем было занять своих девочек, вот и развлеклась от скуки. Если будет что-то на самом деле серьёзное, газ и иглы со снотворным останутся дома, в арсенале. Понимаешь, о чём я?

Виктор понимал.

— Да, я знал, что он понадобится. И их должен был удержать мирным путём. А вот почему именно он... — Тяжелый вздох. — Есть обстоятельства. Но тебе лучше не знать их. — Он похлопал собеседника по плечу и дальше пошёл один. На выходе его ждала охрана, несколько бронированных машин и десяток вооруженных до зубов людей в идеально чёрной форме.

Дон хефе долго смотрел на створку шлюза, закрывшуюся, когда последняя машина покинула двор, думая о своём. О Мишель. О мальчишке. О сыне. О том, как быстро и неожиданно всё развивается и о возможных подводных камнях. Он и не ждал, что этот человек скажет правду, ему важна была реакция, а она сказала о многом.

Виктор Кампос верил в Древних. Не в старого дряхлого христианского бога, а в молодые воскреснувшие инкарнации старых богов, полные бурной энергии. И он знал, что его боги любят шутить.

Его Величество Случай, как иначе именуют шутки богов, помог ему, молодому вору-неудачнику, встретить нужного человека в нужном месте и с нужным обстоятельством. Встретить и понравиться ему, как и его дочери. Что было бы с юным карманником, не возьми его вовремя под крыло Альфаро Белый Волк? Трудно сказать.

Да, то была шутка богов. И гарантировать, что подобное не произошло с Шимановским, он не мог. А кто он такой, чтобы противиться воле высших сил?

Дон Виктор вытащил из кармана любимый блокнот, открыл последнюю страницу и прочёл недавнюю запись. 'Изабелла. Белоснежный. Принцесса'. Слова, сказанные мальчишкой в бреду перед отключкой. Что они означают, догадаться нетрудно, если знать, какие детали сопоставлять. 'Белая пыль' сработала как надо, они всё-таки вывернули его сознание.

Этого никто не заметил, оно и к лучшему. Потому что следом за этой фразой в голове выстроилась чёткая логическая цепочка, которая в тот момент ему очень не понравилась. Теперь же, поговорив с высоким, он лишь убедился в своей правоте.

Вновь достав ручку, вывел с новой строки 'Принцесса Изабелла'. 'Мальчишка'. 'Корпус'. Затем добавил: 'Попытка устранения мальчишки'. 'Мишель'. 'Афёра с Бенито'.

С новой строки он начал писать другую цепочку, и читать ее следовало в будущем времени.

'Корпус'. 'Мишель'. 'Рокировка на троне'. Затем, подумав, через тире добавил: 'Интересы семьи Феррейра'.

Последним словом в строке он записал слово 'Война'.

Трижды перечеркнув его, дон Виктор безжалостно вырвал лист. Раздался щелчок зажигалки, и пламя быстро съело то, что секунду назад было частью блокнота. Ещё несколько секунд, и невесомый пепел опустился на пластикобетонный пол. Не долго думая, сеньор Кампос раздавил носком сапога и его. Чтобы наверняка.

Он — крыса. Важная, крупная, могущая загрызть кого угодно. Но его место — подземелья. Громадные невероятные подземелья этого города, этой планеты. Он выживет при любом раскладе наверху, при любой власти, при любом строе. Потому, что нужен этой власти и способен защититься от неё. Но тот, кто влезает в королевские игры, думает о рокировках на троне и прочих глобальных вещах, перестаёт быть крысой. Тот становится львом, а лев не сможет спрятаться в подземелье в случае чего. Удел льва или царствовать, или быть съеденным другим львом, третьего не дано. Его старый знакомый Диего Альваро уподобился льву, теперь его пепел кружит где-то на просторах Золотой планеты, (3) а за его наследство дерутся мелкие командоры и капитаны, не мечтавшие о таком подарке богов ранее. Он не Мексиканец, он не готов быть съеденным, в этом их принципиальное отличие.

Виктор Кампос завихрил перед глазами козырёк и вызвал из записной книжки, спрятанный в скрытом режиме, номер. Когда на том конце ответили, бегло бросил:

— Мальчишка ценности не представляет. Он — повод для демонстрации силы. Я — объект демонстрации. Мишель выходит из тени, боюсь, у вас и ещё много у кого скоро начнутся проблемы.

На том конце ему что-то ответили, после чего он резко оборвал:

— Это ваши сложности. Мне такое не интересно. Привет сеньору Октавио.

Рассеяв поле перед лицом, дон Кампос с облегчением вздохнул. Он хорошо усвоил главный урок старого Волка — каждый должен знать своё место.

* * *

Вновь я во дворе поместья Виктора Кампоса. Я оказался неправ, он притащил меня домой. Хотя чего ему бояться? Кого? Кто нагрянет меня освобождать? Департамент? Гвардия? Смешно. Озера с лебедями отсюда не было видно, но шикарный сад и роскошные клумбы несказанно радовали глаз. Меня уже давно ничего не радовало, а эти синие, голубые, розовые, оранжевые и фиолетовые цветы будили внутри всё самое светлое. Всё будет хорошо.

Меня никто не связывал, не скручивал, не бил. За это я тоже был дону хефе благодарен. Я и так делал всё, что говорят, зачем какие-то тычки и оскорбления? Лишь наручники, магнитные браслеты, 'скрашивали' мою радость, но они скорее обозначали факт, что я всё-таки пленник, какой-либо иной функции я в них не видел.

Перед отъездом дон хефе самолично осмотрел меня, убедился, что со мной всё в порядке, кивнул. И только после этого меня затолкали в машину.

Машин было три, наша — последняя. Со мной в салоне лишь двое охранников в униформе из бандитского спецназа и начальник охраны дона. Все трое за дорогу не перекинулись и словом. Молчал и я.

Остановились. Развернулись. Какое-то время снаружи что-то происходило несколько минут, затем поднялся наш люк и по знаку начальника охраны, меня вытащили наружу.

Это оказалась стройка. Мы стояли посреди каркаса большого здания-'колодца' . Мы — это три наши машины, поставленные в цепь, и две машины напротив — чёрные роскошные 'либертадоры'. Те самые, которые выдержат прямое попадание из деструктора.

Перед ними и за ними я насчитал семь вооружённых людей. 'Нулевики', 'гвардия тётушки Алисы', парни в чёрно-синих лёгких доспехах, глухих шлемах с опущенными забралами и со штурмовыми винтовками в руках. На шевроне каждого красовался золотой орёл Венеры на щите за профилем опущенного вниз меча — герб департамента безопасности. Ясно, и здесь корпус использует 'мусорщиков', не унижается до грязной работы. Белым пятном на их фоне выделялась Катарина в парадной форме со всеми знаками различия и золотыми погонами. Без брони, но в этом и не было необходимости, ни у кого из приехавших со мной оружия не было.

Нас было девять человек, включая меня и дона. Кроме него, начальника охраны и моих спутников, все остальные поспешили убраться за машины, хотя, начни гвардейцы стрелять, их это не спасёт. Один из 'быков' взял меня сзади в захват, который, как я знал, в случае определённых усилий быстро и безболезненно отправляет к праотцам, а сил у парня хватит. Это было единственное оружие, каким владели бандиты, из-за чего страшно нервничали. Я заметил, как по лбу второго 'быка' рядом со мной стекает холодный пот. А ведь это элита, наёмники, самые-самые!

Виктор Кампос не боялся ничего. Он вышел вперёд и обратился к Катюше:

— Я хочу видеть сына.

Та милостиво кивнула и махнула рукой одному из своих бойцов. Раздалось шипение, люк первого 'либертадора' поднялся, оттуда вылезли ещё два гвардейца с оружием за спиной. За руки они держали человека, которого мне было неприятно видеть даже при нынешней апатии. Толстого.

При виде бандитов и отца его челюсть отъехала вниз, в глазах же появились неожидаемые мною нотки страха. Дон хефе, хотя ему и не приличествовало по статусу, не сдержался и гневно сверкнул глазами. Чувствую, Толстому сегодня не поздоровится. За что? Пока не понимал, но, видать, есть за что.

— Есть претензии? — Катарина кивнула в сторону Бенито. Дон Виктор отрицательно покачал головой.

— А у меня есть. Товар неравнозначный. На Бенито нет ни царапины, ваш же подопечный весь в синих разводах. Непорядок!

Она сделала то, что я всегда считал невозможным, нереальным. Ну, не в играх с такими людьми, как дон хефе. Подошла и ударила Бенито, несколько раз по лицу. Кампос-старший дёрнулся, но удержался, хотя я представлял, чего ему это стоило. Однако игломёты бойцов ДБ лаконично смотрели в нашу сторону, и я почувствовал, как задрожал державший меня бугай.

Она своего добилась, ювелирными ударами нанесла Бенито то, что через время нальётся краской и превратится в большой фиолетовый фингал. Бенито был раздавлен, на него было жалко смотреть. Она — не титуляр с окраины, над которым можно издеваться и ставить на место. Он хотел право сильного? Он его получил. И теперь запомнит до конца жизни.