Страж морского принца - 2

3.

От Ираталя они выплывали в полном молчании. Рыжий хмурился так, что брови едва не сошлись на переносице, а на скулах играли желваки. Сейчас он казался гораздо старше, чем при их первой встрече, да и вообще изменился за время болезни. Лицо похудело, осунулось, в глазах появилась и не исчезала настороженность. Он даже двигался иначе, более резко и неуверенно. И постоянно бросал короткие взгляды на Джиад, когда думал, что она не видит.

Сейчас, впрочем, взглядов не было. Принц размышлял о чем-то своем и наверняка неприятном. Оно и понятно: услышанного от начальника охраны вполне хватало для тяжелых мыслей. Джиад, конечно, с разговорами лезть не собиралась. Не её это дело — интриги подводных королей. Вот если бы еще короли с этим согласились и не впутывали ёё...

Послушно следуя за принцем, она выплыла во двор, где в хвост Алестару немедленно пристроились близнецы. Джиад они приветливо кивнули, и подумалось, что вот кого еще можно расспросить. Охрана всегда много знает, и подумать у нее время есть.

А рыжий свернул не во дворец, как ожидала Джиад, но к выходу из него. Вот же неугомонный. Правда, уже седлая салту, соизволил обернуться и хмуро поинтересоваться:

— Ты как, сильно устала? Хочешь — вернемся...

— Не очень, — откликнулась Джиад. — Если ваше высочество желает еще погулять, я — с удовольствием.

Не рассказывать же, что она могла бы бежать несколько часов с утяжеляющими браслетами на руках и ногах. Или тащить взрослого человека... А уж поплавать по городу в седле огромного рыбозверя и посидеть на диванчике во время разговора — невелик труд. Но это бы, конечно, прозвучало хвастовством.

Принц решительно и так же хмуро кивнул. Сам поправил её седло, подтянув ремешок, дождался, пока Джиад возьмет в руки лоур, и лишь тогда обернулся к охране.

— Выплывем из города — отстаньте немного. Никуда не денусь, обещаю. Но чтобы нас не слушали.

Близнецы так же слаженно склонили головы. И действительно отстали, стоило миновать красивую каменную арку, покрытую сложной резьбой. Странно, кстати, зачем арка под водой? Ладно — на суше, там все ходят и ездят по дорогам, но ведь в море дорог нет, ту же арку можно миновать хоть сбоку, хоть сверху. Может, дело просто в красоте? И в том, что глазу надо за что-то цепляться, чтоб город и на морском дне выглядел городом, а не скопищем жилищ? В традициях дело, в упорядоченности, к которой стремятся все разумные существа?

За размышлениями Джиад не особо замечала, куда они плывут. Вода везде одинакова, и скалы кажутся похожими. Да, поднялись выше, потому что стало заметно светлее и даже теплее вроде бы. Раньше она не улавливала таких тонких, еле заметных изменений света и тепла, но после дворцовых коридоров, темных и прохладных, чувства обострились, жадно ловя каждую маленькую поблажку. И потому она не заметила... А поняв, где оказались, невольно хлопнула салту лоуром, как натянула бы повод коня.

Алестар остановил своего зверя рядом, обернулся на замершую немного позади охрану, убедившись, что те ничего не слышат. На Джиад он не смотрел, зато уперся взглядом в темный каменный столб-скалу. Вокруг, на песочном дне, все так же росли кустики водорослей и валялись камни, метались стайки рыбок, солнечные лучи просвечивали воду, и зеленый мох казался бархатно-мягким, да и был таким... Все было тихо, спокойно, красиво...

У Джиад перехватило дыхание. Если присмотреться, можно даже найти взглядом ту ветку, за которую зацепился перстень Аусдрангов. Если присмотреться...

— Поговорить надо, — уронил рыжий, цепляя лоур на крючок у седла.

— Здесь? — выдохнула она, не понимая, что это: полная дурость, изощренное издевательство или все-таки расчет.

— Здесь, — подтвердил Алестар, чуть разворачивая зверя и пуская его вперед, так чтобы оказаться к Джиад лицом и совсем близко.

Салту терлись носами и боками, покачивались в воде, будто ловя растворенное в ней солнце спинами. И до поверхности было совсем недалеко, а там и берег... Что он опять задумал, хвостатое отродье?

— У тебя такое лицо, будто ты мне еще раз хочешь врезать, — невесело усмехнулся Алестар. — Если нужно — давай. Уклоняться не буду. И охрана поймет, я думаю.

— Обойдусь, — процедила она, едва разжимая зубы.

Дать придурку по морде и правда хотелось нестерпимо, но не такой уж он и придурок, если все понимает, но зачем-то притащил сюда.

— Сейчас уплывем, — пообещал Алестар с неожиданной серьезностью. — Прости. Но раз уж здесь все началось, то здесь я и сказать должен. Во дворце ты прячешься. Уходишь в себя, как в раковину. Всегда вежливая, всегда спокойная, всегда рассудительная... Лучше бы ты кричала. Или еще раз — по челюсти. Да что угодно, только не смотрела бы на меня так. Будто у тебя гарпун в руке, а ударить нельзя. И до того жалко, что нельзя...

Джиад, не выдержав, фыркнула. Нет, не совсем придурок. Но зачем тогда?

— Бить не будешь? — снова усмехнулся Алестар одними губами. — Значит, слушай. У нас осталось всего-то недели две. Потом приплывет эта... чудо кариандское. И мне придется быть с ней. Знакомиться, знакомить её со двором, узнавать... ближе... Нет, не в постели... Она ведь ожидает запечатления, вот я и буду разыгрывать галантного жениха, пока жрецы не разорвут... И знаешь, я ведь это сделаю. Мне её заранее возненавидеть хочется — а придется улыбаться. И так, чтоб поверила, если не дура. Особенно, если не дура...

— Мне вас пожалеть, ваше высочество? — зло поинтересовалась Джиад, и вправду раздумывая, кинется ли охрана их разнимать в случае чего.

— Не надо. Тоже... обойдусь. А вот её, наверное, стоит. Она ведь все узнает: и про Кассию, и про тебя. И тоже будет... улыбаться. Знать, что её выбрали, как племенного салту, за кровь и выучку. Ну, и мордашку миленькую... И ждать запечатления, ага. Вместе будем ждать. А потом жить долго и счастливо. Как в сказке.

Он уже не говорил — выплевывал слова, задрав голову и смотря не на Джиад, а наверх, туда, откуда лился бирюзовый солнечный свет. И непонятно было, что сказать ему сейчас, вот такому. Выдернутому из тепла всеобщей любви, в первый раз осознавшему, что родиться принцем недостаточно. Что это не удача, а совсем даже наоборот...

— Я сегодня плыл по рынку, — помолчав, снова заговорил Алестар, — и смотрел на них на всех. Слухи ходят... Слухи всегда ходят, это понятно. Из-за меня погибла Кас. Из-за моего желания быть первым, взять этот проклятый приз, еще раз всем доказать, что я лучший... А все говорят, что это боги меня уберегли. И сохранили. Для Акаланте, понимаешь? И тебя, кстати, тоже боги привели в море. Ты не знала? Ну да, чтобы спасти меня от сирен. Боги любят Акаланте. И мою семью тоже... А если с этой... Маритэль... что-то случится... Мне и это простят? Что угодно, лишь бы я остался жив? Да кому я нужен — ты правильно тогда сказала! Нужен наследник, а потом и король. Который сделает еще одного наследника, а лучше двух-трех. И Акаланте будет жить! И...

Он задохнулся, еще сильнее запрокинув голову вверх, всхлипнул, поднял ладонь ко рту. Всхлип перешел в смешок. Убрав руку, Алестар опустил голову, глянул на Джиад тоскливо.

— И это правильно, понимаешь? Они правы. Город должен жить, а я не могу подвести всех еще раз. Для этого я родился, поэтому меня и любят. И так уже однажды взбрыкнул, как дурной салту — до сих пор за мной воду чистят.

Джиад молчала. Что тут можно было сказать-то? Что Алестар прав, как правы и все акалантцы? Что это судьба правителя — жить так, как положено? Не худшая судьба, кстати. Всем приходится чем-то жертвовать, боги не дают даром ни власти, ни счастья. И выбирать между ними приходится почти всегда.

— Молчишь, — устало сказало Алестар. — Ну и правильно. Сам все знаю. Просто хотел сказать... Я уже просил прощения — толку-то. И за две недели уж точно ничего не исправить. Да и зачем? Ты уплывешь... к нему. Нет, пожалуйста, помолчи еще. Пока ты молчишь, я хоть на что-то могу надеяться. Не простишь — это понятно. А я не знаю, как объяснить... Я бы что угодно отдал за твое прощение, да только мне и отдавать-то нечего. Без отцовской короны и Акаланте — что я такое? Но у нас еще две недели, слышишь? Я не прошу любви, я ничего не прошу, но позволь мне хоть попробовать... что-то сделать? Чтобы ты... забыла эту проклятую скалу! И все остальное... тоже...

— И что... вы хотите... попробовать? — услышала Джиад свой бесстрастный голос будто со стороны.

— Любить тебя, — просто сказал принц. — Быть рядом, исполнять желания, ласкать... Я ничего не сделаю без разрешения, но разреши мне хоть что-нибудь. Я... узнать тебя хочу. Что тебе нравится, как ты жила, о чем мечтаешь... Джиад, я не о постели прошу. Хотя... Если позволишь, я смогу все исправить...

— Исправить? — выдохнула Джиад, резко откидываясь назад и соскальзывая с салту. — Хорошо, идите сюда!

Она в несколько взмахов руками подплыла к скале, повиснув над тем самым местом. Оглянулась на подплывшего Алестара.

— Исправить, значит... — повторила очень мягко. — Ладно, я согласна. Раздевайтесь.

— Что?

Алестар смотрел недоуменно, он действительно не понимал, даже подумать не мог о таком, и Джиад стало почти весело, только нехорошее это веселье было.

— Раздевайтесь, — снова повторила она, окидывая рыжего внимательным взглядом от наконец-то загоревшихся щек до кончика хвоста. — Правда, нужного органа у меня нет, но что-нибудь придумаю. О, а вот!

Она отцепила от пояса нож Дару с гладкой, отполированной многочисленными прикосновениями рукоятью достаточно подходящей формы. Многозначительно взвесила на ладони, в упор глянула на Алестара. И снова порадовалась, что охрана осталась вдалеке. Пожалуй, при ком-то постороннем на подобную выходку ей бы не хватило бы шальной злости. А вот так, наедине...

Толстые кожаные ножны удобно легли в ладонь, и рукоять торчала вверх нагло и вызывающе.

— Ты...

— Ага, я, — с той же злой, туманящей рассудок веселостью подтвердила Джиад. — А что тут такого? Хотите все исправить — попробуйте, примерьте сами хоть что-нибудь из того, что сделали со мной. Раздевайтесь, ложитесь... Скала та же самая, песок — тоже, и даже зрители не изменились. Говорить легко, ваше высочество. И ласкать — тоже. А вот так — сможете? Вам ведь проще будет, охрана присмотрит, чтобы я ничего лишнего не вытворила. И вас-то им точно никто не отдаст, как вы грозились сделать со мной...

— Джиад...

Покрасневшие было щеки принца заливала смертельная бледность. Его было бы жалко, ведь и вправду хотел все исправить, загладить вину, но Джиад устала жалеть. Слишком близко был этот проклятый песок и бархатный мох на камнях.

— Джиад, я...

Пальцы его легли на поясную пряжку, но тут же отдернулись, будто обожглись, а по скулам снова поползли красные пятна.

— Джи... — повторил Алестар беспомощно.

Оглянулся на охрану, снова глянул на неё... Джиад устало вздохнула. Пора было прекращать эту дурость. А то вдруг и вправду ляжет? Ничего подобного она делать, конечно, не собирается, но такого позора ей рыжий точно не простит. Да и просто — довольно уже. Самой противно.

— Ладно, хватит, — сказала она, отводя взгляд. — Я знаю, вы хотели, как лучше. Я верю, правда. И мне жаль, что у вас так сложилось с браком. Но это ваша судьба — беречь и защищать свой народ. Жениться ради этого — еще далеко не самое худшее. И лучше вам забыть про меня, как только можно будет. И постараться, чтоб никто вашей будущей супругу и вправду не напел в уши лишнего — вам с ней жить еще. Королевством править и детей растить.

— Джиад, — повторил Алестар уже почти беззвучно, не отрывая от неё отчаянного, сумасшедшего какого-то взгляда.

— Что Джиад? Нет уж, теперь вы помолчите! — все-таки сорвалась она, радуясь предусмотрительности принца, оставившего охрану вдали. — Я слушала, теперь послушайте вы. Кого вам жалко, принц, себя, меня или Маритэль? Вы уж решите, самое время. Да, я верю, что вы все поняли. И что больше такого не сотворите — тоже верю. И про то, как отпустили меня — помню. Потому и вернулась. Но остальное забыть не могу. Каково было вам даже не почувствовать — представить? А я с этой памятью живу. И с вами разговариваю. И в одной постели сплю. В той самой, между прочим, где...

Она остановилась, сжавшись от накатившей боли и стыда, с усилием разжала стиснувшиеся в кулаки пальцы. Отвела взгляд от полупрозрачного, алеющего скулами, лица Алестара. Заговорила снова из чистого упрямства да еще желания покончить с этим раз и навсегда.

— Две недели, говорите? Вот и думайте о том, что будет через две недели. О тех, кто вас убить хочет. О своем отце, которому ваша помощь нужна. О стране, в конце концов. А я... Если вам мое прощение нужно, считайте, что получили. Нельзя всю жизнь наказывать за то, за что вы уже сами себя наказали. Но опять с вами лечь? Да это все равно, что в открытую рану ткнуть...

Она задохнулась, в последний момент проглотив на язык просившееся, злое, что не всякому целителю такое позволишь, а уж самому палачу? Этого Алестар все-таки не заслужил. Уже не заслужил.

— Давайте вернемся, — попросила она тихо, снова смотря на Алестара, опустившего под этим взглядом голову. — И не надо жалеть, поверьте. Из меня все равно плохая возлюбленная. Неудобная. А вас ждет совсем другая жизнь, и теперь вы можете поступать правильно.

— Правильно... — эхом откликнулся Алестар, подаваясь к ней и отшатываясь назад. — Конечно, так и будет.

Хотел сказать еще что-то, даже рот скривил, но, махнув рукой, отвернулся и вильнул хвостом, оплывая Джиад.

Сверху все так же лился свет, такой близкий и недосягаемо далекий. На душе было удивительно тошно, Джиад даже поежилась. Подплывший салту за спиной шевелил хвостом и плавниками, так что упругая вода передавала это движение невидимыми волнами, мягко толкая в спину. И все действительно было правильно. Она вернется на землю, увидится с Лилайном, может, даже проведет с ним еще немного времени, потом отправится в храм. Это её судьба, которую надо принять с благодарностью. Свобода — это ведь не тогда, когда делаешь, что хочешь.

А рыжий принц освободится от ненужной обоим связи, женится, успокоится... Если выживет, конечно, и переживет своих врагов. Но это дела подводные, людей они не касаются. Джиад — уж точно. Только почему так тошно и мерзко?

Глава 7. Свадьба Эрувейн

На четвертый день Джиад начала беспокоиться всерьез. Известно ведь: открытый котел кипит шумно, но вреда от этого никакого, зато закрой крышку плотнее, и рано или поздно ее сорвет. Принц был в точности как тот котел, в котором кипело и бурлило непонятно что. Каждый день с раннего утра и до обеда Алестар, как рассказали близнецы, занимался делами. Затем, не появляясь у Джиад, уплывал на Арену и тренировался там до изнеможения, а поздно вечером возвращался и почти без чувств опускался на постель, но не засыпал, а подолгу смотрел в потолок.