Я не ведьма (общий файл, постоянно пополняется)

— Сейчас вы все у меня попляшете,— с злобной усмешкой пообещал он, остановившись на миг, сплетая заклятие превращения.

— Козлами все будете!!!— _Воскликнул маг.— А он,— Марр ткнул пальцем в имевшего несчастье подойти к нему патлатому,— бараном!

Толпа захохотала с новой силой. Резкая вспышка, промелькнувшая перед глазами собравшихся, резко сдвинула их с только что облюбованного места в самый конец проспекта.

Марр с недоумением посмотрел на свои руки. Странно... заклинание Превращения обернулось заклинанием Малого Переноса, само по себе. Но он был слишком разъярен, что бы задумываться над этим фактом слишком долго, оставался еще ненавистный косматый, и против него-то он и обратил самую страшную свою задумку.

— Кажется, у меня дома остались некормленые зверушки, — вкрадчиво пробормотал он, обращаясь к патлатому, попутно приводя в действие только что испытанный портал— Не против их покормить??

Вспышка, которая должна была отправить зарвавшегося холопа к войей матери, а точнее говоря, прямо им в бездонную пасть через портал, унесла с собой не только того самого холопа, но и не к месту затормозивший возле них милицейский бобик.

Сержанта Петренко, имеющего как известно троих детей, мучили кошмары. В них, его сосед и частый собутыльник Коля, выигрывал в лотерее миллион американских долларов, с злобно улыбаясь при этом, дразнил соседа новой пачкой стодолларовых купюр. Проснувшийся в холодном поту сержант, резко дернулся, и больно ударился темечком о цельнометаллический корпус ползущего по проспекту уазика. Он успокоился, -его патрульная машина, как обычно выполняла очередной плановый рейс вдоль хмурых улиц.

Больше всего на свете его волновали деньги, при чем в основном чужие. В далекие совковские годы, совмещая все ту же должность сержанта с малоприметной сейчас— завхоза, он делал деньги на всем, что успевали своровать его загребущие руки. А своровать они успевали многое, по крайней мере, двухэтажная дача для сварливой тещи была построена именно в этот счастливый период его жизни. Хотя и сейчас, по большому счету, жаловаться ему было не на что. Дорожных нарушителей, с полными карманами, искренне готовых поделиться с доблестным сержантом хватало сполна.

Но то ли аппетит у его тещи стал прожорливее, то ли цены возросли— но денег на все капризы тещи, детей и собственные — катастрофически не хватало. Подарки по случаю окончания школы близнецам, машины сыну и дочери, не говоря уже о примазавшейся как всегда Алевтине Степановне, его теще, выцыганившей под шумок нутриевую шубу значительно опустошили его сбережения.

Беспробудно пьянствующий с горя Петренко, мысленно прощался с мечтой о собственном доме, в пригороде Киева, с вишневым садиком и альпийскими горками, и молоденькой экономке, в коротком платьице с белым фартуком, которая скрашивала бы его старость, очаровательно нагибаясь, ставя на его стол поднос с легким завтраком.

...-А, пропади оно все пропадом, — в сердцах подумал он, борясь мучительной головной болью, после выжранного вечером с соседом Колей бутылкой коньяка. -Уехать бы куда подальше из этой богом забытой страны к черту на кулички. Дети уже взрослые, жену— лет пять как схоронил, а наследство в виде тещи, он был готово подарить любому желающему, при чем с изрядной доплатой. Амортизаторы уазика которые нужно было заменить еще с пол года назад протяжно скрипнули на ухабе, и сержант резко второй раз припечатался больной головой о оббитый дермонтином потолок. Перед глазами что то вспыхнуло, не иначе как звездочки.

...твою мать!— резко выругался он. От очередного удара в его голове резко посветлело, и он наконец обратил внимание на происходящее на улице. А посмотреть было на что.

...Твою мать,— повторился Петренко, с искренним изумлением, глядя сквозь стекло, но уже совершенно по другой причине.

Часть Вторая

Глава четвертая.

Скошенные ветром,

в сумраке дня.

Стоя в толпе на площади у городской ратуши, я наблюдала за перебирающей струны гитары похожей на цыганку девушкой, и первый раз в жизни поняла, что значит ПЕТЬ. Именно так, с большой буквы. Ее голос, как легкий ветер, весенней прохладой проникал в самые потаенные уголки сердец, заставляя оживать в скрытых уголках памяти сказочные картины. Одной единственной трелью он мог заставить смеяться от радости или плакать от грусти.

Место этой певицы было не на площади, среди снующего люда и душной пыли, а в пышных залах, перед многотысячной публикой, которая по достоинству оценила бы ее и преклонялась перед редким чудом— ее талантом.

Даже всегда ироничная Стерва отдавая должное ее дару, понуро склонила голову, и с закрытыми глазами молча внимала песне. Леера и Кирей, отправились на рынок, узнавать о местонахождении лавки местного кузнеца, Никифоры. Тор тоже отчалил обронив что то о важных делах, так что наслаждалась импровизированным концертом я одна— если не считать лошади.

Отзвучали аккорды, и она подняла свои большие черные глаза, и грусть, плескавшаяся в них, поразила меня до глубины души.

Я протянула певунье несколько мелких монет, но она, не обратив на них никакого внимания, быстрым движением схватила меня за руку, и перевернула ее ладонью вверх, впившись глазами в хитрое сплетение линий. Я не сопротивлялась, и терпеливо ждала, пока черноглазая девушка удовлетворит одно ей понятное любопытство.

— Astera Corsa Arr Merla,— наконец произнесла юная цыганка, отпустив мою руку. Она быстрым движением склонилась в глубоком поклоне, подхватив гитару и полную мелких монет крошечную ярко вышитую шапочку, в мгновение ока затерялась в толпе. Я, стояла, точно громом пораженная, не до конца уверенная, что смогла перевести правильно ее слова. Бред какой то. Я тряхнула головой. Сам факт того, что простая цыганка свободно говорит на Истинном уже поверг меня в недоумение. Насколько я почерпнула из знаний предков— лишь маги и колдуны обладают такими знаниями. Да и то далеко не все. Мне они достались по воле предков, а ей? И что означает ее фраза 'Благословенна будь, моя Королева' — если ее правильно перевел с Истинного мой мозг?

-Не парься, крошка,— пощекотала мои волосы губами прервавшая мои размышления Стерва, -Всему свое время, не торопи события,— и, не вдаваясь в дальнейшие объяснения, потрусила вниз по улице, не оставляя мне иного выбора, кроме как следовать за ней.

Минут двадцать я пыталась выбить из нее хоть какие то объяснения, но она уже стала той прежней рыжей ироничной скотиной которую я знала, и отчаянно косила под дурочку, напевая знаменитое Шнуровское 'А мне все по-й, я сделан из мяса' делая вид, что искренне не понимает чего я хочу о ее коньей души. Через некоторое время, я вздохнула, сдаваясь. Если моя лошадь не хочет о чем-то говорить, то это бесполезно. Кому же не знать, как не мне? Ее характер с моего списывали, так что, оставалось только тихо вздыхать.

Дом Никифора находился на самом краю Виллии, близ леса. Как две капли поды похожий на Феофана, только не в голубой рясе, а кожаном фартуке, и серой рубахе с закатанными рукавами он был безмерно рад нашему визиту и новостям от брата. Жена кузнеца, тихая, чуть полноватая с радушной улыбкой мигом соорудила поляну, и по количеству спиртного, выставленного в честь дорогих гостей ( т.е нас), я поняла что раньше следующей недели мы не выберемся из гостеприимных пенат кузнецового дома, если конечно моя печень не загнется раньше. Вид десятилитровых бутылей отменного первача, на пробу горевшего как вечный огонь олимпиады, заставил содрогнуться даже неустрашимого Тора.

-Да мы, знаете ли только на минутку забежали, дела у нас— промямлила я, пытаясь просочиться в сторону выхода. Я хорошо помнила попойку вином с его братцем в Храме Предназначения. Так— то было вино! От силы, извините градусов 20, а не свежеизобретенное горючее средство для авиа двигателей нового поколения. Остальные, похоже, полностью разделяли мое мнение, гуськом проталкиваясь следом за мною.

-Стояяяяять!— взревел басом гостеприимный хозяин. Мы резко затормозили, вклеиваясь друг в друга. -Негоже хорошему хозяину гостей без ужина и ночлега отпускать! Что обо мне люди подумают?! А ну-ка, живо за стол! И, в подтверждение своих слов грохнул кулаком по столу так, что подпрыгнула не только стоявшая на нем утварь, но и я сама.

О, хваленая женская интуиция. Как много в этом слове. Разве что погоду не предсказывает.

В гостях мы провели три дня, из которых ясно вспоминаю только два момента— начало застолья первого дня и мучительное пробуждение на третье утро, все остальное— обрывочны воспоминания пьяного подростка, впервые попробовавшего курнуть коноплю.

Сфокусировать взгляд на чем -то одном удалось далеко не сразу. Первое время по пробуждении, они упорно косили в диаметрально противоположных направлениях. Откуда то сбоку разжался чей-то сдавленный стон. Я попыталась повернуть голову на звук, но там-тамы злобных индейцев тут же начали отбивать в моей многострадальной голове танец бешенной белки.

В глазах резко потемнело, и я застонала.

Губ коснулось что то прохладное, и ласковый женский голос уговаривал меня открыть рот.

-Попей, деточка, попей... Ну давай же, моя хорошая. Вот так.

Я послушно открыла рот, позволяя живительной влаге влиться в мою пересохшую гортань. Фантастика! Буквально через несколько минут меня стало попускать. В глазах развиднелось, и я узнала свою спасительницу, кузнецову жену Рояну. А сбоку от меня стонала Леера.

Рояна направилась к ней. Несколько минут, и моя клыкастая подруга приняла позу сидя, потирая пальцами виски.

Вы видели когда ни будь вампира с похмелья? Нет? Я тоже... Зрелище не для слабонервных зрителей, скажу я вам. Всколоченные черные волосы, злющие замутненные красные глаза и слегка выпирающие неспрятанные клыки. Это именно тот образ злого клыкастика, который настойчиво подают нам в книгах ужасов и киношках. Без содрогания постороннему или случайному наблюдателю смотреть невозможно, даже на Лееру, несмотря на всю ее красоту.

Но Рояна, на удивление, лишь тихо сочувственно улыбалась.

-Спасибо... прохрипели мы с Леерой.

-Здравы будьте, панны,— поклонилась в пояс Рояна.

-Что это было,— спросила я женщину, и, стараясь не делать резких движений потихоньку встала на ноги. Помятая одежда ощутимо пованивала спиртным. Я поморщила нос.

Жена кузнеца охнула, удивленно выпучив глаза

-Так тогарка, панна, а вы неужто не знали??? Она прижала руки к сердцу, — То— то я смотрю...

Леера тоже ахнула и хватилась за сердце.

-Мы выпили бутыль тогарки????????

Рояна сочувственно посмотрела на нас и покачала головой. — Все два бутля, панна...

— .ля......-Только и смогла сказать она, повторив свеже выученное у Стервы короткое и бешено популярное на Земле выражение. По моему, я единственная не понимала о чем разговор, и к почему сколько эмоций. Ну, пили. Много пили. Выпили лишнего, болит голова, это нормально. Тем более после двадцати литров за трое суток на пятерых.

-Что такое Тогарка?— задала я абсолютно глупый вопрос, уже не уверенная, что хочу это знать. Меня обуяли нехорошие предчувствия.

Рояна повернулась ко мне, и удивленная моим незнанием пояснила.

— Гадючий яд, мухоморы, погань белая, да сосновые иглы настоянные три луны на домашнем перваче тройного перегона... А вы, панна как на первые сутки выпили, так вот только сейчас и проснулись — Ваша подруга на день больше продержалась...

У меня перехватило дыхание.

..Все, мама, я умираю... Теперь точно. Мне плохо, заберите меня кто нибудь от сюда, противоядия мне...

....А еще лучше, яду— ехидно вставил внутренний голос.

...Уже!,— не менее ехидно ответила я ему.

Задавив нарастающую панику на корню, я предпочла перевести тему в другое русло.

-А где Кирей с Тором?

-Так на улице, панна, тренируются. Пан учит мальца, владению мечем. Хорошее занятие. Достойное.— похвалила она. А Никифора вашу лошадку подковал, чистый гарний подковки-то!

-Гарниевые? Вот это да! Воскликнула Леера.

Я, удивленная сверх меры, не обратив внимания на ее восклицание.

— Стерва дала себя подковать? -с удивлением спросила я? Как он ее уговорил?

-Так никто и не уговаривал, панна. Лошадка ваша после первого дня, попросила бутыль и отцедив три литра, шатаясь на неподкованных копытцах направилась в гости к старосте. Познакомиться. Как она сказала. Детишки наши, что побежали следом, слыхали как она предложила ему ...— она наморщила лоб, силясь вспомнить— кажется 'бухнуть разок' потом усомнилась в его уважении к ней, затем они пели песни о какой то катюше и трех дубках. Опосля она прочла тому проповедь о какой то страшной болезни жлобином зовется, поразившей дьяка пресветлого храма. — Рояна перекрестилась— И под конец, когда староста и вся его семья со слезами на глазах вышли ее провожать, то на радостях подарили ей подковкы, доставшиеся им от путника, лет пять назад прибившегося к нам на окраину. Стерва ваша как пришла к Никифоре, с ними. Так посреди кузницы и того...уснула. Он ее меж делом и подковал. Чего ж подковкам то пропадать, правильно я говорю? Не дело это, — обеспокоенно проговорила она.

Я молча кивнула, все еще не придя в себя после рассказа Рояны. Все таки Стерву ни на минуту нельзя оставить одну. Обязательно что то натворит.

На шатающихся, дрожащих лапах я вышла из сеновала на улицу . Там во всю светило яркое солнышко. Пели птички (Заразы!) на мой то больной с похмелья мозг. И раздавался стук молота, это Никифора что то мастерил в своей кузнице. Действие Рояныного зелья набирало силу, я чувствовала себя все лучше и лучше. Отпустив косяк, я самостоятельно и даже вполне уверенно двинулась в сторону кузни. Меня встретил хмурый, что то кующий Никифора. По его лбу струились ручейки пота, рубаха с закатанными рукавами тоже была мокрой хоть выкручивай.

Он вытер рукою лоб и кивнул головой в сторону сбитого из дерева стола.

-Сверток возьми, панна. Брат наказал тебе отдать. Только аккуратно, не поранься!

Я развернула сверток, и с любопытством уставилась на содержимое. Два остро заточенных отливающих гранями круга легкого, чуть отливающего желтизной металла и толстый нарукавник под них. Что то внутри меня замерло в восхищении узнавая...

-Вертуны...

-Они самые, панна. Да смотри поаккуратнее с ними, это оружие древнее, острее разве что сказочный амирил.

-Откуда они у вас,— полюбопытствовала я.

-Уж два века хранятся в нашей семье, ждут своего часа, бери панна, пока я не передумал.

-Спасибо...-тихо поблагодарила я его, прижимая к сердцу неожиданный подарок.