Времена надежды: Наместник

— Устал я, дочка.

— Война тебе отдыха не даст.

— Я от одиночества устал. У смерда пашня — клинышек. Так и то ведь, за два локтя земли соседа удушит. У меня княжество. Если не буду земли приращивать, что вам в наследство оставлю? И поговорить о том — не с кем. Ты вот видишь только войну; а сколько раз я тебе говорил, что слабую державу, без войска вовсе, и слушать не станут? А ты ведь княжна, не девка-скотница, уже понимать пора, сколько раз тебе выговаривал... Михал и парни — те просто в бой рвутся. Зачем — им неважно. Про то опять я должен думать. Канцлер с казначеем... — князь махнул рукой. Жеребец под ним дернул ушами и потянул рысью.

В полках нестройно закричали: "Слава!" Горожане, обвесившие ради зрелища стены, башни и окрестные липы с вязами, тоже закричали верноподданически, бросили над собой шапки. Знаменная группа поплыла перед строем, забирая к северу, к городским воротам; а потом потянулась свита; а потом прихлебатели и подпеватели. И войско, выстроенное ввиду городских стен, тоже начало помаленьку растекаться: которые полки стояли в городе, те направлялись к своим улицам; иные — по окрестным деревням. Третьи, кому постоя не хватило, сразу вытягивались в походную змею, наскоро сбрасывали парадные накидки, и готовились глотать пыль в долгом переходе.

Князь покосился на дочку: та по-прежнему не отставала. Вот копыта ударили по плитам подъезда; вот подковы бухнули в мостовые доски. Зафыркали жеребцы, раздувая ноздри на рыжую кобылу. Под аркой ворот пахнуло конским потом. Всадники дергали поводья, стиснув зубы: девушка рядом, не припечатаешь похотливую скотину в голос, как стоило бы. Но и княжна не слепая:

— Все вы мужики, одинаковы. Что двуногие, что хвостатые. Вам бы девок мять да промеж себя грызться только! Вот возьму и выйду замуж за звездочета! Всем назло!

Князь и не хотел — улыбнулся:

— А защитит твоего звездочета кто? Мне вон давеча еще одна мудрость приснилась. Стыдно ругать дружину тем, кто живет за ее щитами!

Михал из Макбетов задавил смешок: ловко отбивается. Уже очень старый, но еще очень князь.

Копыта загрохотали по камню; князь и сопровождение втянулись под арку ворот. Девушка шевелила губами, но отец ее ничего не слышал. Наконец, распахнулась светлая и широкая улица. Эхо пропало, и князь, наконец-то разобрал:

— Странный тебе снится мир.

* * *

— Мир установить решил? — человек пожевал разбитыми губами. Сплюнул. — Миротворец, ттвою в т-туман...

Опоясанный сделал жест — Велед и Крен завернули взятому разбойнику локти за спину. Подняли и прислонили к дереву.

— Судья?

Ратин подступил с правой стороны. Потер свежий синяк на лбу.

— Первый закон, — сплюнул тоже. — С оружием взят, что говорить! Зачем он тебе живьем? Опять волков свежатинкой побаловать? — добавил судья с умыслом. Умысел удался: разбойник побелел и переменился в лице.

Когда Опоясанный решил очистить Тракт от бандитов, волки и его собственные помощники взялись за дело с исключительным рвением. Только Спарк послал письмо на северную заимку — тотчас же явились оттуда все семеро; ни один не предал, и ни один не отказался. Даже Шенова женитьба пришлась кстати: Шен быстренько сбегал за тестем и перевез все его семейство на хутор, чтобы налаженное за несколько лет хозяйство не пришло в упадок. А потом расцеловал жену, подбросил сына к потолку, щелкнул на прощание ложкой в лоб... Снял со стены два тяжелых копья в лакированных чехлах и ушел.

Его приятель Фламин жил одиночкой. Из всего вышеперечисленного ему только и понадобилось копья со стены снять. А за ними явились и все прочие: молчаливые охотники Велед и Крен; Смиррестрелок, выучившийся у Тарса обращению с луком. Плотный и улыбчивый Котам, средний брат большого семейства, которое изрядно помогло Спарку в свое время. Котам и в этот раз отличился: учуял шайку, затаившуюся на опушке. Буквально — по запаху. Конского пота и немытого тела.

Дальше все было, как обычно, за единственным исключением. Последнего разбойника взяли живьем. Привязали к дереву, припугнули волками (тут Сэдди намешливо скривился: станут-де волки такую вонючку жрать! Да он столько дней не мылся, что от седла чуть отклеили!) — и велели отвечать без утайки: отчего это Тракт пуст? Где купцы? Где братство медоваров?

Бандит взвыл и дернулся, позабыв, что руки заломлены:

— Да задолбали эти медовары! Единожды съездили, а нам до сих пор их все поминают! Тут раз в году этот книжник проскочит, и все!

* * *

— Все, дождались! — Корней Тиреннолл хлопнул жесткой ладонью по доскам. Поморщился: выговорить кравчему, что не положил скатерть. Все четвертники собрались, а стол не накрыт. Непорядок!

Да только четвертников сегодня еда вовсе не манила. И отсутствия скатерти они даже не заметили. Если посадник прав, то на город вот-вот обрушится Великий Князь ТопТаунский. Тут не до меда с орешками, тут сухари сушить надобно!

Пол Ковник кинулся в драку первым: он ведь одеяло с Южного Тракта на Западный перетаскивал. Он и добился того, что купцы из Железного Города сами теперь караваны водят. Он, получается, и северного соседа разозлил!

Не дожидаясь упреков, четвертник от Горок подскочил на лавке:

— Еще подольше глазами хлопать будем, и еще больше дождемся! Знаю, чего сказать хочешь, что Тракт запустел, и то Князь полагает, мы назло ему, чтоб ослабить. А ты ж все про тот Тракт печешься, и пылинки с его сдуваешь, так сам и скажи, в чем наша вина есть? Купца силой примучить, он прибыль истеряет, и в том нашего могущества основа пропадет. А не хочет ездить на юг, то насильно мил не будешь! Давай на запад мостить дорогу! При наших доходах каменной кладки хватит сделать до Серебрянки, а оттуда уж финтьенцы сами управятся...

Корней молчал.

Выборный от Солянки махнул рукой:

— Что теперь орать попусту... Вели твердить город. Ополчение собирать, раз в октаго выгонять на стены. Стрелков прикажи на южных четвертях приискивать. С моей стороны, с полуночи, стены еще ничего, крепкие. Ров чистить прикажу сейчас же...

Четвертник Усянки согласно наклонил голову.

А выборный от Степны, Матвей Ворон, отмалчиваться не стал:

— Что мы перед Князем тем, ровно побитые собаки? Ему железа мало, так пусть из камня наконечники высекает. Сыскался мне витязь-копейщик, голова-в-тумане! Западный Тракт мостить — можно город по-новой стенами обнять. Лучше на ЛаакХаар хотя бы один караван снарядить. Купцы не идут, так гони братства! Хоромы-то хватает пока украшениями обвешивать! Посуды ни у кого медной нет, все — серебро-золото. Мы еще богаты, да это ненадолго. Что Князь без стали, это князева беда. А что наши кузнецы второе лето стоном стонут, финтьенское железо уж сильно дорого, в три четверти от ЛаакХаарского, а где и вдвое — вот наше горе.

— Так оно же и лучше твоего южного! "Медвежьей стали" сабля сколько стоит, знаешь?

— А что, гвозди, да скобы плотничьи из "медвежа" ковать прикажешь? Подковы да косы из лучшей боевой стали велишь понаделать? Их-то да наральников как не станет в окрестных деревнях, уже сегодня топор купить не всякий может, втрое цена поднялась, вот! Откуда зерно и мясо тебе тогда возьмется, и чем тебе углежоги деревья валить станут? Тем, чем ты думаешь, кобель старый?

Корней молчал, и четвертники, наконец-то, утихомирились. Посадник покачивал в пальцах золотое "солнышко". Мечталось город в руке держать — вот и держу. А дальше что? Солнышко на стол положить, правь, кто желает? Так ведь поздно уже, Князь удила закусил. Доносят с северных равнин: конница собирается. Легендарная и грозная, знаменитая конница Княжества... Одно утешение: кони по стенам не лазят и перелететь над заборолами не сумеют. Плохо, что у Князя войско, а не просто вооруженный сброд. К бою привычны. Первую стычку проиграют — не расхнычутся. Встретят врага не по силам — раненых и знамена не бросят, спину не покажут... Город обложат — смело на стены полезут; терпеливо будут стоять в осаде.

И железа ЛаакХаарского хочется. Дешевое оно, и весь сказ. И торговые дворы в ЛаакХааре бросишь — не вернешь потом, желтоглазым палец в рот не клади. Откусят. Сам такой!

И заселять Южный Тракт боязно. Волчий Ручей не устоял, а крепок был.

И время тянуть некуда. Надо что-то делать сейчас, пока еще держится мир...

* * *

— Мир установлен, разбойников всех переловили. А что же Тракт пуст по-прежнему?

Опоясанный сидел на свернутом потнике, спиной к тенькающей и свиристящей опушке. Фламин поворачивал над костром вкусно пахнущий кусок лосятины. Шен снова точил копье. Ратин и Остромов вполголоса считались, кому проверять часовых на какой стороне. Сэдди рассказывал что-то забавное: за смехом самой истории слышно не было.

Напротив Спарка, подобрав ноги по степному обычаю, уселись двое высоких, загорелых парней, одетых в стеганки и полосатые штаны стражников ХадХорда. Ридигер и Сегар, которые очень-очень давно остались на севере, собирая новости о городских событиях. Собранное они потом пересылали на заимку, а уж оттуда вести доходили до Братства — пока оно училось то корабли водить, то суды судить.

— ...Да не знает никто причины, отчего Тракт пуст. То ли Ратуша не велела на юг ездить. То ли — ахтвы городской на Тракте много, нам в страже что ни день талдычат: "Смотрите, мол, кто на юг с оружием едет, всех перенимайте." — Сегар кривил обветренное лицо:

— Только купеческие караваны допускается с оружием выводить. Их на самом деле мало. Причины никто не знает — это одно. Не ищет — это другое.

— Не ищет, вот как? — встрепенулся наместник. Лазутчик принялся за пространное объяснение: что он видел, что подслушал, да какие выводы сделал из того, из иного, да с учетом того вон третьего важного дела, да оглядываясь на то еще влияние...

Игнат подумал: люди жизнь живут. Ратин, кажись, девушку подыскал. Дождусь, сватом позовет. Шен просто мясо жарит. А духовитое какое — живот урчит... Сэдди знай себе языком молотит. Из первой ватаги их только двое и осталось. "Мне бы Ирку скорей дождаться..." — Спарк вздохнул. — "А что потом? Не все ли равно!"

Отпустив лазутчиков, Опоясанный поднялся и нашел в лагере судью:

— Скажи, Ратин, отчего так просто все?

Сын Ратри Длинного почесал затылок и промолчал. Чувствовал, что Спарк еще и не начал высказываться.

— ...Вот у нас в ватаге. За сколько лет — ни одной крупной ссоры, ни дележки. Разве такое бывает? И судьба наша. Под телегой ночевали, кусок мяса на шестерых делили — было. По морю ходили. Свою крепость держали — не удержали, а все равно те годы сейчас уже в легенду вошли, ведь было ж хорошо! Ну, почему так?

Ратин молча улыбнулся.

— Да знаю я, что тут словами не ответишь, — Спарк помотал головой. Распорядился:

— С Трактом после разберемся, а прямо сейчас надо землю заселять. И Башни снова заполнить магами. Или хоть просто людей там посадить, ради присмотра... — поглядел в темнеющее восточное небо, во влажную от полуденного дождя степь. Ожидал запаха влаги, на худой конец дыма, дожарившегося мяса — а повеяло камнем и раствором; договорами и инструментами; потными спинами плотников и свежесрубленным лесом; пылью, точильным камнем, доспешной кожей и горелым железом. Хлопотами.

Спарк опустил руки на звякнувший Пояс:

— Завтра же и начнем!

4.Запах завтрашних забот. (Зима 3742 — лето 3745)

Первым делом разметили и построили рынок. Сперва — возвели четырежды восемь столбов по кругу. На них кольцом уложили толстенные брусья, привезенные аж из Левобережья. (Наместник сделал зарубку на памяти: лесопилка требуется своя. И сушилка для дерева тоже должна быть своя. Из свежего леса рамы и двери не сделаешь, а из Левобережья не навозишься.)

Поверх кольца растянули канаты, а на канаты раскатали обычное полотно. В центре круглой оболочки сделали отверстие: для света и водостока. Под отверстием — водосборный бассейн, а из него мощеный канал под стеной — в ближайшую яму.

На следующий же день (строители еще закладывали промежутки между столбами) появился первый продавец: Геллер Гренхат притащил сорок шкурок зимней лисы. Дожидался, пока купцы мимо поедут. Шен вызвал с заимки тещу и с ней еще каких-то бабушек; те приволокли неимоверные кошелки с малиной. А сам Шен и его постоянный спутник, Фламин, наняли пару медведей и привезли просто гору вяленого мяса. В лесу за рынком пришлось спешно рубить лабазы с прочными дверями. И замки вешать, под которые запирались товары.

Еще через день медведи довершили кладку стен, выгладили и вымостили пол. А потом Спарк поймал их за странной работой. Вытянув несколько канатов, несущих полотняную оболочку, медведи прилаживали к ним — парус.

— Для чего это? — искренне удивился наместник. Вместо ответа бурые Ур-Син живо расправили парус между соснами и подставили его легкому утреннему ветру. Рывок, хлопок — полотно крыши пошло волнами, и весь мусор, сбитые за ночь веточки, вороньи перья и тому подобное, посыпалось с оболочки. Но не в центральное отверстие, как ожидал Спарк, а через наружный край, в противоположной от паруса стороне. Словно бы кто поднимал оболочку изнутри, толкая мусор от середины к краям. Медведи заулыбались, показав здоровенные белые зубы.

— Значит, канаты натягиваются так, что порыв ветра сгоняет с оболочки мусор?

Мохнатые строители замотали громадными головами:

— Мусор — ерунда! Будет же и зима, и снег!

* * *

— Снег... нескоро еще.

— Да, осень теплая на диво... Что там на окраинах? Слышно, свежие вести ночью привезли?

— Все так, как мы полагали. Он занят делами. А она все ближе.

— Но ведь...

— Да, конечно. Она не захочет остаться тут, у Висенны. Через несколько лет привыкла бы. Да только ей и четырех октаго не дадут. Он слишком долго ждал.

— Десять лет, да. Учти еще, что их земные годы короче наших дней на... на сколько?

— На девятнадцать или двадцать дней. У них, вообще-то годы разной длины. Так что, по их меркам, это не десять лет, а почти одиннадцать. Легенда!

— Ну так вот, она потянет к Земле.

— А он уже не сможет уйти. Укоренился. Друзья, побратимы. Кровь, в серебрянной чаше смешанная. По одному слову сотни людей подымаются башню строить. От такого уйди попробуй! У власти вкус крепкий. Не всегда и любовью перешибить можно...

— Сам-то он понимает хотя бы, куда идет?

— Зачем ему понимать? Ему сейчас и так хорошо. Копье в полете: цель известна, по сторонам красивые картинки мелькают... и ветер в лицо.

* * *

Ветер в лицо, а травяные метелки по ногам — погоня! Купцы из ЛаакХаара вели караван в сорок две телеги. Железо везли. Как вдруг с опушки поднялись на них две восьмерки разбойников. Гикнули, свистнули... а не доскакали. Потому как из-за ближнего холма вылетело вдвое больше волков, и разбойникам пришлось заворачивать лошадей. Ну, а где легкий волк за нагруженным конем гонится, там понятно, какой исход. Скоро догнали банду, принялись на мягкую землю за штаны сдергивать. Следом неспешно выехали судейские стражники. И всех, кто головы не сломал, перевязали на веревку, подобно сушеной хурме.