| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
— Плохо может быть только тебе — если сюда кто-то войдет, и увидит эту рюмку. Поэтому я и сказал — полстакана. А выпить я могу настолько больше тебя, что ты будешь поражен... Забери, и принеси наконец то, что я просил!
Бармен как ошпаренный схватил со стола рюмку, и скрылся за своей стойкой. Еще минуты через три он принес темно-желтый, высокий стеклянный стакан, на четверть заполненный водкой.
Я пододвинул ему оба четвертака, и долив в водку сок, разом хлопнул получившуюся смесь.
После спасительной "Мэри" мир заиграл новыми красками, а у семги появился вкус! Бармен затаился за стойкой, и опасливо контролировал оттуда мое состояние.
"Ну, кто из нас "дерьмо"? Теперь оба!" — я ухмыльнулся, — "Поганый "гитлерюгенд", как же ты меня сумела задеть... Я РЕАЛЬНО обиделся!!! А все почему? Потому, что как минимум, это полуправда".
Затребовал у вспотевшего от облегчения бармена еще соку и капучино с куском "Птичьего молока". Все-таки похвальба-похвальбой, а чего-то жирненького скушать не помешает. Хотя уже понял, что да — я могу обжечь непривычное к алкоголю горло, но голову мне спиртное почему-то не выключает. По крайней мере, не больше, чем мне взрослому. Только первый раз сшибло с ног — больше такого состояния не было и в помине.
"Вывод... Какой из этого всего вывод? Чтобы стать богатым — я украл, чтобы не посадили — я сжег, чтобы стать известным — я почти убил, чтобы запомниться Генсеку — я лицемерил и врал. И все это ради двух целей. Жить хорошо, и спасти Родину. Вор, поджигатель, уголовник, почти убийца, лицемер и сексуальный маньяк — "Герой второго времени"!
Я поперхнулся соком и мучительно закашлялся. Бармен ринулся ко мне как коршун, и нехилым ударом по спине вернул мне способность дышать.
Я промокнул слезящиеся глаза салфеткой, и поднял их на бармена:
— А ты говорил, что мне будет плохо от водки. Видишь, что с людьми делает сок?!
Я, еще похрипывая, засмеялся.
Бармен тоже облегченно улыбнулся.
"Интересно, а кто меня сейчас спас? Бармен, или ТОТ, кто меня сюда забросил? Может, попробовать пальнуть в башку? Сдохну, или каждый раз осечка будет?!".
Я опять засмеялся, и направился к стойке, на которой стоял серый телефонный аппарат.
— Мой друг, как мне позвонить в номер этого отеля?
— Наберите "ноль" и номер комнаты. — услужливо ответил безымянный для меня бармен.
Я накрутил на диске "ноль", и услышав резкий гудок местной станции, набрал "один-два-четыре-три". На второй гудок трубку подняли.
— Алло. — бодро откликнулся голос Клаймича.
— Дорогой мистер Григорий, — заспикал я по-американски, — это ВиктОр, приветствую вас!
— Здравствуйте, Витя! Вы в гостинице? — засмеялся сообразительный "музрук".
— О да... Пью кофе с тортом в баре, на четырнадцатом этаже.
— Отлично. Вы ко мне, или я к вам?
— Конечно. Сейчас я спущусь!
Опустил трубку на рычаг и вернулся к своему столику. Решение пришло.
"Рубикон перейден, и жребий брошен. Если для выполнения ЗАМЫСЛА надо испачкать руки — то я буду их пачкать. Все равно — больше грязи, крови и смертей, чем получилось в ТОМ времени, у меня не получится. Я уверен. И потому считаю свою цель СВЯТОЙ. Я изо всех сил постараюсь выиграть...".
Оставил на столе еще пятьдесят рублей. "За удар".
И твердой походкой вышел. Создавать НОВУЮ РЕАЛЬНОСТЬ...
* * *
В номере у Клаймича я просидел до полуночи. Григорий Давыдович дважды звонил маме и клятвенно пообещал меня привезти в санаторий лично.
У Клаймича был шикарный, по местным меркам, двухкомнатный люкс. Мы сидели в небольшой гостиной с диваном, двумя креслами, ковром, холодильником и цветным телевизором. На столе стояли остатки заказанного в номер ужина — в ресторан возбужденный Клаймич спускаться отказался категорически.
Я развалился в одном из кресел, "брутально" пристроил ноги на столе среди использованной посуды, и продолжал "играть" с Клаймичем в интеллектуальный пинг-понг.
— ...Допустим, — горячился Григорий Давыдович, — но Витя — я намного старше, и могу рассуждать о практических вещах, с которыми вы столкнетесь в своей жизни несколько позже. Женщины очень эмоциональные и ранимые, в своей сути, существа. Управляться с перепадами настроения или неверной оценкой обстоятельств одной женщины подчас невыносимо сложно — а здесь придется справляться с тремя! Насколько это реально?!...
Он помолчал, задумавшись, затем схватил недопитый бокал с белым вином и залпом его осушил.
"Эк ты намаялся с Понаровской и Пьехой — недаром с обеими расстался".
— И следуя вашему призыву называть вещи своими именами, скажу так... — глухо продолжил Клаймич, — Практически это НЕРЕАЛЬНО! Насколько бы вы не были талантливы, и какой бы успех не сопутствовал группе первоначально — через некоторое время эта троица перегрызется между собой, проест всю плешь нам, и в итоге развалит группу. К тому же не забывайте, что женщины имеют странную привычку выходить замуж и рожать детей. — Григорий Давыдович притворно засмеялся, маскируя горечь всех предыдущих сказанных слов.
Я покивал головой, и поймав его взгляд, спросил:
— Можно отвечать? Ок. Вы абсолютно правы, и хотя это может показаться странным, но я вас хорошо понимаю. — я помолчал, придавая весомость сказанному, — Но именно потому, что так сложно справиться с одной женщиной — лучше их завести три...
Я заткнулся, и принялся скрести ложкой по стенкам металлической вазочки, собирая остатки мороженого.
Клаймич сначала недоуменно, а затем задумчиво разглядывал меня, тоже откинувшись в кресле и наконец расслабившись.
— Поясните свою мысль, Виктор. — вкрадчиво попросил он.
— Охотно, Григорий Давыдович. — я отставил пустую вазочку на тумбу с телевизором, и сплел пальцы на несуществующем пузе, — Итак... давайте будем исходить из той аксиомы, что большинство баб — существа глупые, злые, жадные, истеричные, и неблагодарные. Поэтому логично пред...
Мой спич был прерван диким хохотом! Клаймич рыдал и бился в конвульсиях! Он пытался остановиться, но снова и снова начинал трястись в судорогах неудержимого хохота!
Глядя на него, я тоже не сдержался и заржал! Это придало изнемогшему было от смеха Клаймичу новые силы. Потом я наблюдал, как согнувшийся и придушенно всхлипывающий Клаймич уползает в ванну.
Когда он, успокоившийся и ополоснувший лицо, вернулся, мы продолжили диалог.
— Так вот... Когда в коллективе такая "тварь" одна — тогда она и выделывается, как муха на стекле. А вот когда таких тварей ТРИ... Вот тогда проглядывают очень интересные варианты. Как нам преподавали на уроке истории — "Разделяй и властвуй"! Большую часть своей разрушительной энергии они будут тратить на грызню друг с другом, где мы будем выступать не объектом "грызения", а арбитром!
Я победно посмотрел на Клаймича.
Тот грустно возразил:
— Это, конечно, продуманная и очень взрослая ТЕОРИЯ, но сработает это от силы пару раз. Дальше они просто объединятся против "общего врага".
— Согласен, такой риск есть. Но до того, как это произойдет, мы демонстративно выгоним из коллектива кого-то из той подтанцовки, о которой я вам говорил. Для того, чтобы у них перед глазами был наглядный пример — ЧТО они потеряют при таком развитии сюжета.
— А если и это не поможет?! — Клаймич был полон скепсиса, — Ведь в них будет столько вложено сил и средств, а им всего лишь достаточно будет поменять директора и коллектив. И сделают они это легко! И без труда найдут организации, в которые их с удовольствием возьмут и не поморщатся. В мире концертной эстрады, нравы почище серпентария!
— Ну, для начала я смогу им запретить петь свои песни... А кто они без них?
— Это совсем непросто. — покачал головой Клаймич, — Но при весомой поддержке сверху — это возможно. Однако не забывайте, Виктор, что вы ставили условием выбора солисток их исключительную красоту, молодость, и хорошие вокальные данные. Вы уверены, что при таком наборе достоинств, они сами не найдут "поддержку сверху"? — он скептически изогнул бровь.
"Нужно будет тоже так потренироваться делать, перед зеркалом".
— А далее — простая математика: "Кто больше для матери-истории ценен"? ВИА "Три свиньи", со всесоюзной и западной известностью, приносящий валютные доходы государству, или какой-то отдельный Наф-Наф со склочной историей, и требующий помощи? Да еще и слухи пойдут. А что скажут жена и партком?
Клаймич улыбнулся:
— Я помню про нашу договоренность — но все никак не привыкну "не удивляться"!
— Разве я сказал что-то неправильное или что-то глупое?
— О! Нет... Вы сегодня наговорили много чего, но глупостей я не услышал. Зато услышал кое-что новое даже для себя.
— Когда их трое, то мы не так зависимы от каждой отдельной солистки. Если придерживаться принципа "брюнетка", "блондинка" и "шатенка" — то искать замену нужно будет по цвету волос и покладистости характера. А сам ВИА и его имя остаются у нас, песни у нас, деньги у нас, гастроли и приглашения за рубеж — у нас, а что останется у выгнанной из коллектива? Шлейф склочницы и образ неудачницы? — я насмешливо улыбнулся.
— Да-да... Я всё это уже понял... — почти отмахнулся Клаймич, — Но есть целый ряд технических сложностей, которые очень тяжелы для преодоления. Это и ваше членство в Союзе Композиторов, и выбор концертной организации, под "крышей" которой мы будем работать — и другие сложности, поменьше, но тоже крайне важные.
— Давайте составим список задач, и будем решать проблемы по мере их поступления. Сейчас же, навскидку, я могу вам назвать несколько вариантов, наибольшую привлекательность которых мы вместе оценим позднее.
Я встал, и жестом пригласил Клаймича выйти на балкон.
"Хрен знает... Разговоры о всесилии и вездесущности КГБ, конечно, всегда были безумно преувеличены — но со следующими фразами стоит быть поосторожней".
Стоя на балконе, я негромко сказал:
— Работать мы можем под крышей Бивиса, под крышей МВД, и третье — можем попробовать создать свой концертный оркестр.
Клаймич, так же негромко, ответил:
— Витя, вы же понимаете, как Бивису удалось выбить создание своего Концертного оркестра?
— Понимаю. И вижу, что это возможно. А раз удалось одному — то сможет и другой. У нас в октябре шестидесятилетие ВЛКСМ, в ноябре День милиции, в декабре "Песня года"... И песни для всего этого уже написаны. Что же касается членства в Союзе Композиторов, то тут достаточно лишь воли руководителей этих ведомств: ВЛКСМ, МВД и Гостелерадио. Я уж молчу про персонально товарищей Романова, Чурбанова, и Щелокова. Там еще и Устинов обещал мой марш "в армию двинуть" — но, видимо, забыл... Надо будет напомнить.
Клаймич долго молчал, напряженно о чем-то думая. Наконец он прервал молчание:
— Витя — я ОДНОЗНАЧНО с тобой... И помогу всем, чем смогу. Может большое дело закрутиться... Но даже несмотря на возможную помощь перечисленных тобой товарищей, потребуются большие деньги. Очень большие. Я знаю, где их взять, но...
Мне стало очень любопытно, и я молча ждал продолжения.
...но их придется отрабатывать и возвращать. Там серьезные люди, и... с ними шутить не получится.
— Григорий Давыдович, — начал я осторожно, — минус эта проблема. Я тоже знаю, где взять деньги, и нам этого хватит.
Клаймич помолчал.
— Не понимаю... Но верю. Теперь становится понятным, почему ты отдал Боярскому песню бесплатно.
Я покосился в его сторону. Клаймич пожал плечами:
— Мир эстрады маленький. Особенно в Ленинграде...
Эту тему я решил не развивать и не комментировать, а вместо этого сказал:
— Кстати... про Ленинград... Нужно будет переезжать в Москву. Без вариантов.
— Я это понимаю. — тут же откликнулся Клаймич, — Меня в Ленинграде ничего уже особенно не держит. Время позднее — пора ехать, а то нам обоим здорово влетит от твоей мамы!
— Это да... — я засмеялся.
А потом, без смеха, закончил:
— Вы не форсируйте события — делайте вид, что её мнение самое главное. Мы с вами сочтемся, а её обижать не стоит.
— Да, это был мой прокол. Я потом понял... — повинился Клаймич.
— Да нет... Пока все в порядке, но зачем нам возможные лишние проблемы, пока я несовершеннолетний и несамостоятельный?
Клаймич кивнул:
— Я понял.
— Кстати, Григорий Давыдович, тут много проституток?
Клаймич аж вздрогнул от неожиданности:
— Витяяя, с чего это вдруг вас заинтересовали людские пороки?!
— Меня не столько пороки вообще, сколько проститутки в частности... Сколько они тут стоят? И есть среди них симпатичные?
— Виктор, я не специалист в этих делах. — явно смущаясь, ответил Клаймич.
— А что же делает на отдыхе состоятельный одинокий мужчина?! — состроил я удивленную физиономию.
— "Состоятельный одинокий мужчина" ищет себе компанию среди порядочных женщин! — с легкой ноткой нравоучительности, ответил мне Клаймич.
— Так может, "одинокий состоятельный мужчина" знает "порядочных женщин", которые свяжутся с подростком?! — с нескрываемым сарказмом поинтересовался я.
Клаймич совсем потерялся
— Витя, зачем вам это нужно? Есть же нормальные человеческие отношения: любовь, преданность, верность...
— Не хочу показаться бестактным, Григорий Давыдович, но вам эти качества сильно помогли в "нормальных человеческих отношениях"? К тому же, я не собираюсь тут "любофф" искать — просто, знаете ли... потребности... И опыт у меня имеется, так что никаких сюрпризов меня там не ждет.
— Как хотите, Витя, но мне это не нравится. К тому же я уверен, что вряд ли кто из них рискнет...
— Ладно, давайте хотя бы "товар" посмотрим... Где они тут обитают?
— Я видел в ресторане, около барной стойки. — нехотя ответил Клаймич, — Но вас туда в шортах вечером не пустят. И на этажах, в барах можно посмотреть — там, где вы сегодня уже были.
— Хорошо — пойдем, прогуляемся по барам на этажах, и поедем баиньки к маме. — я дурашливо улыбнулся.
Клаймич покачал головой, и усмехнулся:
— Ни один человек меня так никогда не поражал, как вы, Виктор!
— И не забудьте в баре говорить со мной только по-английски, dear Gregory!
...Ну что рассказать про поход по проституткам? Вечером бары были забиты посетителями битком — мы даже не стали заходить. Все...
Сходил на бlядки...
Зато были свободные такси. Хотя да, согласен — неравноценная замена. Да и водитель мне не понравился. Не в моем, что называется, вкусе! Ха!
Пока мы шли от ворот санатория до нашего корпуса, я поинтересовался у Клаймича, где можно будет подобрать поющих красавиц в будущий ВИА.
— Это не главная сложность. — мотнул головой Клаймич, — В консерваториях и профильных ВУЗах, их не так много по стране. Пять-шесть городов объехать — и можно найти ТАКИХ красоток... Все закачаются! Хуже другое — мало кто из них знает английский. У нас неважно учат в школах. Я вот вас иногда совсем не понимаю — так, догадываюсь по интонации...
"Охренеть! Ты решил, что это я плохо говорю?! Сам говоришь так, что тебя и в Англии с пятого на десятое будут понимать...".
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
