Разговор вертелся вокруг всего на свете, но вскоре снова скатился к обсуждению императора с эльдарами и их магии. О недовольстве церкви "грязными колдунами" и постоянных интригах аристократов, пытающихся добиться большей власти.
— Простите, молодые господа... — нерешительно сказал Маран. — А можно мне сказать, как оно со стороны простого человека выглядит?
— Конечно, — ответил Лек. — Будем благодарны.
— Вот вы говорите, что церкачи народ супротив императора настрополяют. Оно-то так, да токо люди тоже не все идиоты, не ссильно-то они святых отцов слушают. А чего? Да того, что живем мы хорошо, и каждый знает, кого за то благодарить. У нас за полторы тыщи лет хоть раз голод был? Нет! У всех кусок хлеба имеется. Даже у последних бездельников. Каждый может придти в кабак и сказать, что голоден, а денег нет. Накормят за счет его величества, токо имя запишут. Но ежели здоровый человек так завсегда делать станет, не захочет работать, то такого лентяя быстро в колонии спровадят. Там дом и землю дадут — живи! Дальше. Бандюг у нас считай и нет. Я вот всю империю объездил, ни разу не грабили! А дорога порой по многу сот верст тянется. Вон, от Тарсидара до Элиандара али до Аранара по тыще с гаком будет. Через лес, через горы, через степь. А нету бандюг! Повывели! В городах случается, но редко. Воров полно, драк тоже, но чтоб убили за кошелек? Не, такого нет. Лет пятьсот никто о таком не слыхивал. Не все свое счастье понимают, но нормальные люди понимают. А на хамье стража есть.
— Может, и правда... — задумчиво прикусил губу Лек. — В наших селениях лет пять назад голод начинался, половина скота передохла от какой-то болезни. Так через двадцать дней обоз с продовольствием пришел из метрополии и лекари приехали, какой-то дрянью больных овец накормили, больше ни одна не подохла. Денег не взяли, сказали, что за счет казны. А отец ведь ни у кого помощи не просил, не сообщал о голоде, думал сам справится. Откуда только узнали?
— Эльдары все и всегда знают, — хитро ухмыльнулся горшечник. — А не знают чего, так люди расскажут. Холопов ведь у нас нету. Все свободные. Не нравится у какого лорда, притесняет, денег не платит, так легко можно сняться и к другому податься. Землю завсегда дадут. Хоть и в колонии. Коли хозяин попробует не отпустить али насильничать, то любому горному мастеру пожалуйся, сразу порядок наведет. Оно лордам, конечно, сильно не нравится, все хотят закабалить народ, да токо император не дает. И мы то хорошо понимаем. Не будет императора, схарчат нас, рабами сделают, как в Нартагале. Уж коли чего не так сказал, простите дурака, молодые господа, мы люди простые...
Лек с трудом сдержал улыбку. Простые? Ну-ну. Мастер-посудник по фарфору к простым никак не относится, фарфоровая посуда и в империи стоила немало, а уж за ее пределами вообще ценилась на вес золота. Нартагальские, даркасадарские, оркограрские и карвенские купцы за партию фарфора готовы были платить любые деньги, зная, что все равно без прибыли, и хорошей прибыли, не останутся. А по словам Марана, он вооще изготавливал сервизы на заказ для аристократических семейств. Понятно, что такой мастер без куска хлеба с маслом никогда не останется, всегда найдутся желающие прихвастнуть перед соседями.
Однако слова горшечника заставили задуматься. И сильно задуматься. Теперь юноша понимал, что старый мэтр не лгал, что все его слова были правдой. Только Лек не хотел им верить. Да, императору, к которому так относятся простые люди, служить действительно честь. Теперь он уже не удивлялся богатому виду горожан и отсутствию голодных на улицах. В колониях они еще появлялись, но с каждым годом все реже, империя устанавливала свои порядки везде, куда могла дотянуться. Жестко устанавливала. Но Лек не мог понять другого. За счет чего достигается все это изобилие. Ведь ничего не берется из ниоткуда, все создается только человеческим трудом. Налоги? Возможно, судя по последней переписи, население империи перевалило за двести миллионов человек и продолжает быстро расти. И свободных, необрабатываемых земель еще много. Но надолго ли их хватит? Юноша вскоре запутался в своих рассуждениях и дал себе зарок расспросить мастера-наставника. Уж он-то должен знать!
— Самое интересное, что основы всего этого заложил первый император, — почти неслышно сказал Энет. — Он меня с детства страшно интересовал. Перерыл всю императорскую библиотеку в поисках хоть каких-нибудь достоверных сведений, но сохранились только легенды. Никто толком не знает кем был Элиан Завоеватель и откуда он вообще взялся. Откуда получил свою силу? Почему решил объединить десятки королевств в единую империю и каким образом сделал это? Слухи. Сказки. Преположения. Больше ничего.
— Если молодые господа хотят, — снова заговорил горшечник, — то могу рассказать легенду, которую вы вряд ли знаете. Я в молодые годы думал монахом стать, послушничал в одном крохотном монастыре неподалеку от Южных Цитаделей. В библиотеке за книгами смотрел. Нашел случайно старую рукопись, едва разобрать смог, что там было написано.
— Да, хотим! — едва не подпрыгнул юный граф, глаза его буквально загорелись. — Пожалуйста!
Лек тоже не прочь был послушать, первый император всегда интересовал его. Загадочная и противоречивая фигура. Кем он был? Великим магом или грязным колдуном, как со злобой утверждали благородные семейства завоеванных стран? Да. Великим ученым и великим кузнецом? Снова да. Великим полководцем и великим реформатором? Еще раз да. Это признавали даже его враги. За каких-то двадцать лет неизвестно откуда взявшийся бродяга создал огромную империю, которой до смерти боялись все соседи. Впрочем, вскоре близких соседей у Элиана не осталось, все они влились в империю. Добровольно или нет, значения не имело, важно, что влились. Самое странное, что никто из подданных не знал великого императора в лицо. Безликая, мрачная фигура в сером плаще с капюшоном, вокруг которого вился туман, скрывая очертания. Глуховатый, безразличный голос, неслышная поступь и поражающая воображение доброта к несчастным и угнетенным. Законы, оставленные его величеством, оказались добры и справедливы. Но к преступившим закон у Элиана не было ни капли жалости. Да и правильно, жалеть того, кто жил чужой болью и чужим горем, не стоило. Привычки первого императора вообще пугали. Он почти никогда не бывал в своем роскошном дворце, вихрем носясь по всей стране и наводя порядок, если требовалось. На женщин даже не смотрел, хотя самые красивые дамы высшего света прилагали невероятные усилия, чтобы привлечь его внимание. Однако ни у одной не получилось.
Бывшие независимые королевства, княжества и герцогства материка Аладан превратились в провинции гигантской империи. Наместниками чаще всего становились прежние правители, если у них, конечно, хватало ума принести Элиану I-му клятву верности. Однако втайне все они люто ненавидели узурпатора и лелеяли планы мести. Мало кто только решался реализовывать эти планы. На свое счастье не решался, бунтовщиков император уничтожал настолько страшно, что после пары случаев бунты вообще прекратились, и благородные господа затаились, ожидая смерти чудовища. Но время было упущено, люди, узнавшие, что такое безбедная, сытая и спокойная жизнь, не захотели возвращаться к прошлому. Не захотели снова постоянно воевать по приходи господ, бросающих жизни солдат на алтарь собственной спеси. Между городами империи проложили при помощи магии широкие, ровные дороги, по которым могли проехать до десятка повозок в ряд. В самих городах выстроили из белого камня знаменитые императорские башни шестисот локтей высоты с колдовскими хрустальными шарами на вершинах, при помощи которых осуществлялась мгновенная связь. Впрочем, маги Академии подозревали, что башни служат еще многим целям, но ни один не сумел понять каким. Ночами они часто горели призрачным светом и в первое время сильно пугали горожан. Однако постепенно люди привыкли к призрачному освещению и даже стали гордиться тем, что улицы их родных городов в темное время суток освещает магия самого императора. Прошло несколько лет, и Элиан начал создавать орден рыцарей престола, которых вскоре прозвали эльдарами. Прозвище прижилось, став со временем официальным названием. Но по каким критериям его величество отбирал людей никто не понимал. Однако мало кто отказывался от высокой чести, немало младших сыновей благородных родов приняли серые плащи с серебряными шнурами. Одно только "но". Став эльдаром, человек покидал родной дом и становился едва ли не бродягой, носясь по примеру своего повелителя по всей стране и нигде надолго не задерживаясь. Да и менялись рыцари престола, страшно менялись. Все, что волновало обычного человека, переставало волновать их. Мало того, каждый из них становился магом ненамного слабее самого императора, не имея в прошлом ни крохи магических способностей. Как такое могло случиться? Ученые и маги Академии только руками разводили, если у них спрашивали об этом. По всем законам магии это было невозможно. Способности мага являлись врожденными, и никакое обучение не могло помочь человеку, не имеющему дара Единого. Но его величество слова "невозможно" не признавал и много раз сдвигал пределы возможного. Прекрасным тому примером оказалось объединение ненавидящих друг друга боевых школ в единое целое и создание боевого братства. Элиан лично разработал при помощи патриархов школ несколько новых стилей боевого мастерства, ставших со временем общепринятыми среди горных мастеров. С тех пор войска империи стали непобедимы, они не проиграли ни одного сражения. Страна развивалась и богатела взрывообразно, тысячи торговых и военных кораблей плавали по всем океанам мира, возвещая славу Элиана. Даже с орками император исхитрился заключить союз, чего никогда еще не случалось. Краснолицые уроды воевали с людьми и эльфами на уничтожение испокон веков, не желая идти ни на какие компромиссы. К тому же последняя война, во время которой орков вытеснили за орванский перешеек, закончилась немногим более двухсот лет назад, и краснолицые все еще люто ненавидели победителей. Чем сумел заинтересовать урук-хай император, как добился мира? Предположений высказывались тысячи, только правды не знал никто. К сожалению, вторая древняя раса, эльфы, после заключения договора с Оркограром объявила империю злом и прекратила какое-либо общение с людьми, отгородившись на юге Аладана барьером мертвого леса, пройти через который не мог даже маг, не говоря уже о обычном человеке. С тех пор элианцы не видели ни одного перворожденного, кроме как на гравюрах, и попросту забыли, как те выглядят. Тинувиэль оказался первым рискнувшим появиться в империи эльфом. Лек искренне надеялся, что не последним.
— Это была даже не легенда, — в глазах ремесленника появилась легкая грусть, лицо помрачнело. — Обрывок рукописи, написанный, судя по контексту, одним из первых эльдаров. А может, и вообще первым...
Лек бросил настороженный взгляд на Энета. Тот тоже выглядел удивленным. Было от чего. Из речи Марана внезапно начисто исчезли просторечные словечки, он начал говорить совершенно правильно, как говорили только аристократы и ученые. Другим словом, образованные люди. Юноша снова насторожился. Что-то здесь было не так и сильно не так. Хотя горшечник ведь сказал, что когда-то послушничал в монастыре. Монахов тоже обучали говорить высоким стилем лаарского. Может, он вспомнил прошлое, и привычная когда-то речь вернулась сама по себе? Хотелось бы надеяться...
— Начало я запомнил дословно, — продолжил Маран, он выглядел в этот момент властным и решительным, ничуть не похожим на простолюдина. — Слушайте.
"Кто я? Да разве это имеет какое-нибудь значение? Нет. Я сам давным-давно позабыл имя, данное мне при рождении. Слишком много путей пришлось пройти с тех пор, как меня в последний раз называли им. Но я хотел рассказать вам не о том. Я хотел рассказать о человеке, который стал для меня всем. Другом, братом, отцом и учителем. Наверное, вы слышали о нем. Многие считают его чудовищем, выползшим из ада. Единый им судья. Я говорю об императоре Элиане. Учитель покинул нас десять лет назад, я тоже очень стар и доживаю оставшиеся мне немногие годы в этом маленьком монастыре. Отец-настоятель убедил меня написать правду. Я согласился, хотя до сих пор сомневаюсь, что эта правда кому-нибудь нужна. Люди верят только в то, во что хотят верить. Иначе не бывает. Но мне все равно. Напишу так, как видел и знал. Конечно, я не знал всего, да и не мог знать, несмотря на всю мою магическую силу. Как мне смешно слышать за спиной настороженный, злобный шепот: "Эльдар... Чудовище... Проклятый колдун... Убийца..." Глупые вы люди. Поймите, я не имею права использовать Силу ради себя. Только ради вас. Даже если буду умирать от голода, то не имею права наколдовать себе кусок хлеба. И ни один из нас не имел и не имеет такого права. Но вы видите только то, что вам говорят ваши собственные глупые предрассудки. Что ж, это ваш собственный выбор и отвечать перед Создателем за него тоже вам самим. Потому моя рукопись навсегда останется в монастыре, вы ее просто не поймете. Извратите и испохабите. Но даже в ней я не выдам тайн, способных помочь нашим врагам разрушить созданное Учителем. Я просто хочу рассказать историю прихода великого императора..."
— К сожалению, дальше дословно не помню... — развел руками горшечник. — Да и прочесть я сумел меньше трети рукописи, остальное сожрали мыши.
— Мыши? — разочарованно переспросил Энет. — Крайне жаль. Я бы обязательно добрался до этого монастыря... Рукопись одного из первых эльдаров?! Это же невероятная ценность! Ее любой университет по весу золота купит!
— Я вас прекрасно понимаю и полностью согласен, — огорченно вздохнул Маран. — Когда я понял, что большая часть пергамента превратилась в труху, то сам едва не плакал. Увы, почти полторы тысячи лет прошло, срок немалый.
— Но хоть треть сохранилась? Я сообщу декану исторического факультета Тарсидарского университета, он пошлет гонцов, любые деньги заплатит...
— К сожалению, она осталась только в моей памяти, — скривился горшечник. — Когда отец-настоятель узнал, что помощник библиотекаря нашел рукопись эльдара, то немедленно сжег "еретические писания грязного колдуна" под торжественные песнопения... Это меня настолько потрясло, что я бежал из монастыря. С тех пор ноги моей в храме не было и не будет!
— Церковь... — гадливо скривился Лек. — "Святые" отцы считают, что только у них есть монополия на истину. Честное слово, слишком много его величество этой поганой сволочи воли дал. Давить их надо без жалости, как клопов!
— Нельзя, — отрицательно покачал головой Энет. — Будет бунт. Страшный, кровавый бунт. Самых одиозных нужно останавливать, они готовы предать анафеме саму империю, требуя, чтобы "грязные колдуны" отдались на суд "мудрых и справедливых" карвенских первосвященников и пошли на костер. Долго не знали, что с такими делать, пока кто-то из императоров не нашел прекрасный способ борьбы с фанатиками. Убивать их глупо, сделают знаменем, превратят в великомучеников и объявят святыми. А их идеи укоренятся.
