Путь в надвремени. Книга I

— Так вас этими пустыми печеньками новомодная церковь купила!? — вырвалось невольно у Тимура. Он был не религиозным человеком по сути, но напористые проповедники заморских концессий его раздражали. Не раз и не два они останавливали его на улице, и пытались завербовать в свои ряды. Горящие непонятной силой глаза этих людей интриговали его, но не вызывали никакого желания примкнуть к очередной истино-христианской церкви.

— Ну ты сказал! — обиделась хозяйка. — При чем тут печенье-то? Дорого внимание! Забота!

Евдокия Степановна подняла вверх указательный палец, в ее глазах блеснула влага. Тим задумался — и правда, ей этих двух составляющих в жизни не хватает. Он, конечно, скрашивает ее одиночество и пополняет скудный пенсионный бюджет, но в очень ограниченных возможностях.

— Вот пойдешь со мной на службу, сам и увидишь! — подвела итог разговору бабушка. — Пойдешь ведь? — уже другим, просящим, не уверенным, а не напористым голосом, проговорила баба Дуся.

Тим не уверенно пожал плечами:

— Не знаю... Может быть...

— Ты, помнится, говорил, что у вас в это воскресенье не будет дневного представления? — хитро улыбнулась старушка.

— Да, школы арендовали здание на какой-то конкурс... — начал было рассказывать циркач, но хозяйка быстро вернула его на нужное ей 'русло':

— Вот и пойдем со мной, сам все увидишь. Да и мне твой приход зачтется — у нас всех вновь прибывших считают, и потом пригласивших их почитают...

Тим опять неуверенно пожало плечами — можно и пойти. Может, тогда ему станет понятнее этот счастливый огонь в глазах 'ловцов душ' на улицах, да и поведение его хозяйки?

Глава XXXI. Церкви разные нужны?

Тим вел свою квартирную хозяйку под ручку в церковь и улыбался ситуации — вот и раньше семьи так же ходили на службу по воскресеньям. Наряжались, как его баба Дуся, Библии в сумочки клали и шли, как на праздник. 'Может, и я пойму, в чем эта радость заключается', — подумал он про себя. Тем временем они приближались к отремонтированному зданию когда-то популярного ресторана в глубине парка. Его давно забросили из-за сложности экономических времен, и Тим даже не знал, что 'Парус' получил новую жизнь. 'Правда, совсем не обычную для места возлияния и разврата', — вспомнил Тим кружащих вокруг этого места 'ночных бабочек'.

— Здравствуйте! И вас то же! — отвечала то и дело на приветствия людей баба Дуся. — Познакомьтесь, это мой племянник Тимур! — представляла она его своим новым братьям и сестрам по вере. Они вошли в большой зал, уставленный деревянными скамьями. Впереди на невысокой сцене настраивали электрогитару и синтезатор молодые люди, а сбоку висел белый экран. Ни икон, ни крестов, ни горящих свечей (непременные атрибуты церкви в сознании Тима) не наблюдалось.

— Сначала мы гимны петь будем, — шепотом просветила его баба Дуся, — текст на экране напишут бо-ольшими буквами! — в голосе старушки опять послышалась гордость. — Потом попросят встать всех, кто в первый раз пришел. Ты и поднимись. Вам аплодировать будут! Мне тоже все хлопали, когда я в первый раз пришла!

Бабушка аж засветилась, вспоминая тот радостный момент. А Тимур призадумался — он хорошо знает силу аплодисментов, особенно когда они от души. Такая мощь передается от зала, такой энергией заряжает его последний момент выступления! 'А эти западные проповедники не так просты', — подумал он.

Тем временем со сцены зазвучала довольно громкая музыка. Зал поднялся и начал петь. Слова про Бога, веру и Святой Дух удивительно гармонично ложились на современную мелодию. Казалось, сейчас раздастся пение Мадонны или Элтона Джона, но вместо этого звучали неплохие голоса группы поддержки (как называли себя молодые парни и девушки на сцене), усиленные микрофонами и сильными колонками. Зал вторил вразнобой, но их было не сильно слышно. Только если сосед совсем 'не попадал в такт', это раздражало.

Тим огляделся по сторонам — кто-то (видимо, из-за отсутствия голоса или незнания мелодии) просто стоял и глазел на сцену. Другие вдохновенно пели, читая строки с экрана. Лица некоторых светились тем самым загадочным светом, который заинтересовал Тима. По щекам одной красивой девушки справа текли нешуточные слезы, ее руки поднялись вверх в неосознанном порыве, ладони открыты. Тим поразился зрелищу и настроился на нее. На циркача посыпались маленькие искорки тепла. Тим ждал, что они сейчас сольются в поток, который он, например, мог получить в 'теплом месте' в цирке, но этого не происходило. Душа девушки, тем временем, оставалась пустой. Вот одна искорка 'попала в правильную точку', и внутренняя суть певуньи осветилась. Глаза девушки опять наполнились слезами, она еще выше подняла руки. Но тепло быстро испарилось, впрочем, оно даже и не грело по-настоящему (по мнению Тима, который мог сравнить его с другими источниками), однако девушку оно искренне порадовало. Фокусник еще какое-то время понаблюдал за пустотой в ее душе и за редкими искорками, которые посещали ее во время пения. Скоро ему стало скучно, и фокусник закрутил головой по залу.

В одном из первых рядов он увидел лидера домашней группы, которая приходила в бабе Дусе. Дама тоже пела весьма вдохновенно, но без таких слезных эмоций, как его соседка справа. Тим настроился на нее. Перед мысленным взором замелькали слова гимна — точно так же, как они пропечатывались на экране. Тим даже подумал, что он охватил своим вниманием не правильный объект, но после 'проверки связи' убедился, что чувствует именно ту самую уверенную даму. 'Опять пустота, заполненная каким-то суррогатом', — оценил Тимур. 'Погружается в слова и ни о чем не думает... Впрочем, в этот момент она счастлива — ни о работе не беспокоится, ни о недостатке денег в семье. Проговаривай слова — и всё! Хм, а это неплохая заместительная терапия, отвлекающая от проблем!'

...Пение тем временем подошло к концу, и наступил момент, а котором предупреждала его квартирная хозяйка. Молодой человек в хорошем костюме проговрил в микрофон на сцене:

— А сейчас поприветствуем тех, кто пришел сегодня в нам впервые!

Зал взорвался аплодиментами, и глаза Тима невольно наполнились слезами — настолько рады ему были. 'Хм, а ведь человеку и правда захочется придти еще раз! Где еще от твоего присутствия люди будут таять от восторга? На работе? Дома? Не думаю...'

Тим начал оценивать происходящее в церкви с другой позиции — профессионалы работают, да и только. Единственная мысль — зачем им все это?

Впрочем, скоро его вопрос получил и ответ — когда после проповеди (читал ее иностранец, а юноша в хорошем костюме качественно переводил с корейского) зал ряд за рядом стал спускаться к урне для пожертвований. Перед этим прочитали цитату из Библии, говорящую о десятине и необходимости жертвовать часть доходов во благо Бога. Тим оказался к этому не готов, но баба Дуся его прободрила:

— Другой раз подашь за два раза, просто рукой до ящика дотронься, ничего...

Тим мысленно подсчитывал — в зале было как минимум триста человек. Если представить, что каждый положил как минимум по пять тенге, то это уже полторы тысячи. Впрочем, кто-то крутил в руках бумажки с гораздо большим достоинством...

— А сколько служб тут проходит? — спросил он шепотом свою квартирную хозяйку.

— В воскресенье — две, пораньше и попозже, и еще одна — в среду, — тоже шепотом проговорила баба Дуся. — Ну, и праздники, конечно...

Тим провел в уме не хитрую арифметику. Суммы получились внушающие. 'Вот тебе и ответ'.

... — И главное — я больше не чувствую себя одинокой, — говорила бабушка по дороге домой. — Бог всегда со мной, да и братья с сестрами помогут, если что. Вот Михайловна, например, заболела, так к ней в больницу по очереди ходили, обеды носили. А кто бы еще ей это делал? Она же такая же одинокая, как и я, — вздохнула пожилая женщина. — А, знаешь чем сейчас в больничках кормят? На завтрак — чай как из помойного ведра, на обед — синий суп с картофельной кожурой, на ужин — такая же синяя каша на воде без масла и сахара... Так не только не поправишься, еще больше заболеешь...

Тим призадумался — может, не так уж важно, что обогащаются проповедники? Люди же тоже получают вполне ощутимую выгоду от посещения подобной церкви. Вот, баба Дуся не одинокой себя чувствует, и поддержку получит, если расхворается. Другие тоже — забываются, от проблем отвлекаются, даже как-будто счастливыми себя чувствуют...

Это 'как-будто' и повернуло поток его мысли в прежнее русло. 'Вот так и будет так красивая девушка плакать на службе и думать, что это и есть высшее счастье. И никогда его не узнает', — вспомнил вдохновенную певунью Тимур. 'Жалко...'

'Каждому своё и в своё время' — прозвучала в голове мысль голосом Тима+2. 'Ничего в жизни человека не происходит просто так, любой опыт пригодится в дальнейшем. Сильные души возрастут и уйдут, а слабые — найдут поводыря. Они его всегда и везде найдут...'

Тим мысленно согласился с этим и попрощался с квартирной хозяйкой возле подъезда дома — он срочно придумал себе неотложную встречу, церковной тематики для него было на сегодня достаточно.

Глава XXXII. Колечко-кольцо

На руке держу кольцо —

Со стольким связано оно!

А сейчас хочу забыть,

И другой его дарить...

Тим все больше убеждался, что оставаться в прошлом ему больше незачем. Тим -1 цирком не интересуется, а хочет стать хирургом. И красивые девушки не туманят ему голову, поэтому врядли он когда-нибудь встретится с Томой... Тимур поймал себя на мысли, что даже завидует своему двойнику — он неразлучен с Леной, и объединяет их не безумная страсть, а настоящая общность интересов и целей.

'Это не просто прокручивание ленты времени назад, и я уже не могу знать, как будут развиваться события в этой страте. И тем более — изменить их. Даже Данира не уберег, хотя, казалось бы, кругом 'соломки подстелил'. Скорее всего, попытки предупредить Тому тоже будут безрезультатны...'

С такими невеселыми мыслями Тим сидел перед окном своей съемной комнаты. По небу тем временем неслись темные облака, а за ними издалека тянулся саван из стены дождя. 'Похоже, в этом году первая гроза будет в апреле, а не в мае, как в песне поется', — мелькнула у него мысль. Ветер на мгновение стих, но затем налетел шквалом, мотая голые ветки деревьев в разные стороны, причем они прогнулись так, словно ветер прижимал их сверху. Через секунду отвесно ударили тугие струи дождя, поток воздуха сверху усилил напор, и верхушка ближайшего к окну тополя обломилась.

Весенний шквал кончился так же быстро, как и начался. "Как будто туча упала", — подумал Тим. В который раз ему вспомнился ураган, унесший жизнь Томы. Сердце сжалось так, что пульс начал выстукивать где-то в желудке. Повинуясь порыву, Тим достал спрятанную коробочку с маленьким перстнем и открыл его. Колечко сверкнуло голубым камешком, словно поприветствовало его. — 'Сверкает, как слеза', — подумал Тим. 'Моя прощальная слеза о тебе, Тома', — и по щеке мужчины покатилась обжигающая капля. Он не пытался ее сдержать, как обычно, не скрипел зубами и не сводил скулы и от этого испытал облегчение. — "Как изменить ее судьбу?" — думал в эту минуту Тим. Как ответ, в памяти всплыли слова Тима-старшего: "Человек может и должен управлять своей судьбой, создавать для себя новое будущее. Но для этого он должен уметь изменять себя, совершенствовать собственную суть. Это наилучший способ держать свою судьбу в руках".

Решение пришло как будто само...

...Компания, к которой любила проводить время Тома, собирается вечерами по пятницам в кафе "Ласточка". Когда Тим вошел в полутемную залу, веселье было в разгаре. С трудом он нашел свободный столик, но официантка превратно поняла его желание побыть одному:

— Компанию ищите? — наклонилась она доверительно к его уху. — Блондинку? Брюнетку? Знаете, какие у нас девушки хорошенькие, но судьбы у них...

И официантка, горько вздохнув, всё тем же томным полушепотом начала выкладывать трагические истории о том, как девчонки оказались на панели. Тим тяжело вздохнул — после происшествия на вечеринке с Татьяной к нему потянулась вся женская половина циркового коллектива. Девушки и женщины то и дело исповедовались в его гримерке, причем явно не осознавая, зачем и почему они это делают. Иногда в момент таких разговоров перед внутренним взором Тима появлялись картинки-зарисовки проблемы. Или перед беседой ему снился сон. А потом распахивать душу перед Тимом начали и мужчины, причем не только коллеги, но и абсолютно незнакомые. В общественных местах (например, в автобусе) обязательно находились люди, которые выливали на него свои горести, как ушаты грязи. Тим плохо понимал, что происходит, но стойко терпел чужие откровения. Однако сейчас он совсем не был настроен на выслушивание чьих-то проблем — он пришел в кафе с определенной целью и разговор официантки ему явно мешал:

— Все! Хватит! — неожиданно для себя почти выкрикнул Тим. — Не хочу слушать эти исповеди! — В сердцах он резко отодвинул полупустую стеклянную солонку на столе, да так, что с нее слетела металлическая крышка. Официантка опешила и сразу замолчала. А Тим продолжал, но уже намного тише (больше для себя, чем для нее):

— Почему нельзя быть просто другом, а обязательно надо кого-то утешать и успокаивать! Нет у меня для этого достаточного опыта!

Женщина обиженно поджала губы и поплыла в сторону кухни, медленно виляя короткой юбкой. На нее оглядывались другие посетители, впрочем, как и на 'скандального клиента' — Тима. Среди любопытных глаз он поймал и пару сверкающих карих — Тома с хитрой искоркой глазах неотрывно смотрела на него. Взгляд как бы говорил: 'Молодец, мужик! Хоть кто-то догадался призвать этих зарвавшихся официанток к ответу!'. Тим решил не терять удобного случая и поднялся со своего места. Он шел как будто по канату под куполом цирка — его держала нить родных глаз, а внизу была пропасть произошедшей трагедии.

— Разрешите вас пригласить? — вежливо обратился Тим к девушке. Компания ее друзей захихикала, краем уха Тим услышал что-то вроде 'и старики туда же', но не обратил на это внимание. Тома явно отнеслась к нему благосклонно, кокетке из этой страты тоже льстило внимание 'взрослых' мужчин.

— Разумеется! — задорно вскинула она головку. Через мгновение знакомые до боли руки легли Тиму на плечи, и он утонул в легком запахе ее духов. Однако это всё равно была не его Тома — сейчас за столом наливался краской студент в очках и костюме, было очевидно, что он имеет на Тому какие-то права. Да и она время от времени стреляла в него глазками — посмотри, мол, и другие на меня внимание обращают, только захочу и тебя поменяю...

Тим улыбнулся с неожиданной легкостью — он почувствовал душу девушки, ее настроение, мечты и желания. От их детскости ему стало легко и приятно.

— Давайте поиграем в угадалки, — облачил это ощущение в слова Тим. — Хотите, скажу как вас зовут?

Тома опять задорно засмеялась:

— Ну, это не проблема — рёв нашей компании и на улице, наверное, слышен!

— Зато я знаю, что бабушка с дедушкой называют вас Парочкой — из-за любимого в детстве стишка 'Мы с Тамарой ходим парой'... Вы тогда любили его декламировать, взобравшись на стул: 'Мы с Тамарой ходим парой, мы с Тамарой — санитары!' И добавляли: 'Но я не Тамара, я — Тамарочка! Надо читать — 'Мы с Тамарочкой ходим парочкой, мы с Тамарочкой — санитарочки!'