| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
— Эй! — возмущенно вскрикнула я.
— Ай, — заявили мне в ответ и намылили пригоршней снега.
— Юрао! — заорала я, узнав нахального дроу.
Офицер Найтес хохотал и пока я лицо вытирала, и пока снег стряхивала и даже когда в руке моей появился не менее увесистый снежок, чем тот, коим меня нагадили, он все еще продолжал посмеиваться. Зря!
— Это первый! — заявила я, прицельно запустив снежком в не успевшего увернуться дроу.
— Дэй! — возмутился он, перестав, кстати, смеяться.
— Знаете в чем ваша ошибка, офицер Найтес? — поинтересовалась я, наклоняясь, и когда выпрямилась у меня уже было два снежка.
— В чем это? Тьфу ты! — отплевался от снега Юрао.
— А ты забыл, где я росла! — два снежка разом полетели в офицера Ночной Стражи. — А у меня, между прочим, четыре младших брата, не учитывая двоюродных и поверь, быть старшей сестрой в приграничье занятие не из простых.
Он не успел ни увернуться, ни отплеваться, как еще три белоснежных снаряда впечатались в оплот власти темного императора.
— Так значит ты с партнерами? — взревел Юрао и получил еще снежком в лоб. — Так значит, да? Все, Дэйка, готовься к смерти!
И мой следующий снежок застрял в воздухе, прямо перед мокрым лицом злого дроу.
— Щит, первая степень, простейший, — обрадовал меня Юрао. Удар ногой по заснеженной дороге и в воздух взмывает с десяток снежков размером с яблоко каждый. — Магия преобразования материи, — просветили меня, — почти запрещенный уровень.
Нетрудно было догадаться, в кого полетят сейчас снежки все и разом, и я поступила так, как поступала всегда дома — с диким визгом рванула к конторе, пригибаясь и петляя по мере следования. Два снежка просвистели над моей головой, три врезались в стену, четыре попали в меня, последний втемяшился в лестницу, прямо рядом с моей ногой. Не сложно было догадаться, что у кого-то снежки кончились!
Поскальзываюсь на лестнице, держась одной рукой за перила, второй захватываю побольше снега, и развернувшись, со всей силы запускаю снежком в приближающуюся темную фигуру... И почти сразу соображаю, что это не Юрао!
Дроу, кстати, держась за живот и похрюкивая от хохота сползал по стене, нагло потешаясь над ситуацией. А я, сглотнув, с ужасом смотрю, как мой снежок медленно сползает со лба магистра Эллохара, на его же нос... там места снежному снаряду было откровенно маловато, и не дойдя до кончика самого выдающегося органа, он позорно шлепнулся... на сапог директора школы Искусства Смерти.
— Неожиданно, — скосив глаза на каплю, образовавшуюся на носу, произнес магистр.
— Простите, — поднимаясь, пролепетала я.
Подчеркнуто медленно магистр снял перчатку, вытер нос и направив на меня строгий взгляд, хмуро спросил:
— В кого целилась?
Молча указала на дроу. Юрао вмиг хохотать перестал, выставил вперед руку и напряженно:
— Э, магистр Эллохар, давайте без...
Незабываемая издевательская ухмылка исказила тонкие губы директора школы Искусства Смерти, а в следующее мгновение земля задрожала... Магистр метнулся ко мне тенью, подхватил на руки и мы практически взлетели на ступени, в то время как Юрао пытался хоть как-то избежать тесного знакомства с огромным снежным шаром, радостно к нему спешившим. И дроу даже почти удалось, он в последний момент резко ушел от столкновения, отпрыгнув в сторону. Не тут то было — огромный, с мой рост, снежок, медленно развернулся, широко ухмыльнулся непонятно как нарисовавшимся ртом, и начал решительно настаивать на знакомстве. Через мгновение случайные прохожие имели возможность увидеть незабываемый петляющий забег офицера Найтеса, напрочь отказывавшегося свести знакомство со снежным комом. Ком настаивал, следуя за дроу по пятам, и совершая все те кульбиты, на которые, к моему удивлению, оказался способен офицер Найтес.
— Любовался бы и любовался, — опуская меня на ноги, произнес магистр Эллохар, — но увы — дела. Понимаешь ли, Риате, ведьмы просили составленные тобой схемы. — И так как я недоуменно смотрела на него, лорд пояснил: — Схемы, срисованные тобой с ковра-оберега.
Делиться, конечно, не хотелось, но если смотреть на ситуацию объективно — ковер принадлежал им.
— Мне понадобится некоторое время, чтобы перерисовать, — следя за бегом Юрао, ответила я. — И не могли бы вы...
— Прости, дорогая, — магистр снисходительно потрепал меня по плечу, — эта сущность самонаводящаяся, и мне, с момента создания, не подчиняется. А дроу ничего так, хорошо держится. Пошли, Риате.
В этот момент снежный ком, совершив обманный маневр, радостно выскочил навстречу стремительно от него убегающему Юрао, и трепетно заключил дроу в снежные объятия.
— Двести восемь: два, — меланхолично прокомментировал Эллохар торжественную встречу представителя закона и представителя погоды.
Глядя, как недовольный и отплевывающийся от снега Юрао, выбирается из сугроба, оставшегося на месте встречи, я обратила внимание на одну деталь:
— То есть два раза избежать встречи с самонаводящейся сущностью удалось?
— Ага, — не стал отрицать магистр, — первый случай победы принадлежал мне, вторым может по праву гордиться Тьер. Почему ты спросила?
— Так вы сказали, что сбежать невозможно! — напомнила я.
— Дорогая, — Эллохар наклонился, щелкнул меня по носу и лукаво продолжил, — любое заклинание обратимо. Требуется лишь немного знаний, максимум умений и упорство в неограниченных количествах.
Отшатнувшись, я избежала повторного щелчка по носу и оглянулась — Юрао, злой и заснеженный, а главное совершенно невредимый, торопливо шел к конторе.
— Идемте, — решила я, — постараюсь начертить быстро.
Контора встретила порывом теплого воздуха, ароматом травяного чая смешанного с духами Риайи, и едва ощутимым запахом чертополоха. Видимо Юрао урок с каррагом учел, и меры принял.
Торопливо сняв пальто, я потянулась, чтобы повесить его, но пальто у меня отобрали, шапку стянули, после чего Эллохар небрежно приказал:
— Поторопись, Риате, времени у меня действительно крайне мало.
Решив не обращать внимание на странности лорда директора школы Искусства Смерти, я бросила на ходу 'Кошмарных, Ри', и, миновав приемную, вошла в свой кабинет. Искать сейф не стала — схему я запомнила наизусть, а вот расположение гномьего тайника нет. И сев на свое место, я привычно достала лист бумаги, перо, сменные грифели, чтобы мгновенно погрузиться в работу.
Половина листка была исчерчена, когда Эллохар неожиданно произнес:
— Ты расстроена.
Вскинув голову, только сейчас заметила, что он расположился напротив меня, и все время пока я работала, чуть склонив голову к левому плечу, пристально наблюдал.
— Почему вы так решили? — несколько удивленно спросила я.
Едва заметно ухмыльнувшись, магистр задумчиво произнес:
— Не отрицаешь, значит, я прав.
Мысленно помянув Бездну, я вернулась к чертежу, старательно игнорируя присутствие лорда Эллохара. Но он, судя по всему, более молчать не желал:
— Тьер?! Тьер, кто же еще. И чем многоуважаемый лорд обидел свою невесту на этот раз?
Вновь прервавшись, я, стараясь говорить спокойно, все же произнесла:
— Меня никто не обижал, лорд директор в том числе.
На магистра я не смотрела, вернувшись к вычерчиванию схемы. И тут прозвучало ленивое:
— Врешь ты, Риате, крайне неубедительно.
Рука дернулась, и на идеальном чертеже пришлось затирать кривую линию. Покончив с этим, я бросила взгляд на лорда Эллохара и все же высказалась:
— С лордом Тьером мы разберемся сами и... без вашего вина!
На тонких губах появилась совсем уж издевательская ухмылка, и мне с намеком сообщили:
— У меня очень обширная винная коллекция, как говорится — на любой вкус и... случай.
Решив не отвечать, я просто вернулась к работе, стараясь больше не допускать помарок. Но это оказалось не так-то просто.
— Прелесть моя, — магистр дождался моего возмущенного взгляда, и только после этого продолжил, — исключительно из несвойственного мне чувства заботы о ближнем — не зли Тьера. Он может пойти на уступки раз, второй, и даже третий, а потом воздаст за все сполна.
Сжав перо, я предельно вежливо ответила:
— Надеюсь, этим высказыванием, вы, как друг лорда Тьера, и ограничитесь.
И не дожидаясь очередной демонстрации полуиздевательской усмешки, я поторопилась завершить чертеж.
Вычертив последний символ, проверила всю схему и протянула лист магистру. Смерив меня странным взглядом, Эллохар взял пергамент, не глядя свернул, уместил во внутреннем кармане и поднялся, все так же не сводя с меня взгляда.
— Темнейших вам, — решила я попрощаться первая.
Укоризненно покачав головой, Эллохар шагнул к столу, и передо мной легла маленькая красная ниточка.
— Пусть будет у тебя, Риате, — с улыбкой сказали мне, — конфликт с нападением на лорд-харга Норга почти улажен, переговоры по брачному договору вновь возобновлены, полагаю, уже через два дня Тьер снова будет практически все время проводить во дворце, а количество твоих врагов все растет и растет. Не упрямься. Темных, прелесть моя.
Вспыхнуло синее пламя.
Испортив пол в моем кабинете, магистр Эллохар меня покинул.
Юрао, едва вошел, присоединился к скорбному разглядыванию опаленных досок.
— Счет ему выставить, что ли? — задумчиво произнес дроу.
— Эллохару? — удивленно спросила я.
— Да, с этим типом лучше не связываться, — Юр весело посмотрел на меня, — ну, рассказывай.
— У тебя конспекты по криминалистике есть? — решила я сразу перейти к важному.
— Будут, — с некоторой заминкой ответил дроу. — Нужны?
— Очень.
— Тогда точно будут. Тебе помощь в подготовке к экзамену понадобится?
— Диплом тоже пишу у Окено, — поморщившись, сообщила напарнику.
— Ри припашем, — мгновенно нашел решение Юрао. — Определяйся с темой, бери список литературы, потом засадим Риаю за работу, а уже с написанием помогу тебе.
— Пасиба! — даже дышать легче стало. — Что там у нас из срочного?
* * *
Дело номер один. То самое с кражей драгоценностей.
Мы сидели в уютной гостиной дома на пятой Мертвецкой, и, попивая чай, слушали рассказ почтенного мастера — стекольщика Ойоко. В гостиной, наполненной бликами переливающихся стеклянных статуэток, тихо потрескивали дрова в камине, щелкал клювом ручной ворон и царил аромат свежих булочек.
— Жена моя, Бездна ей тьмою, гномиха была мудрая, рачительная хозяйка и...— тут мастер Ойоко вдруг смутился, бросив взгляд на портрет той самой гномихи.
Госпожа Ойоко красовалась на стене в полный рост — мощная, крепкая, плечистая, с двумя перевитыми жемчугом косами, переброшенными на выдающуюся грудь, суровыми сведенными вместе бровями и оскалом, который, видимо, должен был изображать улыбку. Так что не произнесенное мастером стекольщиком мы поняли и без слов.
— Да-да, — отозвался Юрао, — и что дальше?
— Супруга моя, была... — гном вновь запнулся.
Открылась дверь, вошла гномиха средних лет, приветливо улыбнулась нам, с безграничной нежностью улыбнулась мастеру стекольщику, затем сноровисто расставила тарелку с булочками, масло, джем и мед. И все это с улыбкой, легко, радостно, светло как-то. Замечаю взгляд, которым почтенный гном смотрит на свою... домработницу, похоже, и сразу ясно какие светлые между этими двумя чувства.
Юрао неожиданно дернул за рукав, и едва я на него взглянула, кивнул в сторону портрета — да, различие в отношении мастера-стекольщика к этим двум гномихам налицо.
— Так вы вдовец уже сколько, год? — начал Юрао.
— Ддва года, — запинаясь ответил гном.
Домработница помрачнела и поспешила уйти.
— А, зачем, напомните, вам так необходимы пропавшие драгоценности? — дроу пристально смотрел на мастера стекольщика.
Гном смутился, бросил взгляд на закрывшуюся после гномихи дверь и туманно ответил:
— По личным причинам.
Дальнейшее поведение Юрао меня откровенно удивило:
— Да брось! — дроу громко и неуважительно хмыкнул. — Заливай долговязым, а мне тут сказки не рассказывай, я свой.
'Долговязые'? 'Свой'? Или я чего-то не понимаю, или Юрао упускает тот факт, что гном ему по грудь в лучшем случае. Но дальше в том же духе:
— Гнобила тебя, змеюка подколодная? Житья не давала, все дело в свои руки взяла, а как пришло время в Бездну прогуляться, так и свадебные драгоценности припрятала, хотела, чтоб ты и после ее смерти страдал, раз при жизни не загнобила?
Мастер стекольщик побледнел, покраснел, побледнел снова, косо взглянул в мою сторону:
— Своя, — решил пояснить Юрао, — к тому же мы связаны договором о неразглашении, так что, почтенный мастер Ойоко, все рассказанное вами здесь и останется.
Такой резкий переход от панибратства к вновь деловому тону и меня заставил растеряться, что уж говорить о гноме. Гном, морально подавленный и вконец сдавшийся, начал рассказывать:
— Примак я, — тяжелый вздох. — Дело семейное все семье Ругиды принадлежало.
— Примак — бедный гном, не имеющий ни дома, ни денег для выкупа невесты, принимается в семью жены на крайне невыгодных условиях, — пояснил для меня Юрао.
— Это да, — гном вновь тяжело вздохнул, — матушка моя почтенная над брачным договором месяц рыдала. Да дело было молодое, я едва с рудников спустился, а Ругида, — злой взгляд на портрет, — уж взяла в оборот, сам не заметил, как стоим со скрещенными топорами, а старейшина бородой трясет.
Я недоуменно посмотрела на дроу, партнер пояснил:
— Брачные обычаи гномов имеют свои особенности — главное договор подписать при старейшине, и в знак готовности исполнять пункты договора, скрещиваются ритуальные топорики. Видимо покойная госпожа Ойоко споила молодого гнома, соблазнила, гномихи в возрасте они и не такое могут, да и заставила к старейшине сходить. А когда договор подписан деваться некуда.
— Ваша правда, офицер Найтес, — подтвердил гном. — Уж как ни проклинал-ругал себя, а деваться некуда. Свадьбу сыграли, стал примаком. И началось — как поверенный при госпоже Ойоко, туда иди, то делай, да помалкивай. И деток, офицео Найтес, деток не родила мне, ни единого.
Судя по его лицу, вот именно это было подлинным горем для гнома.
— Я вам очень сочувствую, — просто не могла смолчать.
Мастер Ойоко грустно улыбнулся, кивнул в ответ на мои слова и продолжил:
— Ваша правда, офицер Найтес, отомстила мне Ругида и из Бездны — как успела, как сумела перед смертью все драгоценности скрыть ума не приложу. Да только если не найду, так скалой одинокой и буду до старости.
— А дело кому? — вдруг спросил Юрао.
— Племяннику ее, — гном сник окончательно. — Гурруд уже ходит тут, командовать пытается, на Ирфу мою... — снова пауза, — сил нет моих больше.
И вроде каждое слово поняла, а на дроу смотрю вопросительно, Юр пояснил:
— Жених должен подарить невесте семейные драгоценности, у гномов они не просто признак состоятельности — это реликвии, передающиеся из поколения в поколение. Без семейной реликвии брак считается незаконным и дети рожденные в таком союзе не наследуют имущество отца, а это, скажу я тебе, совсем паршиво. Так что заныкав драгоценности эта милая почтенная гномиха фактически обрекла мастера Ойоко на бесплодную жизнь раз, и неприкаянную старость два.
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
