Обещай мне вернуться

"Час от часу не легче!"

— Ну ладно, давай сюда.

Женя, зажмурившись, в два глотка выпил раствор.

"Пускай... Пускай — она меня ждет!" — молнией промелькнула мысль. Он задержал Майкину руку и потерся об нее плечом и щекой. "Если не выдернет — сбудется!" — загадал он. Не выдернула.

Когда за ней закрылась дверь, из угла раздался голос бабника и волокиты Сеньки-вестового.

— А ничего девка, верно, мужики? Я бы с ней так закрутил — елки-шишки бы посыпались! Эх!

— Ой, не заливай, сердешный! А она на тебя хоть разок глянула? Хоть словечко ласковое сказала?

— Да это дело наживное! Я девок, как снопы ржаные, укладываю. Любую уговорю! Раз — и в дамки!

— Да ей восемнадцать-то есть? — рассудительно заметил пожилой пехотинец. — Тебе бы на гражданке за нее дали больше, чем она сама весит!

— Тю, да я ж не дурак! Порасспросил людей-то. Всё путем, есть ей восемнадцать!

Кто-то сально гоготнул:

— Да она ж плоская, как доска! Это ж разве титьки? У меня и то больше!

— Да ну тебя! На передке землю-матушку как милку лапаешь, а окромя нее из баб разве что безносая с косой! Опосля-то любая страхолюдина красоткой покажется!

— Так уж и любая? Ты ихнюю старшую видал? Страшна, братцы, как смертный грех! Вот с таковской попробуй!

— С лица воду не пить. Личность и подушкой прикрыть можно. Главное, чтобы всё... остальное было как у людей!

— Это как?

— А не поперек!

Заржали оба, довольные.

— А я, братцы, до войны в Средней Азии служил. Так для семейной жизни там одни верблюды да змеи. Если, конечно, поймаешь! Да если не заплюют и не укусят. А тут девки — одна другой краше! Выбирай — не хочу!

— Дак и я о том! — обрадовался поддержке Сенька. — На передке-то боец по полгода сапог не снимал, белья не менял, бабы живой не видал, уж и забыл, какая она, баба-то. А тут — в самом соку девка, поспела ягодка! Самое время сорвать! Спорим, ребята, через неделю моя будет?

Симпатичным девчонкам тут и прежде перемывали косточки. Женька такого досыта наслушался. Иногда думал с вялым раздражением: "Вот неймется же людям! Больше поговорить, что ли, не о чем?" Но теперь этот гад на Майку пасть разинул! На его Майку!

— А по уху не хочешь?! — Женя резко оперся кулаком о матрац и сел. Ребра заныли, но он почти не почувствовал боли от внезапно нахлынувшей ярости. — Еще раз такое брякнешь, сержант, башку сверну! Не погляжу, что ты в гипсе!

Сержант слегка опешил — его не столько напугала, сколько удивила такая неожиданная вспышка.

— Ты чего, летун, обалдел, что ли? Чего блажишь? Уже болящему человеку и помечтать нельзя! Сам-то, небось, еще бабы и не нюхал, щегол?

— Заткнись, сволочь!

Женька вскочил, как ужаленный. Кинулся на сидящего на койке Сеньку, благо разделяла их всего пара метров прохода, с размаху засветил тому в нос. Похабника вклеило спиной в стену. Женя замахнулся снова, но его перехватил его руку сосед-разведчик, тот самый, что недавно поил его втихую самогонкой. "Тихо, малой, ну его к... Чего с него, дурака взять-то?" А вестовому молча показал кулак — я, мол, тебе, балаболу... И тот, рванувшийся было подняться и дать сдачи, как-то сразу сник и остался сидеть, прижимая к кровящему носу рукав пижамы.

— А ну, цыц там! — рыкнули сзади. Капитан-танкист Сергеев поднялся во весь свой немаленький рост, тяжело опираясь на костыль, и проковылял к Сеньке. — Девчата с тобой как родная мамка нянькаются, а ты... И не стыдно? Не противно самому языком-то трепать? Бабабол, помело болтливое, растудыть тебя в бога душу! Парень тебе правильно врезал! Я б еще добавил!

Капитана поддержали другие:

— Ты, летун, не меньжуйся, ежели чего — мы ему сами рожу начистим. Ишь, язык распустил! А ты, гнида, еще будешь такую погань про сестричек нести — язык выдерну, понял? Девки стараются, выхаживают тебя, а ты им вместо спасиба что? Вот подымешься — ищи себе в городе хлюстанку какую. А здешних девчат не тронь!

Защитников у болтуна не нашлось. Любитель рассуждать о природе Средней Азии, увидев, во что вылился разговор, предпочел не вмешиваться.

— Да ладно вам, мужики! Уж и пошутить нельзя! — окончательно стушевался Сенька. — Всё, всё, молчу как рыба. Ни словечка больше.

Когда Майка заглянула в палату снова, там всё было тихо. Женя старательно притворился спящим. "Подойдет — не подойдет?"

Подошла. Снова теплая ладошка на лбу. Хорошо. Пусть бы всегда сидела рядом, гладила по голове, может, говорила бы что-то ласковое.

— Спи, хороший мой.

Стало клонить в сон по-настоящему.

"Кукла, — вспомнил Женя, из последних сил цепляясь за реальность. — Куклу ей надо подарить!"

— Кукла и самолет

Майка быстро шла по пустому полутемному коридору. У двери на лестницу она нос к носу столкнулась с Женей. На нем снова была шинель внакидку, только на сей раз — с голубыми петлицами и "крылышками". Видимо, своя. Погоны, наверное, получить не успел — ранило. "У-у-у, да он всего лишь сержант! — разочарованно подумала она. — "А разве их не лейтенантами выпускают?"

Увидев Майку, он проворно спрятал руки за спину.

— Привет. А я тебя по всем этажам ищу.

— Мы сегодня лекарства ездили получать. А что случилось?

— А что со мной может случиться?

— Гулять ходил? Не рано?

— В самый раз. Видишь — шинель из каптерки выдали. Значит, можно.

Женя огляделся по сторонам. Убедившись, что в коридоре больше никого нет, он вынул руку из-за спины.

— Ты, кажется, куклу потеряла? На, держи. Лучше прежней.

Он протянул ей куколку. Маленькую, с ладошку. Волосы светлые, кудрявые, вышитое платьице цвета чайной розы, с кружевами. Как на старых открытках. На ручках были надеты крохотные перчатки, ножки обуты в высокие кожаные сапожки со шнуровкой почти до колена. Под платьем обнаружились белая кружевная сорочка и штанишки с оборочками. Фарфоровое личико было приветливым и безмятежным.

— Ой, какая прелесть! — ахнула девушка. — Это что, мне?!

Парень широко улыбнулся.

— Кому же еще! Смотри, как на тебя похожа! Ну, просто одно лицо!

Женя взял ее за подбородок и развернул в профиль.

"И вправду ведь похожа, — подумала Майка, разглядывая подарок. — Видно, что старая игрушка. Может, даже прошлого века... Музейная редкость. У меня никогда такой не было. И где только откопал?"

— Вот бы меня так нарядить! — мечтательно произнесла она. — А то всё форма да форма... Скучно.

— А что, красиво бы получилось. Пойдем куда-нибудь? А то от начальства нагорит.

— За что? — удивилась Майка.

— Мне — за самоволку. А тебе... вот за что.

Он сгреб ее в охапку и неумело чмокнул в уголок губ.

"Ну, теперь она меня точно убьет!"

— Ух ты, — Майка поднесла ладонь к губам, отняла, растерянно взглянула на пальцы, словно пытаясь увидеть на них какие-то следы и подняла глаза на Женю. — Вот такого со мной еще ни разу не бывало...

— Прости! Прости, пожалуйста, — выпустив ее и отступив, смущенно проговорил летчик. — Сам не знаю, как вышло. Обиделась?

— Не-е-ет... — она шагнула к нему и уткнулась носом в колючее шинельное сукно.

Женя ласково погладил ее кудлатый затылок.

— Цыпленок ты мой дорогой!

— Пошли в сад, — решительно высвободилась Майка. — А то ведь и правда попадет! Нам замполит романов не разрешает!

— Да он у вас, похоже, вообще читать не любит!

Девушка прыснула.

— Он у нас ужас какой строгий! Узнает, что какая-нибудь сестричка раненому глазки строит — так распушит, у-у-у! Скажет: вы сюда зачем приехали — Родине служить или женихов ловить? А если уж совсем далеко дело зайдет — переведет. Куда-нибудь в Красноярск. В тайгу. Бррр!

В небе горели яркие крупные звезды. Подморозило, под ногами хрустел лед. Майка остановилась, деловито стянула с себя шерстяную шаль и повернулась к Жене, собираясь укутать его.

— Э, э! Ты чего?! — сконфуженно шарахнулся он. — Не надо!

— Надо! — сурово ответила сестра. — Не брыкайся. Простудишься еще, тебе только пневмонии не хватало.

Женя пятился, пока не уперся спиной в стену госпиталя. Дальше отступать было некуда. Тут Майка его настигла и, встав на цыпочки, крест-накрест замотала шалью. Разомлев от ее прикосновений, Женя больше не сопротивлялся, пока на нем не застегнули шинель.

— Вот так теперь и ходи, обормот.

— Обормот, — он покаянно повесил голову.

"Живая. Теплая. Заботится. Хорошо..."

Они остановились в конце дальней аллеи. Женя снова обнял девушку.

— Уеду — ждать будешь?

Майка всегда считала, что ждать — это хуже зубной боли. Она была уверена, что уж с ней-то этого никогда не случится! Ей хотелось борьбы, действия, больших серьезных дел. А ждут пускай всякие Аленушки у пруда. Она — другая! Но теперь при мысли о том, что придется ждать Женю, ей становилось теплее.

— Бу-ду... — прошептала она, прижимаясь щекой к его плечу.

— А писать будешь?

— Тоже буду... Ты вернешься? Обещай!.

— Обещаю. Мужики в палате шутят — не иначе, присушила тебя девчонка!

— Ты что — рассказал?! — перепугалась Майка.

— Сами догадались. Видят же, как ты на меня смотришь. И где стоишь дольше положенного.

Девушка вздохнула.

— Плохо. А вдруг замполит узнает?

— И что? Он меня сразу расстреляет или, может, поговорит сперва?

— Наверное, всё-таки сначала поговорит, — серьезно ответила Майка.

— Ну, значит, поговорим. Что ж я — замполитов не видал? Не бойся, цыпленок. Вон, погляди лучше, — звезд-то сегодня сколько высыпало! Смотри — это Орион. Его охраняют две собаки — Большой Пес и Малый Пес. А вон там — Большая Медведица. Эх, погода-то какая! Наши небось целыми днями летают...

— Жень, а здорово летать?

— Уууу... Во! — Женя оттопырил большой палец. — Как сейчас помню — первый самостоятельный вылет! Весь город как на ладони! И фабрику, где мамка работала, и кожевенный завод, и реку Вязьму — всё-все видел! И монастырь бывший, и Спасскую башню!

— У вас в Вязьме тоже Спасская башня есть?!

— Есть. Всё, что от монастыря осталось. Приземлился, ребята меня по плечу хлопают, инструктор поздравляет. Вечером пошел домой прям так — в комбинезоне, в очках и в шлеме. Инструктор разрешил. Иду я по городу и кажется, будто все на меня смотрят. Гордился собой — спасу нет!

Женя прямо с аэродрома решил отправиться к Валерке. Друг разделит его радость. По дороге заскочил домой перекусить чего-нибудь. Тетка жарила пирожки с капустой. Пахло до того вкусно, что слюнки потекли. Машка, меньшая теткина дочка, уже один сцапала и перекидывала из руки в руку, чтобы остудить. Женя тоже ухватил себе пирожок. Ел и улыбался до ушей. Не утерпел, похвастался.

— Теть Фрося, а я летал сегодня! Сам!

Тетка от плиты обернулась:

— Ну слава богу, что не расшибся! А огород поливать кто будет? Пропадаешь в кружке своем до ночи, помощи от тебя никакой!

— Да полью, полью! — отмахнулся племянник.

— Польет он, как же! Да уж Машка за тебя управилась! Ох, горе горькое! В погребе окрошка с обеда стоит, достань да поешь. А то люди скажут — тетка голодом тебя заморила!

— Ма-амка, и мне окро-ошки! — протянула сестренка. - Жень, а меня в летчики примут?

— Молчи, бестолочь! — немедля заворчала тетка. - Одного дурака в доме хватает! Будешь в штанах разгуливать, как парень, — замуж никто не возьмет!

Женька был слишком счастлив, чтобы обижаться. Ну их к чёрту, бабы — они бабы и есть, что тетка, что мелкая.

Машка жевала второй пирожок, болтала ногами и о чем-то усиленно размышляла.

— Жень, а ты теперь и в Москву полетишь? А на полюс можешь?

— На полюс? Выучусь — и на полюс смогу! Как хочешь смогу, хоть вокруг шарика!

— Жень, а ты белого мишку оттуда мне привезешь?

"Вот дурочка-то!"

— А где ты его держать будешь? В шкафу? Белому мишке у нас жарко будет. Лучше я тебя, как выучусь, в Москву свожу, будут тебе в зоопарке мишки. И белые, и всякие.

Женя быстро дохлебал окрошку и выскочил за дверь:

— Я пошел!

Валерка сразу понял, отчего друг явился в таком виде.

— Летал?

— Лета-а-ал!

— По коробочке или всерьез?

— Сам летал! Над городом!

— Ну?! Ай, молодчинище! Высоко поднимался?

— Высоко!

— Что видел?

— Реку видел! Пароходы видел! Железную дорогу, паровозы в депо! Фабрику ткацкую! Парк, где парашютная вышка! Монастырь бывший! Всё видел!

— Ну, молодчага! Поздравляю! Вот теперь и ты у нас летающий! Это дело надо отметить. Айда в парк мороженое есть! Я угощаю!

— И правда, здорово... Жень, а ты меня с собой в небо возьмешь?

— Возьму, — серьезно пообещал парень. — Вот война кончится, и возьму.

—

Утро 23 февраля выдалось ясным и морозным. Майке предстояло дежурить в ночь. Сегодня ей повезло — удалось проспать целых шесть часов, просто роскошь! Она проснулась рано, глотнула морковного чаю и побежала на толкучку. Надо успеть вернуться до обеда — дежурство дежурством, а поздравлять раненых девчонки собирались после мертвого часа. Самодеятельность, стенгазета, кино вечером обещали привезти. Ужас, сколько дел!

— Купи кофту, красавица! Хорошая! Недорого отдам!

— На что мне сдалась твоя кофта! — пробурчала девушка, пробираясь сквозь плотную толпу.

Здесь продавали и меняли все, что можно было съесть или надеть на себя, даже американский шоколад, грецкие орехи и вечерние платья. Но Майка на всё это даже не смотрела. Она искала подарок Жене. Какой — пока сама не знала. Увидит — поймет. Девушка обошла почти весь базар. Пора было возвращаться в госпиталь, а она так ничего и не нашла. Вдруг где-то в конце дальнего ряда ей попался на глаза неопрятный дед в драном ватнике, разложивший перед собой прямо на снегу кучу детских игрушек. Среди потрепанных тряпичных кукол и плюшевых зайчиков Майка разглядела маленький деревянный самолетик, с размахом крыльев не больше сложенного тетрадного листа. О лучшем подарке и мечтать нельзя! Она опустилась на корточки.

— Красивый какой! Скучно, небось, в такой компании? — тихонько шепнула ему Майка. — Ничего, я тебя сейчас отсюда заберу.

— Купишь? — жадно спросил старик.

— Ага.

— Что дашь?

Из сумки появилась мамина кружевная накидка, непонятно зачем прихваченная во время поспешного бегства с московской квартиры. Несколько раз она пригодилась — надеть на танцы, но уже полгода лежала в чемодане без дела.

— Ну чего, дедушка, по рукам?

— По рукам!

Уже отходя, она услышала, как дед сказал, оборачиваясь к своей соседке:

— Бормочет чегой-то. Хорошую вещь за какую-то бирюльку отдала! Чокнутая, что ли?

Ей стало смешно. Ничего-то старый дурень не понимает!

Жмурясь на солнце, Майка шагала по улицам и баюкала в ладонях самолетик, как котенка. Войдя в ворота госпиталя, девушка спрятала биплан в сумку — подальше от любопытных глаз.