Термит

"Странно, что я не чувствую мук совести, ни из-за убийства Тройки, ни из-за случившегося с его любовницей — хотя ее-то по настоящему жаль, — ни теперь, после того, что я сделал с Воленским. Может быть, это потому, что я никогда не наносил последнего удара и всегда давал им шанс? Если бы Тройка не спустил курок, если бы Воленскому не швырнули нож... Да нет, я знал, что все произойдет примерно так, я был уверен в их смерти".

Термит спустился к воде. Там, между склонившимися к воде ивами, пряталась уютная полянка с выложенным кирпичами кострищем посередине.

Новости и сплетни, обзоры и программки, кроссворды и анекдоты — Термит скрутил из всего этого растрепанное гнездо и поджег. Пламя разгорелось быстро и весело. Клочки горящей бумаги взлетали в воздух и светлячками отражались в воде канала. Термит, не открывая пакет — на случай если кто-то любопытный наблюдает из кустов — бросил его в костер. Огонь недовольно зашипел, но смирился, подкормленный рекламой сейфовых дверей. Запахло горящим пластиком.

Термит отошел на пару шагов от смердящего костра. Сложенные в пакете улики обуглились и спеклись между собой. Теперь они казались черной головой монстра, сгорающей в адском пламени.

Бумага горит быстро. Термит знал, что какие-то клочки ткани и кусочки потекшего и вновь застывшего пластика неминуемо останутся среди закопченных кирпичей. Однако это уже не имело значения. Главное — улики потеряли форму. Со временем подростки или бомжи опять разожгут тут костер и остатки плаща, перчаток и шарфа будут окончательно уничтожены.

Термит пробрался между кустов вербы назад. В темноте он не нашел тропинку. Шум ветра в кронах старых лип заглушил людские голоса и шум далекой автострады, и казалось, что это настоящий огромный лес, где можно идти неделями и не встретить человека.

— ...охотник...

То ли обрывок разговора, то ли шутка подсознания. Термит встал как вкопанный. Вслушался. Невнятный говор, не понять, реальный или фантомный.

— ...охотник...

Термит бросился бежать. Натыкался на стволы деревьев, запинался о камни и путался в зарослях. Отзвуки преследовали его. В груди разлился холод: не страх, скорее, предчувствие страха.

"Это мне мерещится, просто нервы!"

Задыхаясь, он встал, опершись спиной о старый клен. Отсюда уже была видна одна из главных троп парка, освещенная фонарями. По усыпанному палыми листьями гравию тащилась несуразная фигура — видимо, какой-то алкаш. Термит прикрыл глаза, глубоко вдохнул. Ему все мерещились полицейские в засаде за темными профилями вербных и сиреневых кустов.

"Нечистая совесть и ветер в листьях, вот и все..."

Термит вышел из укрытия и зашагал по освещенной дорожке. Лишь на минутку остановился под фонарем, прикурить сигарету. Нога, ушибленная после падения из окна туалета, снова разболелась. Видимо, паническое бегство не пошло ей на пользу. Прихрамывая, Термит добрался до скамейки и присел.

В небе огни пролетающих самолетов перемигивались со звездами, а редкие облака уже тянули свою сеть. Термит выпустил вверх струю табачного дыма.

Заскрипел гравий, послышался приглушенный смех. Компания подростков прошла мимо, блестя горящими сигаретами и неоновыми значками.

— ...охотник...

Термит вскочил со скамейки. Он был уверен, что теперь это не слуховая галлюцинация, он явственно слышал, как пацан шептал на ухо девчонке — охотник. Крадучись, будто маньяк, он пошел следом за компанией.

— Ага, в новостях... круто... вечером, да... кишки по всей улице...

Они резко остановились и обернулись. Делая вид, что просто шел по своим делам, Термит проковылял мимо.

"Да что ж такое? Паранойя идиотская. Мало ли о каком охотнике они говорили!"

Тем не менее, выйдя из парка, он стал пристраиваться сзади к парочкам и компаниям, напрягая слух. Люди говорили об ужинах, о родственниках-занудах, о просмотренных фильмах, о планах на выходные. Но едва Термит немного успокоился, как снова уловил слово "охотник". Три старухи у супермаркета скрипели о нем, о нем трещали накрашенные школьницы в миниюбках, о нем беседовали два скучающих фармацевта у ночной аптеки.

Долго подслушивать Термит не мог. Ему сразу начинало казаться, что на него обращают внимание, и он плелся прочь, приволакивая больную ногу. Прятался в тенях подворотен и унылых дворов. Но отчаянная жажда узнать, что же все-таки произошло, вновь выгоняла его на ярко освещенные, людные улицы.

В таком лихорадочном состоянии он пешком преодолел весь путь от парка до родного спального района. Здесь было темнее и тише, но нервозность Термита только усилилась. Он крался по таким улицам, где раньше никогда не ходил, и отдыхал в самых укромных уголках. Если бы мог, он бежал бы всю дорогу, но боль в ноге не позволяла этого.

В одном из мрачных переулков Термит набрел на дешевый бар. Крутая лестница уводила вниз, в подвал. На обшарпанной двери висел прейскурант. Потратив минуту на чтение списка выпивки и цен, Термит неожиданно для самого себя спустился в зал. Там было темно и малолюдно, что очень ему понравилось. Несколько человек, бесформенными кулями сидевшие за грубыми столами "под дерево", уже давно напились. Бармен тоже не внушал опасений: худой, как скелет, с редкими черными волосами и вытянутым лицом.

Термит взгромоздился на стул у стойки и заказал кружку пива. Над шкафом с выставленными напоказ пустыми бутылками из-под самбуки, бехеровки и абсента висел старый телевизор. Молоденькая дикторша новостей беззвучно открывала и закрывала рот.

— Эй, слышь? Сделай-ка звук.

Бармен апатично кивнул и щелкнул пультом.

— Количество жертв так называемого "Охотника" возросло до девяти, только что две женщины скончались в больнице, — тараторила дикторша.

"Что за?.."

Размазывая по стойке пролитое пиво, Термит смотрел повтор хроники событий. Пару часов тому назад на остановке монопоезда взорвалась бомба. Она разметала в клочья двоих ожидающих, ранила осколками около двадцати человек и задела проезжающий мимо "лагро". В автомобиле ехал один из самых ярых приверженцев Воленского со своей семьей. Все трое и шофер умерли еще до приезда спасателей. Бесстрастная камера в руках удачливого журналиста, вовремя оказавшегося на месте происшествия, запечатлела окровавленный асфальт, и последние конвульсии пассажиров "лагро", и большой рекламный щит над станцией. После взрыва прошло десять минут, и тогда лихо жующая новую жвачку актриса на бигборде сменилась черным экраном, в глубине которого подрагивали белые линии.

— Я вас предупреждал, — возвестил механический голос Мордреда. — Охотник и не подумал остановиться. Теперь он не просто хулиган, он убийца и террорист. Он не новый Робин Гуд, он враг общества, враг каждого из нас.

"Сволочь!"

Термит ударил кулаком по мокрому столу.

"Мерзкий ублюдок. Может, ты сам это все устроил? Да нет, у тебя смелости не хватило бы. Ты просто воспользовался случаем, зная, что нынешних террористов бывает очень сложно найти. И свалил все на меня!"

— Выключи это дерьмо нахрен. Ненавижу новости, — зло прошипел он бармену.

— А что включить?

— Что хочешь. Снафф муви или запись того, как твои клиенты ссут в туалете. Все лучше, чем эта дрянь.

Тощий бармен осклабился:

— Такого нет. Я тебе что-нибудь традиционное включу.

— Мне все равно.

"Враг общества... Да, я враг. Только не бандит, не убийца. Я нападаю лишь для того, чтобы спровоцировать и заставить защищаться. Потом ваше гребанное общество будет еще благодарно за то оружие, которое я предоставлю ему. Но для начала я трахну его. Трахну всю вашу гребанную систему!"

Термит глотнул пива, жалея, что не заказал чего-нибудь покрепче. Он сжимал стеклянную кружку, борясь с огромным желанием швырнуть ее кому-нибудь в голову.

— Будут еще пожелания? — с ухмылкой спросил его бармен, выключив новости и сунув в разъем телевизора флешку с фильмами.

— Водка есть у тебя?

— Дык как жеж.

Термит отодвинул пиво.

— Налей. Все лучше, чем эта моча.

Одним глотком опрокинул в себя рюмку, едва удержавшись, чтобы не выплюнуть: водка оказалась теплая и на диво мерзкая. Откашлялся.

— Повторить!

Несмотря на поганый вкус, зелье подействовало положительно. После пары рюмок нога перестала болеть, а в голове появился приятный туман. Термит замедлил темп выпивания и тупо уставился в телевизор.

На мониторе над стойкой бара шло японское порно. Девушки в блестящем латексе, с затуманенными болью и кокаином глазами, со снежно-белой кожей и алыми губами развлекали любителей бдсм на верхнем этаже небоскреба. Фильм был снят под широкоформатный экран, и в квадратном фигуры его участников оказались чуть вытянутыми, как на картинах наркомана и тифозника Модильяни.

Отделившаяся от всех парочка трахалась на подоконнике, на фоне подернутых дымкой высоток Токио. Дождь безуспешно пытался растворить город в дрожащем небытии и льнул потоками к стеклу, за которым двое корчились в наслаждении. Камера прижалась к окну, показав далекую улицу внизу. Разноцветными пятнами сновали автомобили, прямо напротив небоскреба виднелся рой ярких точек-зонтиков. Изображение приблизилось. Оно стало размытым и дрожащим, но в светлых пятнах можно было распознать запрокинутые лица, а в прижатых к ним темных — бинокли.

Термит расхохотался, глядя на это абсурдно-пошлое видео.

Изображение отъехало назад, к двум совокупляющимся фигурам. Теперь толпа казалась лишь россыпью разноцветных мазков на сером холсте, но участники и предполагаемые зрители знали, что она есть. И каждая из этих точек скрывает за собой создание, жаждущее узреть твои пороки, рассмотреть хорошенько всю мерзость, которую доселе ты старательно скрывал.

Мужчина, по сюжету — якудза-извращенец, прижался лбом к стеклу, пока женщина ласкала его. В его глазах было больше тумана и смога, чем над Токио. Он смотрел на столпившихся внизу людей и размеренно, механически двигал бедрами.

— Кончай на этих придурков, — посоветовал ему Термит.

Якудза вцепился в короткие темные волосы женщины, прижимая ее к себе, а потом отбросил. Она упала с подоконника на пол и лежала на боку, вытирая рот ладонью.

На стекло, за которым пестрой мозаикой застыла толпа зевак выплеснулась сперма.

— Браво!

— Тебе нравится? Урод трахнутый. Ты извращенец, да? — издевательски сказал один из поддатых клиентов, подходя нетвердым шагом к стойке бара.

— Да пошел ты!..

Термит обернулся, рыча витиеватую матерную тираду, и с размаху ударил умника кулаком в лицо. Удар вышел смазанным и несильным, но на душе сразу полегчало.

19. Лезвие

Служащие "Илюжнс Инкорпорейтед", как внезапно обнаружил Термит, обожали мерзкие истории. Даже под действием драйверов они не переставали обсуждать вчерашний взрыв бомбы и строить гипотезы насчет дальнейших действий Охотника. Термит впервые за много месяцев постарался полностью сконцентрироваться на работе. Увы, это привело лишь к тому, что импульс "заклинило", и пришлось шесть раз наблюдать за неспешным закатом.

Но окончательно день испортило короткое сообщение на телефон: в скриптории "Войда" требовался тестер.

Впервые в жизни Термиту было страшно ехать в лифте. Он смотрел на мертвое табло, где не высвечивались номера этажей, и почти физически ощущал пустоту под ногами. Стены шахты давили.

"Это все из-за дурацкого импульса Нингена. Эта дрянь осталась в подсознании, но ничего. Наверное, сегодня вколят что-нибудь еще похлеще. И клин клином выбьется".

Пошатываясь, он вышел в коридор.

"Сейчас я должен бы пасть ниц и расцеловать пол... и проблеваться".

В скриптории было темно, только светился экран компьютера, перед которым сгорбился Нинген.

— Привет, — сказал Термит.

— Угу, — не оборачиваясь, буркнул скриптор. — Подожди пока, кофе попей.

— И где у вас тут буфет?

Нинген презрительно фыркнул и резко развернулся на стуле. Коротко хохотнул:

— Хе! Что у тебя с рожей?

— Подрался в баре.

— Ну ты даешь! А я в твоем досье прочитал, что ты универ закончил, думал — интеллигентный человек. Ну и рожа!

— Ничего, заживет. Зато я ему пару зубов выбил, — мрачно улыбнулся Термит.

Он машинально коснулся рукой рассеченной брови. Левый глаз заплыл, на скуле красовалась ссадина. Самое забавное, что сам Термит не помнил, когда получил эти раны. Запомнился лишь жаркий всплеск ярости и боль в ноге, когда он торопливо поднимался по лестнице бара, торопясь сбежать до прихода полиции.

— Катька! — проорал скриптор. — Иди сюда.

Девушка выглянула из подсобки, где стоял "гроб". На ней были фосфоресцирующие серьги, что выглядело жутковато в темном скриптории: словно появился призрак.

— Что тебе опять?

— Напои этого недомоченного мачо кофейком. Все равно импульса ждать еще час.

— Я не официантка.

Она встряхнула волосами, в которых промелькнули синие искры.

— Черт с ним, с кофе вашим, — Термит раздраженно махнул рукой.

— Ого, а что это у тебя с лицом?

— Засос от девушки.

— Ладно, идем, покажу тебе наш столовый уголок.

Она взяла Термита за руку и повела по лабиринту между темными спящими компьютерами. Ее сережки качались, как две падающие звезды.

— Почему так темно?

— Нингену так лучше думается. Ну, он так говорит.

Пробравшись между рядами техники, они оказались у противоположной стены. Половину небольшого стола занимало растение в горшке, рядом с ним стоял электрический чайник и несколько чашек. К счастью, новый прибор имел светящийся дисплей. Установив норму на две чашки, Катя села на стол рядом с урчащим чайником. Термит попытался устроиться с другой стороны аппарата, но растение покачнулось и стало падать.

— Черт!

— Не роняй, это наш гибискус. Ему, бедолаге, и так достаточно стресса.

— А мне, значит, недостаточно?

— На нем живут какие-то жучки.

— Какая мерзость!

Термит кое-как установил норовивший завалиться цветок в равновесное положение и отошел за стулом.

— Мы их травили мыльной пеной, но им пофигу, — продолжала Катя. — Я читала в Интернете, что можно их вывести табаком, они не любят его запах.

— Ну так и вывела бы.

Раздраженный Термит не испытывал и капли сочувствия к гибискусу.

— Я не курю.

— Ну, я мог бы извести на него сигаретку. Только ваша противопожарка от дыма сразу же взвоет.

— Ща устроем, что не взвоет, — мрачно пообещал Нинген, подкравшийся сзади.

Он запрыгнул на один из компьютерных столов, уронив мышь и наступив на клавиатуру. Зато смог дотянуться до низкого потолка, на котором располагался датчик противопожарной системы. Скриптор выдрал его с мясом и, удовлетворенный содеянным, соскочил вниз.

— Начальство вас за это не убьет? — безразличным тоном поинтересовался Термит.

— Не. Потом провода назад воткну, будет как новый. Я всегда так делаю, когда в скриптории посмолить хочу. Снаружи-то сейчас дождь проливной. Хотя ты, конечно, хотел бы погулять снаружи, а?

— Да. Мне нравится высота.

Нинген молча щелкнул колесиком зажигалки. Узкий язычок пламени озарил его лицо, абсолютно серьезное и непроницаемое.