Комендант Транссиба

Таким образом, после переселения жителей Балкан в Крым и на Тамань Евразия сможет получить около пятидесяти тысяч бойцов, причём, крайне мотивированных против чёрных викингов по двум причинам. Во-первых, викинги беспощадно истребляли их, во-вторых, викинги объявили себя истинными наследниками европейской цивилизации, в которой нет места белым людям..."

Кто-то с юга

Эшелоны стояли перед Омском. Мост через Иртыш был взорван. Ни о чём договориться с Хмариным не удалось. Сейчас Набоков размышлял, продолжать ли поход дальше, или остановиться здесь. Оставлять в тылу такого свирепого врага, каким оказался омский диктатор, было неразумно. Вертолётными атаками удалось уничтожить основу его огневой мощи — огнемёты и артиллерию, но если уйти, вполне вероятно, работорговцы смогут её восстановить. Командиры конвоя вчера высказали своё мнение — двигаться дальше, тем более, что Среднесибирская магистраль свободна. Пара "Фантомасов" пробежала по ней до Карасука. Степи пусты, путь открыт. Только на станциях да кое-где на рельсах ржавеют древние составы. Прошли ведь эшелоны уже больше тысячи вёрст, до Новосибирска осталось километров семьсот.

Было вчера предложение оставить здесь часть стрелков и вооружения, создать укреплённый район, чтобы заблокировать попытки диверсий на железной дороге от хмаринцев. Но это же партизанская война, и кто в ней победит, неизвестно. Как поступить? Набоков ломал голову второй день. Утром он отправил оранжевый "Фантомас" в Казань с ранеными, и донесение, где изложил обстановку и высказал своё решение идти дальше. Никого оставлять здесь, на Иртыше, Руслан Калиныч не собирался и предлагал организовать заслон на подступах к Екатеринбургу. Скрывающийся со своей бандой где-то в Омске Хмарин вряд ли сможет за несколько месяцев восстановиться после той трёпки, которую получил от воинов конвоя. Основной массе жителей было, как и полагается нормальным обывателям, всё равно, кто у власти, лишь бы их не трогали. Сейчас, опасаясь расправ от местной верхушки, они не контактировали с прибывшими с запада, но и особо не скрывались. Недалеко от эшелонов какой-то обосновавшийся давно-давно мужик готовился к весенним работам. Чинил инструменты, верхом на лошади объехал поля, попросил в ремонтном поезде наладить ему неисправную самодельную молотилку.

Конечно, Набоков располагал полномочиями, позволявшими ему принять любое решение. Но оставлять без присмотра омскую банду он не хотел. Беспокоит. Поэтому и встал здесь, ожидая советов из Казани. Полторы тысячи километров туда мчаться "Фантомасу", столько же обратно. Это дней пять. Подождать придётся.

Набоков взял со стола отчёт о разведывательном маршруте до Карасука. Никого нет. Только лоси, олени, сайгаки на буграх, волчья стая, множество озёр. Видно, работорговцы неплохо здесь порезвились в последние годы. Подчистили население. А люди здесь были. Уцелели в катастрофу, потихоньку начали обустраиваться, а тут эти, хмаринские. На одной из станций разведчики нашли троих повешенных, точнее, в петлях болтались скелеты. Видать, для устрашения бандиты вздёрнули самых дерзких, а может больных или старых. Сейчас уж не узнать.

Ладно. Используем стоянку для проверки матчасти, вооружения, боевой подготовки. Конные стрелки, они же бывшие пограничники, патрулируют берега Иртыша. Пока не прошёл ледоход, надо быть внимательнее. Попытки ночных нападений уже были. Мелкие группы переходили в темноте реку, обстреливали эшелоны. Троих ранили, гады.

Непонятно, почему они не хотят идти на контакт? Неужели всерьёз надеются на возможность создания своего царства или княжества. Но должны же они даже при таких раскладах понимать, что с соседями надо жить, договариваясь, иначе война! Странно. Или они может ждут чего-то, надеются на кого-то?

Со стороны Челябинска? Но там что-то непонятное. Даже железная дорога разобрана. Зачем? Пленные показали, что оттуда никто не появлялся, а они попасть туда не смогли. Новосибирск? Если верить опять же пленным, пропали две их экспедиции. А кому они рабов продавали? Степняки? Кочевники? А ведь точно! Значит, надеются на помощь с юга.

А если их опередить? Самим выйти на степняков. В памяти Набокова всплыли воспоминания из детства. Книга про кочевников. Так-так. Гордый и мудрый хан Аблай. Какой-то злодей Караиван. Но степь же ещё в снегу. Они же ещё южнее сейчас находятся. Потом, по свежей молодой траве кочевники поднимутся на север. А что, если к ним Хмарин отправил связных?

Комендант конвоя вскочил и закусил нижнюю губу. Хватит здесь мариноваться. Необходимо срочно выдвигаться на юг, пройти по магистралям. Может, кого и встретим, может, и договоримся. Вечером, на оперативном совещании надо будет обсудить с командирами этот вопрос.

Хлопнула дверь штабного вагона. В салоне появилась Львова. Лицо её, обычно серьёзное и сосредоточенное, сейчас было довольным, как у сытой кошки.

— Руслан Калиныч, шпионов поймали, — она уселась на стол и заболтала стройными ногами, видно, переполненная эмоциями. — Один местный, хмаринский, и ещё с ним двое. Казахи. Говорят, что из старшего жуза, хан у них Батырбай.

— Не мучили их твои головорезы? — насторожился Набоков. — Почему мне сразу не доложили?!

— Никакого насилия, что вы? — улыбнулась Львова. — Вообще, впечатление, что они к нам шли. Хмаринский стрельбу было наладился по нашему патрулю вести, а мужики эти его скрутили.

— А где взяли?

— Парни из южной завесы постарались. Увидели чужаков. Они на снегоходе по Иртышу неслись. Дали предупредительный выстрел. Те остановились. Хмаринский за автомат, а казахи его за руки! Просили не мучить этого товарища.

— Ты смотри! По-русски понимают они?

— Конечно, — Львова снова улыбнулась. — Взрослые дяди, твои ровесники. Зовут их Ержан и Саян. Требуют встречи.

— Значит, так, — Набоков заходил по салону, заложив руки за спину. — Накормить, дать отдохнуть. Скажи, что я занят очень. Приму их вечером. Найди возможность, поводи их возле эшелонов. Пусть посмотрят. Ни о чём их не расспрашивать! Так! Так, так, так. Доложишь о них на оперативке вечером нынче. И потом сюда их. Пусть командиры поглядят на них, послушают. А потом решим. Обращаться с ними с уважением, но дать понять, что мы народ суровый. Ясно, Таня?

— Ясно, комэск, — Львова спрыгнула со стола. — Ну, я побежала?

— Давай, Таня, ступай. Это наш мощный шанс, понимаешь? И сразу думай, кого к ним с ответным визитом посылать, поняла? Ну, всё, до вечера, Танюша. Отличную новость ты принесла. Молодец. С меня чай вечером.

— Эх, Руслан Калиныч, чаёк у меня и у самой есть, — Львова загадочно улыбнулась и ушла.

Набоков не обратил внимания на последние слова главы контрразведки и задумался. У конвоя появился неплохой шанс заручиться поддержкой степняков. А это просто шикарно. Сейчас надо думать, как заключить с ними прочный, надёжный союз. Тогда о проблеме Омска можно будет не беспокоиться.

"Владивосток, Владивосток, Владивосток! На маяке твоём не гаснет огонёк!"

— Ничего себе! — засмеялся Набоков, увидев выходящего из оранжевого "Фантомаса" Ложкина. — Ты чего примчался?

Президент Евразии спрыгнул на грязный снег, весело огляделся, потянулся, подошёл к коменданту конвоя и обнял того.

— Дело есть, — шепнул Ложкин на ухо. Отстранился, глубоко вздохнул и засмеялся: — Ты смотри, у нас всё растаяло уже, а здесь снега лежат.

— Сибирь, однако, — Набоков оглянулся. Возле прибывшего "Фантомаса" началась обычная в таких случаях суета. Народ прибежал послушать новости, кто-то получил письма, с крыши вагона ремонтники снимали навьюченные там тюки в промасленной ткани, внутри которых что-то гремело и лязгало, тыловик разбирался с командиром лёгкого бронепоезда, укоряя в чём-то. На начальников внимания не обращали.

— Пойдём ко мне, — Набоков дёрнул Ложкина за рукав кожаной куртки с меховым воротником. — Есть хочешь с дороги, наверно? Кстати, баня сегодня. Попаришься или в душ?

— В душе ополоснусь, — Ложкин хлюпнул носом. — Прохватило южного человека в вашей Сибири. Можно было бы и попариться, но некогда.

Президент Евразии родился в Кисловодске, и хотя лет тридцать провёл в суровых холодных краях, привыкнуть к прохладному климату так и не смог.

Угощение на кухне готовили на скорую руку, поскольку ужин уже закончился. Ароматный луковый салат, горячие, только с плиты чернушинские котлеты с солёными грибами и пахнущий смородиной квас на ржаном хлебе.

— Ты, Калиныч, всё-таки хитрый, — Ложкин ловил вилкой на тарелке скользкий рыжик. — Лучших поваров с собой увёз. Как народ-то, на еду не жалуется?

— Наоборот, — Набоков попивал шипучий квас, пузырьки шибали в нос и он морщился. — Жалуются, что сидят много. И лежат. Так вот. Неделю здесь стоим, так гимнастикой занялись. Кто-то местным помогает, к посевной готовиться, за скотиной там поухаживать. Да, кстати, раненые наши как?

— С ними нормально, — Ложкин ковырнул вилкой и корочкой ржаного хлеба кусок котлеты. — Я думаю, почему так вкусно! Там яйца рубленые! Это получается пирожки из мяса, а начинка яйца с луком. Здорово придумали. Рецепт у повара вашего возьму. А раненые в госпиталях. Когда уезжал, никто вроде не умер, хотя тяжёлые есть. Ну ладно, сейчас доем, только не отвлекай меня разговором, квасу попью и поговорим о деле.

Набоков подошёл к окну, и приспустив форточку, закурил. Темнело. Между составами иногда пробегали по своим делам стрелки, артиллеристы, техники. Где-то послышалось лошадиное ржание. В окнах поездов горел свет, люди ещё не спали. Играли в карты, шахматы, домино, читали письма из дома, сами писали послания своим близким. Набоков услыхал натужное трубное гудение и вспомнил, что в Екатеринбурге, в местной консерватории взяли с собой духовые инструменты. "Валторна, корнет-а-пистон", — усмехнулся комендант. Кто-то пробовал играть. Обычный вечер. Набоков взглянул на часы, половина десятого, смена караулов. И тут же до него донёсся шум мотора. Вездеходы повезли патрульных на посты.

— Ну, давай поговорим, — услышал он голос Ложкина и обернулся.

— Видишь, Калиныч, в чём дело, — президент Евразии набулькал себе в стакан пузырящийся квас. — Помнишь, мы начали восстанавливать приемо-передающий центр в Перми?

— Конечно, — Набоков выбросил окурок в форточку и присел к столу. — Только смысла я не видел. Связь-то только на ультракоротких волнах сейчас есть.

— Да, да, да, — закачал головой Ложкин. — Всё остальное уходит и на этом заканчивается. То есть, посыл есть, генерация присутствует, а приёма нет. Поскольку инженеры у нас есть, и головой думать могут, и руками колдовать, решили сделать самый мощный радиоприёмник, какой получится. Вот вы как раз уезжали, инженеры пробные запуски делали. И десять дней назад получили первый сигнал на коротких волнах.

— Ну и что дальше? — заинтересовался Набоков. — Сигнал-то от кого? Ведь на них никто не работает. Все знают, что смысла нет.

— Да, конечно, — Ложкин отхлебнул квасу. — В общем, взяли передачу. Из Владивостока. На русском языке. Записали на магнитофон. Переписали на бумагу, я тебе привёз. На, держи.

Он вытащил из нагрудного кармана рубашки сложенный листок и протянул Набокову.

— "Возникли проблемы с отгрузкой угля из Сучана на теплоцентраль", — прочёл тот и подняв голову, глянул на собеседника, потом продолжил: — "Шесть военных кораблей полностью отремонтированы, и скоро выйдут в испытательный поход до Сахалина для проверки работоспособности... Боеприпасов хватит на сто лет, если экономить, а если каждый ... До Гродеково упал... Как же быть, когда вернутся моряки". Хм, странная передача.

— Запись больше часа длится, — Ложкин откинулся на спинку кресла. — Это то, что смогли разобрать. Там ещё музыка играет. Вообще рваная такая запись. Сипит, шкворчит. Но. Это первый приём на коротких волнах за четверть века. Понимаешь?

— Так ты приехал, чтобы уверенности мне придать? — улыбнулся Набоков. — Прочитал моё донесение, и решил подбодрить? Да я и так не сомневался в том, что надо двигать дальше на восток.

— Ага, — не стал спорить президент. — Мы пока не распространяемся про это. Знают только человек десять, ну и ты сейчас. Я вижу, тебя и так уговаривать не надо.

— Нет, — качнул головой Руслан.

— Тогда так, — Ложкин поднялся и прошёлся по салону. — Завтра собери совещание и я доведу информацию до командиров. Мы не одни. Есть бойцы и на Дальнем Востоке, причем не беспомощные, а с боевым флотом. Сейчас нам точно есть куда ехать, и для чего. А не просто по Транссибу кататься.

— Хорошо, — Набоков ещё раз прочёл написанное на бумажке и убрал её в стол. — Теперь слушай, что тут происходит.

Комендант конвоя начал говорить о недавнем визите посланцев хана Батырбая. Сейчас они отправились обратно к нему, в зимнюю ставку. Вместе с ними поехал Сергей Меньшиков, начальник штаба и терапевт Стас Черёмухин с лекарствами. Степняки сказали, что у них болеют много, а лечиться нечем и некому.

Со слов побывавших здесь наблюдателей, их хан Батырбай, как только узнал от присланного к нему хмаринского связного о прибытии с востока множества поездов, сразу задумался. Дружбой с омским диктатором он не очень дорожил, для него на первом месте были свои интересы. Поэтому и послал своих двоюродных братьев на разведку. Хмаринскому связному он ничего не обещал, сказал, что надо разузнать подробнее.

Ханская родня бродила здесь два дня, потом заявили, что необходимо сообщить обо всём Батырбаю. Особенно их потряс поезд тяжёлого вооружения и вертолёты с ракетами и пушками. На то, что составы висят в воздухе, не касаясь колёсами рельс, не обратили внимания. Видимо, ждали вопросов о себе, но их ни о чём не спрашивали. Делали вид, что нас не очень интересует кто они, сколько их, какие возможности.

— Короче, ждём послезавтра примерно хана Батырбая в гости, — подытожил Набоков. — И очень хорошо, что ты приехал. Давай решим, как ты себя поведёшь? Представлять тебя, как главу государства или просто посидишь, послушаешь?

— Хм, — Ложкин задумался. — Как-то не очень порядочно выходит. Но степняки парни разумные. Они бы сами так поступили. Подумают ещё, что специально из-за них приехал. Решат, что мы слабые, хватаемся за всех, кого встретим. Так что я сейчас вроде твой помощник буду на это время. Мужиков наших предупреди только.

Ложкин с Набоковым совещались до часу ночи, обсуждая, как вести себя, что говорить. Степняки народ ушлый и наторелый. Почуют слабину или ещё какую тонкость, и уйдут. Пропадут в своих степях, поминай как звали. И останемся без союзников, с угрозой нападения. Вроде обо всём договорились президент с комендантом. Даже примерное меню составили для очень ожидаемых гостей. Им осталось только ждать визита.

Урлютюб

Вернувшийся начальник штаба доложил, что Батырбай готов встретиться. Рандеву — посёлок Урлютюб.

— А где врач? — Набоков вопросительно посмотрел на Меньшикова. — Там остался? Или оставили?

— Сам захотел, — начштаба вздохнул. — Там две роженицы на сносях. Проблемы у них какие-то.

— Это хорошо, пусть помогает, покажет, что мы много можем, — Руслан выпрямился и поджал губу. Помолчал. Повернулся к Ложкину: — Поедем в Урлютюб?