— Ну, первая попытка, — сказала Брунгильда, отчего-то улыбаясь, — Представьте, как вы будете выглядеть в старости.
На лицах пятнадцати студентов, стоящих посреди зала полукругом, выразилась озабоченность — они пытались увидеть себя в преклонных летах. Нет, выглядеть такими, как старички-пенсионеры, никому не хотелось. Это уже на самый конец останется, а пока надо представить себя в благородном возрасте мудрости и силы.
— Не изображайте ничего, — вмешался в процесс Диш Венсенна, наблюдая старания учеников со своего кресла. — Не придумывайте себе вид. Просто мысленно гоните свои годы вперёд.
Другие магистры тоже давали советы. И вот у кого-то что-то стало получаться.
Фабиан и Алатрез начали изменяться. Волосы у них побелели, отросли до лопаток, а на подбородках образовались бородки. Они явно подросли, расширились в плечах, обзавелись бицепсами, и вот перед глазами магистров уже стоят два моложавых, румяных, картинно-мускулистых старца с неестественно юными глазами и словно приклеенными бородами. Магистры так и покатились со смеху.
У других тоже получалось смешно: Турайка разнесло вширь, отчего он сделался как бы квадратным. Щеголеватый Валерон не мог никак справиться с излишней худобой. Энина сделалась похожей на кормилицу, что её огорчило до слёз.
Лён ни с того, ни с сего вдруг вспомнил превращение Гонды, он подумал, что хотел бы выглядеть в старости, как его учитель — наверно, это и помогло ему.
— Неплохо, — сказала Брунгильда, окидывая своего ученика любопытным взглядом. Она совершила сложное движение рукой, и посреди помещения появилось большое зеркало на ножках.
Лён увидел свое отражение и жадно вгляделся в себя: каким он будет через много лет?
Такой же худощавый, высокий, прямой. Тонкие, интеллигентные черты лица, почти нет морщин, только кожа потемнела и стала суше. Серо-стальной цвет волос, более густых и слегка вьющихся. Что-то необыкновенно знакомое смотрело на Лёна из зеркала, как будто эти прищуренные глаза с морщинками он уже где-то видел. Если бы была у него борода, то был бы он похож... на Гедрикса! Того, чей каменный облик он видел в непроницаемой гробнице, плывущей по холодному и бесплодному морю одного из мёртвых миров!
— Ты хорошо справился, — сказала ему Брунгильда, а Лён подумал, что у него как раз ничего не получилось — это не его образ, просто он надел на себя личину совсем другого человека.
Он обернулся, чтобы отойти, и чуть не вскрикнул от изумления. Перед ним стоял рослый, крупный мужчина, с мощными плечами, крепкой грудью и сильной шеей. Полуседые, густые волосы, твёрдые черты лица, обветренного и потемневшего во многих походах, жёсткий и уверенный взгляд стальных глаз.
— Вайгенер! — невольно почтительным шёпотом обронил Лён. в его памяти мгновенно вспыхнул знакомый облик старого герцога, отца Алариха — того, кто с шести лет учил его и своего сына приёмам боевого искусства.
— С чего ты взял? — чужим голосом спросил Паф, проверяя рукой в перчатке на плече кольчугу — настоящая?
Образ, воссозданный так точно, тут же потёк, как будто Пафу стоило больших сил удерживать его — и через секунду перед Лёном снова стоял его друг, без всякой кольчуги.
— Паф, у тебя прекрасно получилось, — похвалил его Гонда, но тот только сдержанно кивнул. Кажется, он был недоволен результатом. Почему Паф принял вид человека, которого не признает когда-то реально существующим — из той истории, о которой он отказывался говорить вообще. Значит, думал всё же об этом! Значит, вспоминал!
-Лён, это был просто сон! — с досадой сказал Паф позднее, когда вся группа уже направлялась во время перерыва в столовую. Потрясенный обликом Пафа, Лён нарушил установившееся между друзьями обыкновение более не вспоминать вслух о том, как они оба попались в сети Лембистора и угодили в призрачное пространство наваждения. Паф упорно называл это сном. Ну да, вся эта чужая жизнь приснилась ему, и никаких более тайн! Да надоело уже! Мало ли что с кем случается в волшебной стране, где можно попасть на такие магические чары! Досадно то, что у Пафа не получилось нужное волшебство, он не в себя превратился, а в другого человека, в призрак. Так что, зря Брунгильда его похвалила — при всей убедительности образа это был не Паф.
Да, подумал тогда про себя Лён, возможно, происшествие, пережитое другом в том наваждении, оказало на него гораздо более сильное воздействие, нежели тот соглашается признать.
В тот день Лён не понял этого неясного предупреждения, хотя были и другие признаки, как бы странности, связанные с Пафом. Лишь потом, спустя немало времени, он связал их все воедино и понял, что это такое было на самом деле.
* * *
Второй частью курса автоморфизма было очень важное для волшебника умение превращаться в зверей и птиц — это называется "другие живые формы". Почему так неопределённо? Это они увидели на уроках — что такое "другие" формы.
До рождественских каникул оставалось чуть более недели, и за это время группа могла освоить только самые начатки сложных превращений. Вот теперь Лён узнал, как осуществляется это дело — до этого он только удивлялся: куда девается основная масса тела, когда он оборачивался хоть тем же соколом? Из всей группы только он один владел превращением, для остальных это умение пока ещё было недоступно.
— Животный автоморфизм, или превращение в другие жизненные формы есть свойство сворачивать вокруг себя пространство, — сказала им Брунгильда. — Одним это дается от рождения, другие приобретают через инициацию по книге магических знаний. Надо ли говорить, что у первых это умение развито сильнее, и результаты многообразнее. Но не расстраивайтесь, одну-две живых формы, необходимых для вашего служения и просто для удобства, вы приобретёте. Таким же свойством владеют и зоны наваждения — по-вашему, сказочные области. Но это остатки эльфийского влияния, и они гораздо более изощрённы, чем доступно кому-либо из нас. Мы до сих пор изучаем зоны наваждения, их влияние на гостей. Попав в такую область, можно приобрести совершенно фантастический вид — таким образом зона включает гостя в историю.
Слушая валькирию, Лён тут же вспомнил, как побывал в сказке про Щелкунчика и стал деревянной куклой.
— Итак, как я уже говорила, превращение в иные формы есть способ сворачивания пространства вокруг себя. Когда это происходит, преобразование касается не только тела, но и одежды — она тоже преобразуется, согласно выбранному образу, но сохраняя некоторые особенности вашего облика.
Лён тут же вспомнил, как побывал с Костяном в истории про Добрыню, как стал рыжим конём — он тогда сразу догадался, что именно цвет его волос задал масть для Бурка.
А как легко он превратился в ёжика — наверно, потому, что однажды Фифендра превратила его в этого зверька. А Паф тогда был хорьком — может, оно ему как-то поможет?
— Превращение кого-то другого в зверя, птицу или земноводное, — валькирия чуть выдержала паузу, но не посмотрела на своих бывших учеников, — это то же сворачивание пространства вокруг него. Иногда и такое нужно.
— Очень сильные волшебники могут превращаться и в насекомых.
Лёну тут же пришла на ум сказка о царе Салтане, как там князь Гвидон превратился в шмеля. А ведь, наверно, есть и такая сказка в одной из зон наваждения! Может, в самом деле, был такой волшебник?
Ему очень хотелось продемонстрировать свои превращения — ведь он уже умеет обращаться совой, соколом, ёжиком! Но было как-то неудобно лезть впереди всех и отвлекать к себе внимание товарищей, а те прямо не сводили глаз с Брунгильды. Лён решил быть скромным и подождать с демонстрацией своих возможностей.
— Я понимаю, как вам сейчас трудно — ведь от вас требуют того, чего вы пока не умеете. Но в этом вам поможет знакомая вам книга превращений. Вы уже инициированы на неё, так что можете теперь просто пользоваться ею — ищите её в библиотеке, читайте, проникайтесь знанием. Теперь это ваше достояние.
С этими словами Брунгильда отошла и открыла глазам учеников небольшой изящный столик с раскрытой книгой, которого — все могли поклясться в этом! — до сего момента тут не было. А волшебница не сделала ни единого жеста!
Желтоватые пергаментные страницы с неровными краями содержали рунный текст — язык Дивояра.
"А ведь я тут ни разу не видел цветного символьного письма!" — подумал Лён. Эльфийская письменность — где же она в этом городе, оставшемся после эльфов? Все книги в библиотеке содержат либо общий язык, либо лунные руны.
Эта мысль задержала его, и он подошёл к столику уже после всех.
— Начнём с тебя, Фабиан, — сказала Брунгильда, выбрав почему-то не своего лучшего ученика, а воспитанника Вэйвэ Валандера.
— Давай, Фабиан! — подбодрил товарища Алатрез — эта пара всегда действовала сообща, как близнецы.
Фабиан медлил, он опасливо держал ладонь над страницей, не решаясь прикоснуться без помощи преподавателя.
— Однажды меня так шарахнуло, — стыдливо признался он сокурсникам, — думал заглянуть в книгу учителя.
— Да уж, с неделю лежал без чувств! — подтвердил его товарищ.
Все с опаской чуть отодвинулись от книги.
— Фабиан, я знаю о твоем страхе, — спокойно вмешалась Брунгильда, — Для начала проведи ладонью поверх страницы, не касаясь её — книга ответит.
Юноша так и поступил — на его лице проявилась радость: книга подтвердила, что узнала его, инициация точно состоялась. После чего он уже уверенно положил ладонь на лист. Текст под его рукой поплыл, линии рун расплылись, и мелкие чёрточки закружились, а затем соединились уже не в текст, а в изображение. Под рукой Фабиана образовался рисунок.
— Книга сообщает тебе, в кого ты можешь превращаться, — оповестила его Брунгильда, — твой образ — лис.
На странице в самом деле был изображён лис, но картина не была неподвижной — животное двигалось, что-то вынюхивало, пыталось рыть, вертелось.
— Очень важно в преобразованном виде сохранять свое сознание, — сказала преподавательница, — это умение приходит не сразу, и в виде животного его примитивное сознание поначалу будет преобладать. Для достижения успеха нужна тренировка, поэтому заглядывайте свободное время почаще в библиотеку и превращайтесь. А теперь, Фабиан, представь, что твое тело преобразовывается в лисье!
Фабиан минуту сосредоточенно смотрел на книгу и свою ладонь на ней, затем начал стремительно съёживаться. Тело его сжалось, одежда моментально превратилась в шерсть, вырос пушистый хвост, лицо вытянулось и заострилось. Секунду лис ещё стоял на задних лапах, держась передними за стол, затем опустился на четыре точки и жалобно тявкнул. А потом как дёрнул прочь! Отлетел к стене, затравленно начал вертеться, и погнал скачками по периметру, задерживаясь по углам и неистово скребя когтями. Потом он под хохот класса налил со страху лужу.
— Давай. Иди сюда, — терпеливо стала подманивать его Брунгильда. В её руке появился комок чего-то не слишком приятно пахнущего. Но лис повёл носом и начал приближаться к преподавательнице, опасливо косясь на остальных. Наконец, она его поймала, успокоила и поднесла к книге — одно касание, и Фабиан снова в человеческом виде — встрепанный, испуганный и ошалевший.
— Ничего, ничего, — утешала его валькирия, — зато теперь вы можете представить, каково будет тем беднягам, которых вы заколдуете по минутной прихоти.
— Ну как, Фабиан? — жадно спрашивали его.
— Ничего не помню, — признался он.
Следующей была Энина. Книга выдала ей образ птички — очень соответствовало её характеру. Серенькая такая трясогузочка — трясет хвостиком, как обычно это делала девушка, только со своими непослушными волосами.
Алатрез превратился в голубя, Турайк, как следовало ожидать, в медведя. Едва превращение свершилось, как группа в испуге кинулась врассыпную — такая получилась громадная зверюга! Все уже так и думали, что превращение идёт в сторону уменьшения, а тут такое!
Он так дико заревел, забил себя в грудь лапами. Брунгильда уже хотела набросить на него чары ограничения, как вдруг медведь странно улыбнулся своей хищной пастью, и глухим, низким голосом проговорил:
— Да не дрейфьте вы все. Я вполне собой владею.
— Турайк, у тебя дар превращения! — воскликнула валькирия.
— Ага, я и раньше превращался, — согласился зверь, мирно садясь на свой объемный зад. — В таком виде я вурдалаков давил.
Он легко, без всякой помощи со стороны книги, превратился обратно в человека и получил заслуженную порцию аплодисментов.
Все с восторгом смотрели на него — тихий, застенчивый, довольно неуклюжий Турайк оказался магом-превращенцем, сильным бойцом с нечистью!
Почти вся группа прошла первое испытание — кое-кого пришлось ловить, что и делалось с хохотом. Были птицы — от коршуна до зяблика. Были лесные звери, даже мышь-полёвка (очень ценное свойство! — сказала валькирия). И вот в конце испытания остались Паф и Лён — двое, которых считали в группе самыми сильными магами, что, конечно, было неправдой. Просто авторитет Брунгильды и Магируса Гонды был так высок среди студентов, что их умение легко проецировали и на их учеников — всё же из всего множества учащихся лесной школы только эти двое прошли отбор. На самом деле Паф явно не был в себе уверен, только мужественно скрывал свои сомнения.
Когда взгляды всех обратились к оставшимся двоим, Брунгильда тоже, наконец, решила заняться ими.
— Кто первый? — спросила она, хотя прекрасно знала, что Лён умеет обращаться в птицу — несколько лет назад, во время событий в деревне Блошки он неожиданно продемонстрировал такое умение. Тогда он первый раз превратился сам в сову. А потом уже научился оборачиваться соколом и вороной. Да, птицы ему удавались, это получалось у него легко. Но, кроме этого, он умел ещё кое-что! Он умел превращаться в любую жизненную форму! Мало того, он умел превращаться в камень — это умение Лён унаследовал от своего далёкого предка, Говорящего-Со-Стихиями, великого волшебника, короля Дерн-Хорасада — Гедрикса!
Лён уже приготовился продемонстрировать весь спектр своих умений, но Брунгильда сказала:
— Положи руку на книгу.
Зачем? Он и так всё умеет. Сбитый с толку Лён повиновался и ощутил нечто странное: книга как будто признала его, но сделала это слишком торопливо, словно отгородилась от него.
Растерянный Лён глянул на страницу и увидел знакомое: сову, ворону, сокола, ёжика. А где же земноводные формы? Где каменный человек?
— Ого! — не удержались от почтительного восклицания сокурсники. Как же, их товарищ владеет превращением в несколько видов!
Ничего не понимая, он послушно обернулся совой и плавно полетал под потолком. Затем — соколом, вороной, побегал по залу ёжиком, уворачиваясь от рук развеселившихся товарищей. Ему искренне рукоплескали, его искусством восхищались — это было в самом деле большое умение, доступное порой не всякому дивоярцу. Ведь многие освоили превращение только в один какой-то вид. А тут первокурсник с лёгкостью демонстрирует автоморфизм высшей пробы. Да, он мог бы торжествовать и гордиться собой, если бы давно не привык к своему умению. Как-то в голову не приходило, что это такая сложность. И тут он вспомнил: а ведь Брунгильде не известно, что он умеет превращаться в камень! Он ей не рассказывал, что было во время путешествия в поисках Красного Кристалла! Как решил тогда всё сохранить в тайне, так и выполнил свое намерение!
