Отчаяние бессмертных

Ивирион не мог винить старого некроманта за эмоции, охватившие его при возвращении сюда. Однако даже сострадание не могло вытеснить из него инстинкт самосохранения. Если Экраон будет слишком отвлечен от окружающей его реальности, значит Ивириону нужно позаботиться о себе самостоятельно. Зеленые огоньки сорвались с пальцев некроманта и окружили пирриона тремя кругами, что постепенно увеличивались в диаметре. Если хоть что-то пересечет любую из этих границ, Ивирион тут же об этом узнает.

— Это вовсе не обязательно.

Ивирион перевел взгляд на Экраона, который продолжал сидеть, не отрываясь от своего занятия.

— Я понимаю твой страх, Ивирион. Но тебе нечего бояться, пока я нахожусь рядом с тобой.

— Я всего лишь хотел обезопасить место вокруг себя. Кто знает, что может забраться сюда. А захватчики, даже не подозревая о сущности этого места, могут просто пойти напрямик, совершенно не заботясь о том, что их окружает.

— Ясно. Не волнуйся. Если произойдет хоть что-то необычное, я немедленно привлеку твое внимание.

— Хорошо.

— А теперь сосредоточься на стае, так мы быстрее отсюда уберемся.

Ивирион кивнул и вновь закрыл глаза, растворяясь в потоках воздуха и устремляясь к улетавшей стае. Вороны уже пролетали над Звездным лесом, и Ивирион решил, воспользовавшись моментом, рассмотреть его с высоты птичьего полета.

Название этому месту дал Прародитель. Некромант, исчезнувший задолго до того как на свет появились родители Ивириона, пришел в этот лес и застал удивительное явление, происходившее здесь каждую ночь. Почки, обильно усыпавшие ветви десятиметровых деревьев, источали внутренний серебристый свет. Миниатюрные звезды сияли так, что ночь становилась неотличима ото дня.

Лес все еще был темен, но вскоре он просто засияет неудержимым светом. Но Ивирион не застанет этого момента. Он будет уже далеко отсюда.

Птицы оказались подхвачены мощным восходящим потоком воздуха и, воспользовавшись его силой, взмыли высоко в воздух, постоянно набирая скорость. Ивирион щедро подпитывал пламя, придавая птицам большую силу, чем ранее. Путь к его цели предстоял неблизкий, поэтому Ивирион решил заняться полезным делом.

Чем дальше он будет находиться от воронов, и чем больше будет препятствий между ними, тем сложнее ему будет управлять призванными существами. Поэтому единственным вариантом было дать птицам чуть больше свободы. Им нужно было вернуть чуть больше разума.

Каждое существо было индивидуально. Каждый раз, когда некромант осуществляет призыв, он возвращает не только существо, но и часть его разума. Иногда они изначально обладали какой-либо частицей прошлых себя, но чтобы полностью раскрыть их суть, некроманту необходимо было проникнуть как можно глубже в потаенные уголки души существ. К несчастью немногие некроманты решались на такой шаг: столь сильный контакт с существами мог навредить человеческому телу. О чем красноречиво свидетельствовала ситуация, произошедшая со Сворреном.

Но у Ивириона не было проблем с этим. Он был пиррионом, и мог легко позволить себе более сильную связь с призванными существами, чем его собратья. Плюс вороны были слишком слабыми, немощными и маленькими существами, обладающими примитивным разумом, что значительно облегчало его задачу.

Некромант размыл границы своего сознания и отдался во власть пламени. У него будет много работы.

* * *

Ивирион закончил работу с разумами воронов ближе к утру. Птицы уже давно миновали Звездный лес, несколько быстрых рек и глубоких озер, и теперь пролетали над территорией, что, несомненно, принадлежала крестьянам. Снизу проносились красивые, ухоженные и богатые урожаем поля, колосья пшеницы слегка сгибались на ветру и блестели от утренней росы.

Солнце еще только начинало вставать из-за горизонта, а люди уже начинали выходить на огромные поля, столь богатые зерном. Тщательно все обдумав, некромант разделил воронов на шесть групп, по тридцать в каждой. Две сотни птиц будут привлекать слишком много внимания, а маленькие разрозненные группки смогут прибыть к пункту назначения незамеченными.

Вороны пролетали над головами крестьян, провожавших их хмурыми взглядами и возвращавшимися к своей работе. Откуда им было знать, что все эти птицы, так внимательно наблюдавшие за ними с высоты, даже не были живыми в прямом смысле этого слова.

Им было все равно. Ивириону тоже.

Вороны разлетелись в разные стороны, но, в конце концов, все они устремились к одной цели. И цель эта была близка как никогда.

Город Йоххар. Вот куда они летели. Вот место, в котором некромант найдет ответы на вопросы, что мучили его. Кто и почему на них напал?

Огромный город, возведенный на месте пересечения трех рек, просто поражал своим масштабом и величественностью. Он был намного больше, чем дворец Экраона, величественнее, чем дворец Иеремиха, красивее, чем дворец Ивириона. Он был прекрасен.

Гигантские башни возвышались в центре города, десятки больших улиц разделялись на сотни маленьких. Свет восходящего солнца заливал их девственно чистым светом, заставлявшим город сиять. Люди постепенно начинали просыпаться и вливаться в бурлящую жизнь города. Торговцы подготавливали свои палатки, ремесленники раскрывали двери лавок, патрули стражи неспешно обходили улицы.

Стая оживленных птиц довольно легко могла бы затеряться на задворках такого города, поэтому Ивирион даже не стал пытаться скрыть их. Вороны ворвались в небо над городом и рассеялись по его улицам. Они наблюдали: с крыш, водостоков, террас, балконов, мостов, высоких шпилей. Они наблюдали, икали, слушали.

И нашли.

* * *

Йоррен Эллиорс всегда вставал с первыми лучами солнца. Они с легкостью проникали сквозь окно без штор и били в глаза спящему мужчине. Он делал так лишь для того, чтобы вставать раньше своих работников.

Потянувшись, Йоррен с нежеланием откинул плед из тончайшего шелка и прошелся по своей комнате. Богато обставленное помещение было его спальней в той же мере, сколь и кабинетом с залом для приема гостей. Кровать от остального помещения отделяла небольшая деревянная перегородка, прямо за которой стоял его личный стол из красного дерева в форме полукруга. Остановившись напротив зеркала в полный рост, Йоррен устало протер глаза и брызнул себе в лицо водой из чаши неподалеку.

Набросив на плечи красный халат, Йоррен сел за стол, быстро просматривая бумаги, оставленные на нем прошлым вечером. У него было не сильно много времени на то, чтобы внимательно изучить их, но даже так он понимал, что лучших условий, чем те, что были описаны здесь, он вряд ли сможет добиться. Похоже, что другого выбора у него и не было.

Взяв длинное изящное перо и обмакнув его чернильницу, он поставил на документе свою подпись. Свернув бумагу, и взяв подожженную свечу, Йоррен с осторожностью наклонил подсвечник и капнул воском на край листа, после чего плотно прижал к нему кольцо-печатку.

Отложив запечатанное письмо, Йоррен быстро переоделся и спустился вниз. Он надел легкое летнее пальто из светлой ткани, а под ним лиловые штаны с таким же жилетом, украшенным золотыми пуговицами. В одной руке он держал письмо, а во второй маленькую шляпу с узкими полями, какие обычно носят в руках, а не на голове.

Кабинет-спальня Йоррена находилась на самом верху четырехэтажного здания из светлого камня. Остальные же были отведены под нужды купеческой гильдии, руководителем которой являлся Йоррен. Правда, руководил он ею чуть больше четырех месяцев. Раньше он был одним из так называемых «регулярных граждан», ничем не выделяющихся из десятков других, что присутствовали в гильдии. Однако сейчас Йоррен занимал высший пост, какого только было возможно достигнуть среди купцов.

Йоррен как раз проходил мимо третьего этажа, когда услышал странный дробный стук. Купец остановился и в недоумении начал озираться по сторонам. Звучало так, словно по дереву бил клювом дятел.

Еще немного постояв на месте, мужчина двинулся дальше. На первом этаже еще было немноголюдно, лишь некоторые из молодых помощников сновали по коридорам, подготавливая вещи своих купцов. В гильдии за каждым купцом первого ранга приставлялись по два помощника. Второй ранг имел одного помощника. Третий ранг — ни одного. Конечно, далеко не все купцы решались на то, чтобы брать на себя такую ответственность, как два помощника, но и одного мало кто имел. Ведь он являлся лицом купца. Если помощник невежда, значит, его так его обучил купец. Если помощник груб, значит таков и купец. Если помощник ленив, значит, купцу плевать на свои дела, если он не смог выбрать себе более подходящего человека.

У самого же Йоррена не было ни одного помощника, хотя он как глава купцов имел право на четверых. Он никому не доверял свои дела. Ни раньше, ни сейчас. Особенно после того, что случилось недавно.

Йоррен быстро прошествовал по коридору и аккуратно постучал в дверь главного казначея.

— Войдите! — раздался в ответ скрипучий крик.

Йоррен заглянул вовнутрь. Комнатка была обставлена так бедно и плохо, что скорее напоминала заброшенную каморку, нежели рабочий кабинет такого важного человека как казначей. Помещение освещалось единственной свечой, подсвечник с которой стоял посреди стола, просто-таки заваленного бумагами. За столом, согнувшись в три погибели, скрючился Осстен — старый казначей гильдии купцов, занимавший эту должность уже больше тридцати семи лет.

Престарелый казначей поднял голову и, с трудом сфокусировавшись на фигуре вошедшего, слегка улыбнулся:

— А, дорогой мой Йоррен. Заходи скорее, мальчик. И прикрой пожалуйста двери, а то этот сквозняк меня доконает.

Йоррен слегка улыбнулся. Ничего даже отдаленно напоминающего сквозняк в стенах гильдии посреди лета не было, и быть не могло. Однако для ветхого старика любая открытая дверь непременно означала опасность простудиться. Осстену было уже восемьдесят три года, а он все продолжал трудиться. К несчастью за годы, проведенные в темной комнате, в которой он проживал и работал в тяжелые для города времена, его зрение, слух, а самое главное суставы, пришли в ужасающее состояние. Теперь старик не мог долго находиться на солнечном свете — он слепил его. Любые звуки, даже самые тихие, были для него подобны раскатам грома. А уж если на улице лил дождь или шел снегопад, то казначей мог и не встать с кровати из-за боли в ногах.

— Осстен. Приветствую вас, — глава гильдии аккуратно переступал через разбросанные по полу бумаги, одежду и предметы мебели. — О Высший. Неужели вы никогда не хотели прибраться здесь? Хотя бы поднять все с пола. Или убраться на столе, — Йоррен бросил многозначительный взгляд на хаотично разбросанные по столешнице бумаги.

— Йоррен, поживи с мое и поймешь, что если тебе сложно встать помочиться с кровати рано утром, то уж на уборку у тебя тем более не будет сил. Я уже привык работать в таких условиях. И это мне нравится.

— Ну ладно, — едва слышно пробормотал Йоррен, опускаясь на маленький деревянный стул, который был намного меньшего размера, чем требовался для человека его роста.

— Что ты хотел?

Купец протянул казначею запечатанное письмо:

— Хочу, чтобы ты отослал это в храм. Да поскорее. Я буду занят весь день, поэтому не смогу сделать это лично.

— Ну-ка дай сюда, — старик протянул трясущуюся руку и вырвал письмо из пальцев купца.

— Я его только что запечатал!

— Да помолчи ты, — отмахнулся старик, поднося бумагу вплотную к огоньку свечи.

Прищурившись, казначей внимательно вглядывался в буквы, что едва заметно проступали на бумаге. Старик довольно долго рассматривал письмо, глазки его бегали туда-сюда, а губы непрерывно шевелились.

Закончив чтение, казначей бросил сердитый взгляд на Йоррена:

— Серьезно? Вот так просто возьмешь и согласишься? Я ожидал от тебя большего, парень.

Осстен с отвращением отбросил бумагу в сторону, словно не желая касаться ее. Йоррен взял письмо и вновь протянул казначею:

— Пожалуйста, отправь ее в храм. Прошу тебя. Я не могу...

— Нет! — Осстен с силой ударил по столешнице кулаком. По-крайней мере с той силой, на которую был еще способен. — Я не прогнусь под них. И ты тоже этого не должен делать! А если так уж хочется — пожалуйста. Вперед! Но я не желаю в этом участвовать!

— А у тебя есть другой способ решить эту проблему?! — взревел Йоррен, в гневе вскакивая со стула, отчего тот врезался в стену. — Ну, давай. Давай, Осстен! Предложи мне решение, если ты так принципиален. Я с удовольствием выслушаю тебя.

Купец скомкал письмо в руках, с ненавистью глядя на упрямого старика перед собой, который, скривив губы, упорно продолжал смотреть на Йоррена как на пустое место.

— Ты жалок. Ты просто жалок. Как только появляются трудности, ты тут же прячешься в самом дальнем углу, который только способен отыскать. Никакой борьбы, никаких принципов. Ничего, — старик с огромным трудом смог подняться со своего места и, обойдя стол, встал перед Йорреном. — Знаешь, как я жалею, что они забрали Диттиха? Он был прекрасным человеком. Намного лучшим, чем ты. Ты никогда не был, и никогда не будешь достоин его места. Да вот только иного выбора у тебя нет. Ты мог бы измениться, если бы только достал свои яйца из капкана и хоть на секунду побыл мужиком!

Осстен упер свой тщедушный палец в грудь купца и взглянул в глаза собеседника:

— Я понимаю, что тебе приходится тяжело, но это совсем не значит, что при этом должны страдать остальные. Борись. Борись, как бы тяжело тебе ни было!

Йоррен с негодованием смотрел на старика, пытаясь найти в себе силы на то, чтобы возразить пожилому казначею. Но не мог. В глубине души он понимал, что старик прав. Да вот только что он мог сделать? Противиться тем фанатикам, что веруют в двух богов? Пойти против тысяч верующих, что им прислуживают? Кто он такой? Лишь глава одной гильдии, коих сотни в этом городе. И что дальше? Они уже итак показали, как мало для них важен его статус и положение. Равно как и Диттиха до него. И где он теперь? В лучшем случае — мертв. В худшем... Нет. Он даже не хотел думать о втором варианте.

— Я. Я подумаю над этим, — только и смог пробормотать мужчина, направляясь к выходу из кабинета. Письмо так и было скомкано в его руках.

— Нет.

Йоррен обернулся к Осстену, вновь севшему за стол.

— Не подумаешь. Ты можешь обманывать себя, но итог будет один. Ты сам пойдешь в храм. И отдашь им все, согласишься на любые условия, лишь бы отвязаться от священников. Вот только помни — нельзя отдать что-то и при этом ничего не потерять.

Йоррен отвернулся и покинул кабинет казначея. Ну что же, делать было нечего. Придется идти туда самому. Значит, будет сидеть в кабинете до полудня. Сейчас на улицах будет много народу, а уж в самом храме и подавно. Как-никак утренняя служба. Поднимаясь наверх, он вновь услышал тот странный добрый стук, что почудился ему несколько минут назад. И вновь в том же месте. Неужели он слишком вымотался и переволновался, что ему чудится, будто здание разваливается?

Войдя в кабинет, Йоррен устало опустился на угол кровати и выглянул в окно. Прекрасный день, испорченный его новыми обязанностями. Просто кошмар. Оставалось лишь надеяться, что встреча в храме пройдет лучше, чем прошлая. И позапрошлая. Быть может, хотя бы в этот раз не будет унижений и обвинений в поклонении злу?