У меня аллергия на оборотней

  А ведь он ей нравится, очень. И тело на него реагирует полным отключением головного мозга. Но идти у него на поводу и стать просто любовницей — совсем не прельщает. А чтобы замуж выйти — это вообще шаг ответственный. Аленка мечтала о браке один раз и на всю жизнь, и не хотела размениваться по мелочам на любовные приключения. Но она понимала, что в современном обществе так вряд ли получится. А такие мужчины, как Макс, избалованы женским внимание по самое "не хочу", и сможет ли он стать надежным мужем, верным, которому одной жены будет достаточно? А если он загуляет, когда у них уже дети будут? Терпеть измены она не станет точно. Как тогда жить? Где брать деньги на содержание себя и детей? Сможет ли она найти работу, если вместо института она сейчас выскочит замуж? Аленка хмыкнула: "Вот я молодец — мужчина мне только улыбнулся, а я уже институт бросила, за него замуж вышла, детей родила и от его измен развелась с ним".

  Она увидела, что он подобрался, сидя на стуле, и решила опередить его: одно дело, когда тебе откажут — ты брошенка, а когда сама отказала — вроде как и самолюбие цело, ведь это ты приняла решение, а не за тебя.

  Но не здесь. Поговорить можно и в машине. Или около дома. Аленка подняла голову, встретила внимательный взгляд Макса, улыбнулась ему, и опередив его на какие-то доли секунды, спросила: "Отвезешь меня домой?"

  Макс поперхнулся своей подготовленной проникновенной речью об их отношениях, и с неудовольствием подумал, что Аленка опять его опережает, и соответственно, она пока ведет в игре. Ну да ладно, он взрослый мужчина, справится и с ситуацией, и со своенравной девицей.

  Глава 23. Лекарство для соседок.

  На выходе из отделения Макса окликнул дежурный, передав слова Попова, что Аленкину квартиру закрывала соседка по площадке, левая квартира. Она там как раз понятой была, и у нее запасной ключ оказался. Так что попасть домой они могут, попросив соседку открыть дверь.

  Пока Макс беседовал с дежурным, во входную дверь вбежало отделение омоновцев, и Аленка разглядела, что это было то же самое отделение, что вызывали к ней. Командира она тоже узнала, хотя они все были в балаклавах — еще не успели отойти от операции. Робко ему улыбнулась, и пискнула:

 — Добрый вечер.

  Тот тоже её узнал, и тормознулся около, кивнув своим, чтобы проходили, не задерживаясь.

 -Ну еще раз привет, красавица. Твое приключение все еще не закончилось? — он снял балаклаву, и оказалось, что у него простое приятное лицо, не писаный красавец, как Макс, но вполне симпатичный парень. И молодой, моложе Макса, как показалось Аленке. Она внимательно его разглядывала, пока продолжала с ним болтать:

 — Почти закончилось приключение. Макс...эмм...Максим Васильевич меня из задержания освободил, сейчас домой отвезет.

 — Макс? — переспросил омоновец, и оглянувшись в том направлении, куда Аленка махнула рукой, узрел того, про кого она говорила. — А, Клыков. А что, твое дело отдали в отдел по особым делам? Всё так плохо?

  Аленка неопределенно пожала плечами:

 — Да не то, чтобы плохо. Просто странностей много они нашли с Поповым в этом деле. Вы же сами там были, своими глазами видели.

  Лицо омоновца стало вдруг хитрое-хитрое:

 — Да, там странностей много. А ты в этом деле — самая большая странность. Я бы и сам не прочь понять, что там на самом деле произошло, но Клыков свои тайны стережет не хуже Кощея, так что вряд ли я что узнаю. А было бы интересно. Может, в гости зайти как-нибудь, расскажешь, что там было на самом деле? Адресок-то твой я запомнил. — и подмигнул.

  Аленка от растерянности только глаза распахнула пошире, не найдясь мгновенно с достойным ответом. А что на такое нахальство ответить?

 — Ко мне подойдешь, Медведев, я тебе сам расскажу. — оба собеседника аж подпрыгнули от злого рыка незаметно подошедшего Макса. — А будешь дальше к моей невесте приставать — то и покажу... пару приемчиков. Никакая спецназовская выучка не спасет.

 — К невесте? Вот это номер. — Омоновец дурашливо выпучил глаза. — Понял, Макс, не серчай. Признаю свою вину, меру, степень, глубину! Счастливо вам тогда. А за рассказом, Макс, я к тебе все-таки подойду. А то от любопытства умру. — и, махнув им рукой, побежал по лестнице на второй этаж.

  Аленка, помнившая про медвежонка, которого видела на Медведеве (или в Медведеве? — она до сих пор не могла понять, КАК она видит эти глюки), спросила тихонько Макса:

 — А Медведев тоже оборотень?

  Мужчина удивленно посмотрел на неё:

 — Вроде нет. По крайней мере, не проявлялся. А ты что-то почувствовала про него? Ведь как-то ты поняла про меня и Дамира.

  Они уже вышли из помещения на улицу, и Аленка зябко поежилась — в тонком платьице было холодно. Макс спохватился, снова снял куртку с себя и закутал в нее девушку.

 — А еще я думала, что оборотни — Софья и начальник милиции, которого мы в ресторане видели. Угадала? — не ответив на его вопрос, Аленка продолжала свои расспросы.

 — Да, ты правильно угадала. Софья в это полнолуние обрела вторую ипостась. И начальник — тоже из наших. — Он усмехнулся, и тут же посерьезнел: — Только запомни, пожалуйста: мы называем себя "двуипостасными". А оборотни — это не то, чтобы неприличное слово, но достаточно неприятное для нас. Как "жид" для еврея или "негр" для чернокожего. — Макс внимательно посмотрел на девушку, пытаясь понять её реакцию на свои слова. Потому что, сколько ни убеждай себя, что, раз ты подозреваешь что-то неприятное или необычное, то ты готов встретиться с ними лицом к лицу, но: "подозревать" и "точно знать" — "две большие разницы", как говорят в Одессе.

  И впрямь — Аленка на мгновение замерла, и развернулась к нему:

 — Так значит, вы на самом деле существуете, и это не просто сказки? И у вас есть вторая ипостась? Звериная? А у тебя какой зверь? А у Софьи? — девушка заволновалась и стала забрасывать его вопросами. Но большого страха Макс не учуял, скорее, даже облегчение какое-то просквозило в её реакции, а слова выдавали не отвращение или неприятие, а исследовательский интерес.

 — Ален, подожди. Это долгий разговор. — Мужчина попытался утихомирить разговорившуюся девушку — Давай приедем домой, поспим, а дальше я тебе всё расскажу.

  Они уже дошли до автомобильной стоянки и подошли к зеленому автомобилю Макса.

  Макс открыл пассажирскую дверь, помог Аленке сесть, подобрав заботливо подол широкой юбки. Аленка задумалась: несколько часов назад он так же подсаживал её в машину. А столько всего прошло, что она чувствует себя на несколько лет старше.

 — А куда домой? — решила уточнить она у севшего за руль мужчины.

  Макс тихонько поморщился: "Сейчас начнет препираться", и, включив дурачка, безапелляционным тоном заявил:

 — Ко мне, конечно. Теперь можно сказать, что к нам. Ты же моя невеста, так что куда еще?

  Аленка посмотрела на него устало, как учительниц смотрит на ученика, которому объяснила 100500 раз, а он не понял, и пояснила свой взгляд словами:

 — Мне надо хотя бы переодеться и телефон взять. Бабушка там наверное, с ума сходит, что с Глафирой, наверняка, звонила тоже не менее 10 раз. Не надо её до инфаркта доводить, она у меня единственная из родных осталась.

  Макса как будто кипятком ошпарили, так его жгучей волной стыда омыло. Пока он тут пыжится и крутого альфа-самца пытается изобразить, его малышка помнит о своих родных и пытается проявить заботу. А он, эгоист, пытается утащить в свою нору, и ни с кем не делиться. Даже про одежду для нее забыл, хотя чего бы проще — обратить внимание на её внешний вид и подумать о комфорте? Идиот самовлюбленный. Изругав мысленно самого себя последними словами, Макс спросил у Аленки адрес, откуда её забрали, и повез к дому.

  На пятый этаж они поднялись вместе — Макс сказал, что ему так будет спокойнее. А девушка, представив, что на балконе затаился тот самый маньяк с колом, тоже не рискнула идти в квартиру одна.

  Позвонили соседке слева, и та открыла дверь практически мгновенно — странно для бабульки в 12 часов ночи, Макс специально на часы посмотрел, перед тем, как звонит и беспокоить соседей в неурочное время. Аленка опознала ту вредную бабку, которая комментировала слова следователя и навела его на идею забрать девушку в отделение, и вспомнила, какие слова она сказала её напоследок, когда та разозлила своим страхом перед бабушкой Еленой, а не заботой о ней. Сейчас-то Аленка знала, что Попов действовал, исходя из других побуждений, но осадочек по отношению к бабке остался.

  Бабуська, завидев Аленку, вдруг заплакала, и запричитала:

 — Пришла, родимая, освободилась! А я уж и не чаяла дождаться!

  Аленке даже неудобно стало — она тут на эту бабку сердится, а та вишь, до слез о ней переживает. Но в квартиру к ней заходить не стала, только ключ попросила.

  И тут бабуська выдала:

 — Не дам ключ, пока проклятье свое не снимешь! Это что такое стало — я теперь вместо того, чтобы с товарками происшествие обсудить, только и могу, что молитвы бормотать! Никакой же жизни! А ну вертай всё назад как было! — уже орала бабка. И тут же ойкнула, и забормотала: — Отче наш, иже еси на небеси. Да святиться имя Твое...

  И снова заплакала:

 — Вишь, чё деется! Хочу поругаться — из меня сразу молитва лезет. Хотела про тебя подружкам рассказать — молитва на языке, и всё тут. Никакой жизни. Вся измучилась за вечер.

  И снова заорала:

 — Снимай, говорю, зара.... Да приидет Царствие Твое, Да пребудет воля Твоя... — и замолчала, закрыв рот обеими ладошками. И после этого только смотрел на Аленку полными ужаса глазами.

  Аленка стояла побледневшая, совершенно обалдевшая от происходящего.

  А Макс достал полицейские корочки и произнес строгим голосом:

 — Так, гражданочка, не выдавая ключ от квартиры, в которой произошло преступление, вы оказываете противодействие процессу расследования. За это я могу вас задержать. Ключ отдадите или в отделение поедем, задержание оформлять?

  Бабка с ненавистью посмотрела на молодых людей, и кинула им ключ. Макс сумел его совершенно невероятным движением поймать в воздухе, Аленке даже померещилось, что призрачный ягуар там лапой махнул, чтобы ключ не улетел в лестничный пролет. Но она списала это на очередной глюк от усталости.

  Макс открыл дверь, и они вошли в квартиру под прожигающим соседским взглядом.

  Глава 24.

  Не успели зайти в квартиру, как Макс вначале начал хихикать, а потом хохотать во все горло:

 — Аленка, как ты её заколдовала так? Это же просто лекарство для всех зловредных теток и бабок на свете! Ты просто прелесть! Это надо запатентовать.

  Аленка, ошарашенная тем, как её заклятье подействовало на бабку, вначале хотела обидеться на него — "Что ржешь, как конь, над чужим горем?", но потом вспомнила, что горем для бабки является как раз невозможность поругаться и посплетничать, и захохотала вместе с парнем.

 — Да уж, наказала так наказала.

  Они хохотали до слез, взахлеб, несколько минут. И Аленка почувствовала, что вместе со смехом ушло напряжение этого вечера, все события перестали казаться ей такими уж безнадежно мрачными, а приобрели статус приключений: иногда страшно, иногда больно, иногда тяжело, но зато есть что вспомнить.

  В квартире было душно, пахло тошнотворным запахом подсохшей крови и, почему-то псины. Макс попросил посмотреть место нападения, пока Аленка переодевается.

  Аленка направила его в гостиную, а сама, взяв чистые вещи, рванула в ванную. Заскорузлое от крови платье она долго держала в руках, решая, что с ним делать — сразу выкинуть, или дать ему еще шанс? Но всё-таки платье пожалела, и замочила в тазике с холодной водой — утром постирает с хозяйственным мылом, глядишь, и отойдет кровь.

  Очень хотелось принять душ, но вначале нужно было прибраться в квартире, и Аленка сдержала этот порыв. Переодевшись в шортики с маечкой, в которых делала уборку утром, налила воды в ведро, и пошла в гостиную.

  Там увидела свой телефон — он действительно сел. Поискала зарядное, воткнула в розетку на кухне, экран телефона засветился, и западали смски о пропущенных звонках. Да, 8 от Макса, 2 от бабушки, и еще один — с номера, которого нет в телефонной книжке.

  Она набрала номер бабушки — "Вне зоны действия в сети". Ну да, по пути есть много зон, которые не покрыты сетью. Леса сплошные. Ладно, утром позвонит, когда поезд в город придет. И снова направилась в гостиную.

  Макс обнюхивал лужу крови, балконную дверь, и даже высунулся на балкон. Когда девушка вошла в комнату, он мрачно сказал:

 — Это действительно был оборотень. Ты права. И еще, мне показалось, что он возвращался и караулил тебя на балконе. Наверное, ушел, когда услышал, что мы пришли вдвоем. Слишком уж острый запах псины на балконе, свежий. Так что Попов был прав. Молодец мужик, если бы тебя тут оставил, неизвестно, что дальше было бы. А нападавший, похоже, дикий оборотень, зверь преобладает. Потому и ведет себя так нагло.

  Сердце у Аленки ушло в пятки. Ей стало жутко оставаться одной в квартире. Но и уйти сейчас, не дождавшись бабушки, она не могла — а вдруг этот дикий оборотень нападет на бабушку, когда она в квартиру утром с поезда придет? Что делать?

  Макс в это время обратил внимание на внешний вид девушки и на ведро в её руках. Тяжело вздохнул:

 — Похоже, мы до меня сегодня точно не доедем. Да?

  Аленка, потупив голову, буркнула:

 — Я не могу уйти, утром бабушка приедет, сразу на квартиру придет, мы так договорились. А вдруг оборотень тут её ждать будет, и нападет? А пока жду её, хоть приберусь.

  Мужчина вкрадчиво спросил:

 — А не боишься, что он придет, а ты тут одна?

  Аленка совсем загрустила:

 — Боюсь. Но, может, он решил, что ты тут останешься. А если мы оба уйдем, он увидит, что никого нет, и точно полезет в пустую квартиру.

 — Не совсем логично, конечно, размышляешь, но я тебя понял. — задумчиво произнес Макс. — И заставить тебя изменить решение я не могу. Так?

  Аленка только кивнула.

 — Но ты хоть разрешишь мне остаться тут с тобой? Вдвоем будем караулить квартиру от этого маньяка. — Макс с легкой полуулыбкой вопросительно посмотрел на неё.

  Аленка подняла голову и посмотрела на него. Он видел, что в ней борются облегчение и сомнение.

 — Что еще тебя гложет? В чем сомневаешься? — мужчина хотел подойти поближе и успокоить её в своих объятьях, но замер, услышав:

 — Только пообещай мне, пожалуйста, что не будешь приставать. У тебя есть невеста, я слышала это в ресторане. И спать с чужим мужчиной мне совсем не улыбается.

 — Но она мне не невеста! Точнее, мы помолвлены, но это ничего не значит — ты выбрана моим зверем, и это важнее, чем та помолвка, которую заключили наши родители когда-то. Это всем известно! И мы её расторгнем завтра же! — Макс горячился, торопясь донести свою точку зрения до этой зашоренной малышки, и понимал, что она ему не верит.