"Ты ошибся, Ланселот, — сказал он внутри себя. — Ты ошибся в тот момент, когда взял на себя смелость сотворить мир. Ты не должен был этого делать. И мы это исправим".
"Вам придется постараться", — это уже не могло почудиться. Ланселот действительно с ним разговаривал. И он не насмехался. Не был самоуверенным болваном, недооценивающим врага. Он сказал это спокойно и веско, как воин, готовый к сражению.
Мар-ди понял — им действительно придется постараться.
16 июня (35 Дождливого), около восьми вечера
Второе перемещение Ивана прошло не так удачно, как первое. Видимо, сказывалась усталость. Он пытался выполнить две задачи: попасть ближе к замку, но так, чтобы стражи его не заметили. Для этого минарс выбрал небольшую расселину рядом с дорогой, ведущей в замок. Стражи не могли увидеть, что творится внутри. Позже, когда он отдохнет, для дальнейшего пути наложит на себя заклинание невидимости и сможет прямиком попасть к Иситио. Все рассчитано правильно, только...
Пещера оказалась не с плоским дном. Она полого уходила вниз. Так что, переместившись чуть дальше от входа, ноги, попав на наклонную поверхность, поползли в пропасть. Он едва успел выбросить наружу посох и, срывая ногти, вцепился в камни. Падение прекратилось, но Иван боялся пошевелиться. Это надо же так влипнуть? Все тело пылало от использования магии, из-под пальцев сочилась кровь. Посох валяется где-то на дороге. Кто-нибудь пройдет — и прости-прощай верный друг. Так и этого мало, сегодня тридцать пятое Дождливого, значит, надо быть в замке до заката. А осталось не больше получаса. Или как там местные говорят? Десять песен. Минарс попытался успокоиться, не делать лишних движений. Первым делом надо остыть. Когда кожа не будет так пылать, силы появятся, чтобы выбраться. Он прижался к скале щекой. Камень прохладный, значит, его союзник. Так в детстве он прижимался щекой к ледышке, после разгоряченных боев за снежную крепость. Только ледышку выбирал гладкую, а камень — неприятно шершавый.
Он перебрал в памяти события, которые помогут успокоиться и остыть... Блины! Они горячие, но это неважно. Главное — приятное воспоминание. Мама пекла рано утром. Иван просыпался от сладко-жареного аромата и пулей летел в кухню, а на столе, покрытом скатертью (красные полоски на белом фоне), стояла большое плоское блюдо (самое большое в доме). На нем лежали огромные желто-коричневые, блестящие от масла блины. Если сесть в тень, можно увидеть, как от них подымается светлый парок. Рядом на столе глубокая тарелка. В ней яйца. Мама варила их чуть жиже, чем в мешочек. Ломала сверху скорлупу, вычищала чайной ложечкой содержимое в тарелку, солила и тщательно перемешивала. Поскольку яйца недоваренные, желток жидкий, в нем плавают кусочки вареного белка. Берешь гигантский блин, сворачиваешь треугольником и макаешь в жидкое яйцо. Пока мама отвернется, чайной ложкой кладешь начинку в рот. Если мама заметит — не страшно. Усмехнется и великодушно скажет:
— На таких едоков и пять яиц мало. Не блины с яйцом едят, а яйца с блинами.
По малолетству он не ощущал в чем разница. Да и сейчас понимал смутно. Он хорошо понимал только одно: блины с такой начинкой — это потрясающе. А вот Яна этого не понимала. Чуть не в первый день совместной жизни заявила:
— Если любишь такое — вари сам и ешь без меня. Мне смотреть противно.
Зачем он вспомнил про Яну? Он же про блины вспоминал.
Блины — это солнечная погода круглый год. Не мог он вспомнить, чтобы они ели блины в грозу или снегопад. Может, тут действовала какая-то магия? Начинает мама замешивать тесто на блины и погода меняется: тучи развеиваются, выходит солнце...
Воспоминания сработали безотказно. Всего несколько минут — а стало намного прохладнее. Тело не так болит. Можно попробовать выбраться. Хоть бы посох никто не взял. Он чуть пошевелил ногой, чтобы найти опору. Удалось сразу. Для верности надавил сильнее. Кажется, можно не волноваться. Иван чуть приподнял голову, чтобы отыскать глазами уступ покрепче. Вот он всего в двадцати сантиметрах от правой руки. Потянулся. Попробовал дернуть вниз. Камень сидел крепко. Итак, потихонечку. Он подтянул тело выше, и, кряхтя от напряжения, стал искать ногой новый камень для опоры. Нашел. Снова расслабился, тяжело дыша. Теперь надо поискать уступ выше. Этот подойдет. Перехватился, снова подтянулся... Камень под ногой хрустнул и обвалился. Он повис на руке, лихорадочно ища опору ногами. Не находилось ничего, за что можно зацепиться. Пальцы ныли от напряжения и вот-вот могли отцепиться. "Как глупо..." — мелькнуло в глубине души. Тут же ноги уперлись в камень. Он не стал давать отдых рукам. Собрав последние силы, рывком подтянулся вверх. Еще рывок. Он перекатился ко входу в пещеру. Посох валялся далеко на дороге вне пределов досягаемости. Иван лежал на спине, не обращая внимания на то, что в спину колет. Тело мелко дрожит, в глазах темно. Он глубоко дышал, чтобы прийти в себя. Ничего. Выбрались. Еще повоюем. Наконец, в глазах прояснилось, он сел. Кажется, все в порядке. Прежде всего, надо подлечиться. Иван посмотрел на свои руки — ободранные, словно он не за камни хватался, а пытался остановить ими наждачный круг. Такими и посох не возьмешь. Он сотворил простенькое обезболивающее заклинание. Посидел в раздумье. Чтобы сделать что-то большее, нужен посох. Но для этого надо выйти на дорогу и показаться стражам. Именно этого он избегал. Для этого переместился в дурацкую расщелину, где чуть не погиб. Но, похоже, другого выхода нет. Будем надеяться, что поскольку он внезапно появится и так же быстро исчезнет, его либо не заметят, либо подумают, что померещилось. Серый дорожный плащ в этом смысле очень удобен. Издалека он почти сливается со скалой.
Иван непослушными пальцами накинул капюшон на голову, шагнул на дорогу, одним движением подхватил посох — и тут же обратно в спасительную темноту пещеры. Надо бы просканировать окрестности. Узнать, заметили его или нет, что собираются предпринять, если заметили... Но сначала исцеление. Иван сотворил вязь заклинания. Раны перестали кровоточить, затянулись некрасивыми шрамами с бугристыми синеватыми краями. Затем края выровнялись и опустились, вскоре шрамы превратились в беленькие ниточки и стали незаметны. Еще минута и он мог любоваться новыми, ни разу не стрижеными ногтями. Вот и все. Синяки — это мелочь. Пройду сами. Теперь еще немного переждать жар от магии.
Все что он сделал, доступно любому человеку. Только обычно процесс заживления сильно замедлен, а Иван его ускорил. Можно сделать еще быстрее. Так что зрение постороннего не сможет уловить этот процесс. Секунду назад кровь — и тут же целые пальцы. Те, кто видит, говорят со значением: "Гипноз" или "Морок". На самом деле магия. Он не стал исцеляться с максимальной скоростью, потому что тогда жар бы усилился и дольше продлился. Ему нужно экономить силу, чтобы "посмотреть" вокруг.
Сканирование успокоило. Никто не заметил, как он выходил на дорогу. До заката осталось каких-то двадцать минут, стражи спешили в замок.
Что ж, тем лучше. Они думают, что сегодня замок не нуждается в охране, поэтому он может попасть туда, не тратя лишних сил. Может, заработает лишние очки, за то, что имел смелость окончить путь, когда горизонт наливался синевой.
16 июня (35 Дождливого), около восьми вечера
Перед глазами Влада плыло. Высоко над головой, в лучах закатного солнца, мелькнули пологие холмы, на которых словно мелкие волоски торчали деревья. Потом на него стремительно бросилась скала. Притормозить не успел — стукнулся лбом так, что искры из глаз посыпались. Раньше он думал, что это преувеличение. На какое-то время мир погрузился во тьму. Очнулся от боли в виске. Во рту солоно, но челюсть свело судорогой, и сплюнуть невозможно.
Влад застонал и с усилием поднес руку ко лбу (она слишком тяжелая почему-то), потер гудящую голову и почувствовал, что пальцы испачкались теплым и липким. Вторая рука так и болтается вверху. Ей там очень комфортно.
Снизу донеслось кряхтение с подвыванием. Влад расслабил испачканную руку. Она устремилась вверх, присоединившись к своей сестре. Да и всего его тянуло вверх, так и упорхнул бы аки бабочка. Вот только ноги что-то держит. Держит так, что даже больно.
— У-у-у, — снова донеслось снизу. И потом хриплое, с надрывом, — Тораст, Тооррраст!
Владислав напрягся, открыл глаза и посмотрел туда. Пришлось шею вывернуть, потому что скала мешала.
Побелевшие пальцы судорожно сжимали штанины. Руки обхватили голени Влада. Сергей? Тут до Влада дошло, где он находится. Упорхнуть аки бабочка? Вот и будет тебе бабочка. Точно как в той песне: "Он взлетел, как взлетала она, но не вверх, а вниз".
— Х-х-х-х, — прохрипел Серый и крикнул из последних сил. — То-о-раст! — лицо перекошено, глаза зажмурены так, что выжимали слезы. Он сидел в окружении обломков деревянного забора. Ноги упирались в камень, но уже шли юзом.
В ушах Влада пошел звон. Бездонная пропасть, в которой он болтался вниз головой, стала гигантским колоколом и завибрировала, будто ударили в набат.
— А-а-а! — взвыл он. — Кто-нибудь! — и уже тише, сам себе. — Где вас черти носят?
— То-о-раст, — еле слышно простонал Серый.
Вечерние облака сдвинулись, словно кто-то хотел посмотреть на них.
Тут же его выдернули вверх, как репку из грядки. Острые камни проехались по лицу, расчерчивая кровавыми полосками. В довершение его хлопнули о каменные ступени. Сквозь мутную пелену увидел, что рядом лежит Сергей. Лицо красное, грудь ходуном ходит. Вылетающие изо рта хрипы нарушают гармонию горной тишины. И еще свист летящих камней, и резкие щелчки, когда ударяются о стены и ступени.
Перед глазами мелькнуло встревоженное лицо Ута. Затем их с Серым подхватили. Влада ткнули лицом во что-то мягкое. Пахнуло вольфьей шубой. Миг — и перед глазами появился потолок из обструганного дерева, потемневший от времени и местами закопченный.
И снова тьма.
Как только они вошли, двери прикрыли. Серый кое-как поднялся на дрожащих ногах и, перебравшись к деревянной стене, сел возле нее. Все тело ныло и вопило. Казалось, каждая связочка, молчавшая с его рождения, сейчас решила заявить о себе во весь голос. Больше всего ныло колено и плечо. Обе эти части тела получили удар камнем и остро вибрировали, словно кто-то вгонял туда сверла. Он вспомнил, как камни свистели над головой, а он держал мента. Держал. Раньше никогда бы не подумал, что способен на такое... Что это на него нашло? Сначала-то жутко испугался, что один останется в незнакомом мире. А потом руки, будто конвульсивно сжались, так что пальцы захочешь разжать — не сможешь. Парень огляделся. Они находились в круглой каменной башне. Напротив деревянных дверей узкий темный провал — видимо, дверь на верхние этажи. Слева и справа от входной двери полукруглые окна около полутора метров высотой и сантиметров семьдесят шириной. Собственно все. Пустая круглая комната. А им-то тут чуть ли не рай обещали: и кров, и еду нормальную, и постель, и ванну. Можно, конечно, предположить, что эти блага находятся выше, но почему тогда никто не спешит наверх? И башня-то называется Башня СТРАЖЕЙ. Где, собственно говоря, стражи? Кругом только свои.
Асуэл копался в напоясной сумке. Достал что-то похожее на влажные бинты и направился к нему.
— Хуту, — проговорил в этот момент Тораст.
Эльф остановился, отдал часть бинтов орку и пошел к лежащему на полу без сознания Владу.
Тораст подошел к Серому. Он сел перед ним на японский манер на колени и жестами показал, чтобы тот снимал футболку, а когда парень подчинился, начиная с плеча стал смазывать ему один за другим каждый кровоподтек и ссадину. Раны от прикосновения бинтов покрывал липкий холодок, и тут же переставали болеть.
— Спасибо, — от всего сердца поблагодарил орка Сергей. Тораст похлопал его по плечу. Затем ткнул себя в грудь.
— Тораст Улпа, — сказал он и показал на него. Снова ткнул себя в грудь. — Тораст Улпа, — и снова показал на Сергея.
— Серый, — догадался парень, что от него хотят, и тут же поправился. — Сергей.
— У, Серый Сергей, — закивал орк.
— Нет-нет, — замотал он головой. — Просто Сергей.
— Сергей Чакша, — Тораст опять кивнул. Затем вытащил из-за спины огромный тесак. Серый замер. Орк же, положив тесак на колени, достал из-за пояса небольшой мешочек, и вытряхнул на ладонь камушек кровавого цвета. Ткнул в него мечом, а затем быстро провел тесаком плашмя по щеке Серого.
— Ёх монах, — дернулся Серый. — Ты что делаешь?
— Есна, есна, — Тораст снова похлопал по плечу. Помог подняться, повторил. — Сергей Чакша.
Серый потрогал щеку в месте, где прошелся орочий тесак.
— Что это было? — спросил сам себя.
Тораст в ответ обернулся и что-то зарычал. Мимо проходил Ут с огромным мотком влажных бинтов.
— О! — бросил он походя. — Тораст просит передать, что ты обрел имя. И статус.
— Что?
— Статус верного путника. Это тебя ни к чему не обязывает, но любой орк из племени Тораста будет тебя уважать. Зовут тебя теперь Сергей Чакша. По-орочьи — Верный. А его — Улпа, что значит, Смельчак.
Хоббит ушел к Асуэлу, где отдал ему бинты. Эльф принялся наматывать их на голову Влада. Тот напоминал индуса, а ему все мотали и мотали.
— Есна. Шетона вдун, — отвлек его Тораст и провел пальцами по синей татуировке на лбу, на зеленоватой коже она смотрелась очень красиво. Потом показал такой же рисунок на плече доспеха. — Урукхай.
— Урукхай, — повторил Серый. — Это мне знакомо. Читал. И даже смотрел. Только в кино урукхаи другие были. Ты намного красивей.
— Еше зедай? Людь?
— Я-то? Человек.
— Чело-вэк.
— Нет, правильно говорить "человек". Слитно и буква "в" мягкая. Человек. Очень просто!
— Чело-вэк, — орк улыбнулся, показав во всей красе четыре желтоватых клыка.
— Тебе бы зубы почистить, — пробормотал Серый, — вообще был бы неотразим: конский хвост сзади, четыре бивня впереди, — тут его вдруг озарило. — Слушай, а может, ты мне телефон отдашь? По дружбе. Как Верному путнику урукхаев... — Тораст смотрел на него непонимающе и парень начал с ним разговаривать как с глухонемым, знаками. — Ну, вот такой, — изобразил маленькую коробочку. — У меня отобрал, — изобразил, как его обыскивали.
Тораст нахмурился и возразил резко:
— Хлоиш атзэй, — и ушел куда-то.
— Он у нас прижимистый, — сказал издалека Ут, не отвлекаясь от лечения Влада. — К тому же может быть это оружие. Оружие ты пока не заслужил. Только имя и статус.
Сергей испустил вздох и прислонился к каменной стене.
— Ут, а че тут творится-то? Где обещанная ванна?
— Я не смогу ответить на твой вопрос, — не оборачиваясь, забасил хоббит. — Сейчас вольфы осматривают Башню. Как только они выяснят что-то, я сразу сообщу. А пока можешь провести время, обрабатывая раны. Лучше если ты будешь здоров до наступления ночи.
— А как их обрабатывать? — удивился Серый.
— Точно так же как это сделал для тебя Тораст, — Ут, наконец, повернулся к нему, держа небольшой кусочек бинта в руках. — Осмотри себя целиком. Если где найдешь ссадину или даже просто синяк, делай вот так, — Ут прижал бинт к руке. Очень просто. Вон тебе Тораст оставил лекарство.
