Я вскидываю меч над головой, стена щитов раздвигается на мгновение, и хлёсткий залп арбалетов в упор словно выметает перед нами целую прогалину. Оружие Парда очень мощное, плюс стальной болт, прошивающий дубовую доску толщиной с запястье мужчины, с пятидесяти шагов насквозь... На каждый насаживается два, а то и три человека, местные доспехи прошиваются, словно они из бумаги... И тут же второй залп! Перед нами свалка, вопли, ругань, стоны и завал из корчащихся тел. Наши смертоносные машинки уже спешно перезаряжаются в тылу, следующий залп мы сможем дать через две минуты. Но я снова кричу:

— Бей!

Грохает большой барабан, и вся стальная черепаха делает первый шаг. Грр-ум! Грум! Бум! Бум! Бум!

— Арра!!!

Вопль трёх сотен глоток. Тушурцы растеряны. Чтобы их атаковали?! Когда у них так много солдат? Замешательство нам на руку! Под ногами трещит и хлюпает, это их мертвецы. Удары копий из-за стальной стены подобны броску змей. Гладкий полированный наконечник, отточенный до предела, едва ли не до атома, из самой прочной и гибкой стали, находит себе жертвы и не застревает в теле. Изредка сверкают мечи. Но очень редко. Основная работа сейчас у щитоносцев и копейщиков. Меченосцы ждут своей очереди. Есть! Королевские солдаты подались в стороны, расступаясь перед нами. Налево? Направо, где с дикими воплями рубятся всадники дель Саура? А на левом фланге наши поддаются, пятятся. Ладно. Поможем! Тем более, что арбалеты уже перезаряжены и переданы по линии.

— Бей влево!

Благо, там уже целая орда тушурцев... Снова непередаваемый звук слитного выстрела сотни стальных самострелов, тут же второй. Готово! Натиск на фиорийцев сразу прекратился, и я отдаю следующую команду:

— Вправо, вдруг!

И опять этот мерзопакостный треск и хлюпанье под ногами, брызги крови и мозгов, и...

— Пошли!

Стальная стена щитов раскалывается в обе стороны, выплёскивая из себя языки закованных в мощную, но лёгкую, и одновременно неуязвимую для тушурских мечей броню, воинов, и сверкают на солнце клинки. Словно сахар под кипятком тает разношёрстная толпа противников перед закованными в чёрные латы воинами. Вопли, крики, а потом — смертный вой ещё живых, но знающих, что сейчас умрут, людей. Потому что чёрные не знают усталости и пощады. Приободряются фиорийцы, спадает напряжение и ненависть у стоящих позади рёсцев, вместо этого появляется недоумение, потом — удивление. А смертники словно очнулись от сковывающей их движения обречённости, и вот уже ещё в одном месте перемолоты тушурцы, а стальная черепаха втягивает в себя обратно высунутый язык и движется дальше. Хряск костей, тупой стук железа о железо, иногда прерываемый пронзительным вскриком ломающегося клинка. Снова тугой, сочный залп стальных арбалетов, в мгновение ока расчищающий прогалины вокруг чёрных воинов Парда... Ещё немного, ещё одно усилие!.. С визгом монокристалл раскраивает очередного противника. Те, кто ещё жив, валятся на колени в ужасе, протягивают скрещённые перед собой руки, слышны испуганные голоса, повторяющие одно непонятное слово на тушурском. Свии — вжик! С протягом, по мясу, по кости... Удар ногой в щит выносит первого из тройки, решившей преградить мне путь, и мгновенный удар слегка изогнутым лезвием, описывающем полукруг, вспарывает горло. Обратное движение — отваливается напрочь чья то рука, брызжет фонтан крови, а кисть ещё сжимает меч, упавший на залитую кровью землю, медленно, но верно, превращающуюся в грязь. Ху! Рывком выдыхаю я воздух из лёгких, вторым коротким клинком отбивая устремлённое мне в грудь копьё. Незаметное движение — наконечник отлетает, и пока вражеский солдат пытается сообразить, что произошло, мгновенный удар в глазницу. Готов. С диким воплем меня пытаются ударить в бок. Увожу корпус чуть в сторону, с разворота всаживаю провалившемуся из-за богатырского замаха тушурцу в висок короткий меч, прошивая голову насквозь, чуть присев, пропускаю ещё один клинок над головой, вгоняя длинный меч под юбку стёганого доспеха. Над ухом проходит с шипением стрела, вырастая на мгновение во лбу очередного противника, и останавливаясь в стоящем позади него другом. Мои страхуют. Но здесь им волноваться нечего. Мой доспех не пробить, а стрелу, пущенную в глазную щель, остановит поликарбонат, закреплённый изнутри шлема, что и происходит в следующее мгновение: наконечник плющится, отлетая в сторону, а древко разлетается на куски. Значит, стрелок был совсем близко. Что же, откуда ему знать о Земле и Русской Империи? В следующее мгновение разваливаю очередного тушурца пополам. Он визжит, потому что видит, как стоят его ноги с половиной туловища. Затем крик обрывается бульканием, воздух в рассечённых лёгких кончился. В следующее мгновение кто-то из врагов наступает на обрубок, получая неуловимый взглядом выпад в живот... Снова звук рога. Я на мгновение замираю, пытаясь сообразить, что к чему, и тут хлёсткий удар сотрясает меня. Скотина! Да как ты посмел!!! Какой то придурок со всего маху вогнал в меня свою пику. Точнее, попытался. Естественно, что не пробил, но долбануло меня неслабо. Правда, и ему тоже не повезло. Не ожидал, что ударит, будто в каменную стену. Трясёт рукой, которую отсушило, его конь храпит, ну, моя очередь... Взлетаю в прыжке ввысь, вышибая его ногой из седла. Есть! Отталкиваюсь от спины его лошади, и сразу врубаюсь в кучку сгрудившихся тушурцев. О! А это уже не второй разряд, а элита! Посмотрим, на что они способны... Да ни на что, кроме как изображать из себя кучку изрубленного мяса. 'Колесо', вот как называется этот приём, когда один клинок непрерывно вращается перед собой, отсекая всё, что торчит, а второй в промежутках молниеносно входит в уязвимые места... Мне нужна передышка. Осмотреться, прикинуть, что происходит, и — увести своих бойцов в безопасное место. Хотя вряд ли ресцы осмелятся сейчас ударить по нам из своих катапульт, но бережёного Высочайший бережёт... Оттягиваюсь к парням, за стену щитов, делаю условленный знак:

— Мостик!

Мгновенно один щит повисает на плечах двух воинов, стоящих ближе всего ко мне, я вспрыгиваю на него, словно на помост, миг, и обратно. Достаточно. Тушурцы разбиты, поредевшая, но не слишком сильно цепь фиорийцев дорубает остатки противника. Имперцы так и стоят на месте. И — конники королевства неспешно разворачиваются обратно, бросая своих. Теперь можно особо не дёргаться. Свою задачу я выполнил.

— Перекличка! Доложить потери!

Хотя их быть не должно. Слишком велика выучка, плюс непробиваемые доспехи, плюс внезапность удара и арбалеты... Так и есть. Пара царапин. А накрошили мы... Оставшиеся минут тридцать стоим на месте, в 'черепахе', время от времени хлопают тетивы арбалетов. Это стрелки отстреливают самых неугомонных или глупых. Иногда мы по команде резко перемещаемся на полсотни шагов, ни разу не застывая надолго на одном месте. Это чтобы кое-кто не лупанул по нам из катапульты или баллисты, мол, ошибочка вышла. А наводить неуклюжую махину для выстрела надо минут десять, как минимум. Пока развернёшь, пока закрепишь, пока выверишь прицел. А мы, раз, и уже на другом месте... Всё! Уцелевшие воины короля бегут. Наши азартно преследуют, но враги огрызаются. И правильно — дай возможность противнику ускользнуть, если он знает, что проиграл. Не загоняй в угол, иначе будет биться из последних сил, от отчаяния обречённого... С облегчением вздыхаю. Всё. Конец битвы...

— Десятникам! Собрать болты! Что с потерями?!

...Потерь нет. Имеются ушибы, синяки, царапины. Но ни раненых, ни, тем более, убитых. Правильный строй, выучка, выносливость, отточенная сотнями дней тренировок.

— Назад, к рёсцам!

Грохает барабан, отбивая темп, и 'черепаха' начинает возвращение к так и не вступившим в бой солдатам Рёко. Впрочем, им теперь есть над чем подумать... Зато имперцы жадно устремляются потрошить тела убитых. Стервятники... Иногда до нас доносятся дикие вопли — это издеваются над ранеными. Садистки, безжалостно. Когда такое слышат мои, их лица мрачнеют. Ничего! Зато будете знать, что вас ждёт, если дадите слабину...

К нам подъезжает дель Саур, которого в доспехах я узнаю лишь по рисунку на иссечённом щите. Его латы помяты, залиты кровью. Ранен? Вроде нет... Снимает шлем, тяжело дыша, вытирает мокрый от пота лоб. Волосы так же сырые. А я — даже и не запыхался. И к трансу сегодня не прибегал. Хватило и моей обычной силы... Он с удивлением смотрит на моих солдат, потом переводит усталый взгляд на меня:

— Выше всяких похвал, граф Атти дель Парда...

— Благодарю, вас, сьере. Но один в поле не воин. Чтобы я делал без них?

Оборачиваюсь и обвожу строй своих воинов рукой. Герцог вновь смотрит на них, затем спрашивает:

— У вас большие потери, граф?

Усмехаюсь:

— У меня их нет.

Словно припечатываю.

— Матерь Высочайшего...

В бормотании дель Саура чувствуется страх... Положили мы не меньше тысячи. И ни одной своей потери... А сколько полегло от рук всех прочих? Герцог машет рукой:

— Возвращаемся в лагерь. А вечером, граф, приходите на совет. Есть разговор.

...Уже? А всего-то прошло три недели. Из положенного срока. Из них неделю стояли в лагере под столицей, пока император думал, куда нас запихнуть, чтобы наверняка. И две недели пути по стране. Насмотрелся всякого. Даже противно стало. Впрочем, ежу понятно, что раз в полевом сражении нас не положили, значит, следующей задачей будет штурм чего-то особо вредного. Там придётся хорошенько поломать голову и попотеть... Между тем солдаты Рёко начинают движение. Ничего себе! Пока мы рубились, они стояли за нашими спинами и наблюдали за происходящим, ожидая момента дорезать нас после тушурцев. Теперь же, когда королевская армия разбита, спешат захватить тот самый городишко, чтобы набить свои карманы. А нас, значит, к грабежу и мародёрству не допускают... Ну, сволочи... Ничего. Император за это заплатит... Гораздо дороже, чем думает. Но вообще, что-то много должников развелось у меня: Тайные Владыки Фиори, теперь — Рёко... Непорядок. Надо будет сократить их количество в самое ближайшее время... В лагере начинается более подробная разборка всего, что произошло во время сражения. Солдаты проверяют свои доспехи и оружие, отмывают от крови, зашлифовывают заусеницы, чистят арбалетные болты, тщательно осматривают их. Кровь оставлять нельзя — загниёт, станет вонять, и лишний источник инфекции. Кое-как организую помывку личного состава. Заметил, что уцелевшие фиорийцы стараются переместиться поближе к нашему расположению, и так же занялись, в первую очередь, вооружением и оказанием помощи раненым. Отдельно сносят убитых. Подавляющее большинство — простые воины. Лордов мало, но они тоже есть. Эх, теперь их подчинённым надо искать себе нового начальника... Как в воду глядел. К вечеру такие, оставшиеся без командиров отряды, а иногда и одиночки, подходят к кольцу возов, окружающих наши палатки и просятся переговорить со мной. На предмет вступления в ряды гвардии Парда. Только вот куда их брать? Доспехов на них не напасёшься, хотя имеется соответствующее наличествующему личному составу количество запасных в обозе, нормального оружия тоже нет. Да и подготовка у них... Ниже среднего... Но и бросать своих, как говорится, земляков, тоже некрасиво. Поэтому предлагаю всем, кто собрался, подумать до утра, потому что я просто не смогу гарантировать им жизнь. И причин этому много... Хотя можно послать письмо через сеть факторий сьере Ушура, которых полно в Рёко, но пока дойдёт, пока привезут, и, как я уже отметил раньше — новички просто не смогут драться в этих латах. И подготовки у людей никакой. Абсолютно. В первом же бою запутаются в ногах, завалят стенку, запаникуют. Нельзя их ставить в строй. Ни в коем случае нельзя! Максимум — использовать в качестве обозников, или кашеваров, шорников, сапожников или сборщиков оружия после боя. И то, точно знаю, что добрую половину придётся перевешать самому, прежде, чем они поймут, что такое дисциплина... Те, кто слушает меня, мрачнеют. Они и сами понимают, что на них в моём отряде нет ни провианта, ни вооружения, но в любом человеке есть крохотная надежда на лучшее. А сейчас она умерла. Граф не хочет брать их. Тогда куда податься? Кому из лордов, пришедших в поход, отдать свой меч? В темноте я прохожу мимо групп усталых, угрюмо молчащих людей, сбившихся в кружки и сидящих возле возов. Они ждут утра. И моего окончательного решения. А я направляюсь в шатёр к дель Сауру. Что за разговор имеется у герцога? Ставка главкома фиорийских сил ярко, относительно, конечно, обозначена высокими кострами и факелами. Слышны пьяные выкрики, песни, кое-где даже раздаётся женский визг. Победители празднуют. Ясен пень. Но против ожидания, наш герцог абсолютно трезв, как и два десятка феодалов, находящихся в шатре и напряжённо молчащих. Все сидят, нахохлившись, на сундуках, в середине — стол с грубой картой окрестных земель. Приветствую собравшихся. В ответ — нестройные голоса отвечающих. Отмечаю, что ни одного слуги в шатре нет. Впрочем, и сам шатёр огорожен по периметру строем пехотинцев.

— Сьере граф, добрый вечер.

Здоровается со мной Урм. Я склоняю голову, присаживаюсь на оставленный мне сундук, снимаю с рук перчатки. В отличие от большинства, я в обычной одежде. Лишь меч на боку, под которым висят вторые ножны короткого клинка. Герцог поднимается, затем берёт в руки свиток и начинает читать:

— Сегодня мы потеряли восемьсот человек. Их них убитых — триста сорок три. Остальные ранены. Тех, кто встанет — меньше ста. Прочие умрут. Так объявили лекари империи...

Кто-то не выдерживает:

— А им можно доверять?! Не убьют ли они наших раненых специально, чтобы те не задерживали их?

Герцог пожимает плечами:

— Мне приходится им верить. Потому что других лекарей нет. Хотя многие такие будущие мертвецы выглядят достаточно бодро. Но куда их деть?

...Тишина, и тут я открываю рот:

— К моему лагерю сегодня пришло почти двести человек. Это фиорийские солдаты, лорды которых пали сегодня...

Завистливый гул. Ещё бы — отличный способ восполнить потери... Но я обрываю шум одной фразой:

— Но я не могу их взять.

— Почему?!

Дель Суор потрясён. Поэтому поясняю:

— Они просто погубят мой отряд. Не обучены. Не вооружены. Зачем мне смазка для тушурских мечей? У меня нет на них ни еды, ни оружия, ни коней. Отбирать же всё это у своих ленных воинов...

Машу рукой. Тишина в шатре становится осязаемой, кое-кто уже посматривает на меня с ненавистью. Идиоты...

— Поэтому я предлагаю следующее, благородные сьере... Сформировать из них наш общий обоз.

...Шевеление. Удивление. Недоверие. Всё приходится разжёвывать. Туповаты, господа феодалы...

— Лошадей и повозки возьмём у тех, кто погиб. Заберём у врага. То же с провиантом. Лекарей можно найти в городе.

— Врагов?!

Самый глупый, наверное. Усмехаюсь:

— Сьере, всё делается просто. За каждого умершего нашего будет вешаться член семьи лечащего. Естественно, после того, как рёсский лекарь даст заключение о смерти.

Опять тишина...

— Ха!

Не выдерживает кто-то, кажется, дель Кесто, то ли барон, то ли баронет: