Холодная

Кому все это богатство достанется после ее смерти? Она отпишет все Теодору в завещании — на случай, если скоро умрет. Ей даже немного хотелось умереть сейчас, пока Теодор еще молод, чтобы он смог найти свою любовь.

Джеймс Кэмп рассказал ей, что Джонас уехал сначала в N. Эмма направилась туда, обошла все ломбарды и все магазины, но кольца, похожего на ее, не нашла.

Она покинула Эшли-парк на второй день после их с Теодором вечернего разговора. Впереди у нее вечность — пустая, если не считать некоторых целей: найти второе кольцо и помочь Теодору восстановить Эшли-парк. Брошь она оставила в своей комнате на столике.

Эмма была рада, что Теодор оставил кольцо с рубином ей. Ей казалось, что оно связывало ее с ним и грело. Она подняла руку и поцеловала кольцо, жалея, что не может поцеловать Теодора. Кэтрин не видела этого жеста, она уже спала.

Найти кольцо в Лондоне оказалось на удивление просто. Эмма выкупила его, но не представляла, как передать Теодору. Возможно, он откажется принять от нее этот дар. И она оставила его себе, пообещав, что отдаст или жене Джонаса, если тот женится, или позволит Теодору выкупить его, если он не захочет принять его просто так. Но только не сейчас, а потом, когда-нибудь потом...

Глава 12

Дербери. Апрель, через три года.

— Эмма, — сказал герцог Клермонт, — неужели ты теперь всю жизнь проведешь в поместье? К чему это добровольное заточение?

Эмма пожала плечами.

— Ты молода, красива и должна наслаждаться жизнью.

Эмма молча улыбнулась и посмотрела на небо сквозь голые пока ветви деревьев сада. Скоро все расцветет, начнется очередной цикл жизни. Но только не для нее.

— Ваша светлость, — ответила она наконец. — Я глубоко благодарна вам за заботу, но — честное слово — все хорошо. Я вовсе не чувствую себя похороненной заживо.

Какая неприкрытая ложь!

— И я очень благодарна за то, что вы для меня делаете.

— Эмма, — герцог остановился и взял ее за руки. — Вот уже второй раз мне приходится продавать для тебя драгоценности. В чем дело? У тебя проблемы с деньгами? Почему? Насколько я могу судить, Дербери — процветающее поместье.

Эмма лишь улыбнулась.

— Мне разонравились эти драгоценности.

— Если ты оплачиваешь долги твоего мужа...

— То это мое дело, — перебила Эмма.

— Хорошо, — сдался герцог. — Если понадобится моя помощь, только скажи.

— Да, ваша светлость.

Они вернулись к дому. Коляска уже ждала герцога. Он поцеловал Эмме руку и уехал. Эмма проводила его взглядом, потом не спеша вошла в дом.

— Принесли почту, мадам, — сообщил Бичем. Она перевезла из городского дома большинство слуг, в том числе и дворецкого, но кое-кого оставила там, чтобы Теодор всегда мог воспользоваться домом, если он ему понадобится. И он им пользовался иногда. В последнее время визиты Теодора в Лондон сильно сказывались на карманах Эммы.

Эмма нехотя стала разбирать почту. Она уже боялась писем от посторонних людей, потому что чаще всего в них содержались требования оплатить долги ее мужа.

Первые два года после того, как Эмма уехала из Эшли-парка, прошли относительно спокойно. Иногда Эмма даже жалела, что от Теодора приходило все меньше счетов. Регулярно он присылал отчеты о том, что было сделано в поместье и на что была потрачена та или иная сумма. Когда был собран очередной урожай, счета и вовсе перестали приходить, хотя присылались отчеты. А в ноябре на пороге ее дома появился неприятный человек и предъявил расписку Теодора на тысячу сто двадцать фунтов. Эту сумму Эмма запомнила навсегда, именно с нее все и началось.

Мистер Кимбли заявил, что ее муж, барон Эшли, проиграл указанную сумму ему в честной игре, но отказался оплатить долг под тем предлогом, что у него нет денег. Почерк на расписке был знаком Эмме, и все же она засомневалась. Она написала письмо Теодору с просьбой объяснить, стоит ли верить этой расписке. Чтобы письмо по дороге не перехватили, а ответ не подделали, Эмма просила прислать с ответом Джеймса Кэмпа, которого знала. Теодор ответил так: "Миледи, данная расписка действительно имеет силу. Прошу вас, отправьте этого человека ко мне, я в состоянии оплатить этот долг. Мистер Кимбли, похоже, неправильно воспринял мои слова о том, что у меня нет денег. Я имел в виду, что нет с собой. Простите за доставленное беспокойство. Лорд Эшли."

Прочитав это послание, Эмма расплакалась.

— Миледи, — спросил Бичем, — что случилось?

— Он умер, — ответила Эмма. — Теодор, которого мы знали, умер.

Теперь — она знала — его затянет это болото, и он будет играть до последнего своего вздоха. Теодор подтвердил, что расписка его, поэтому Эмма немедленно выдала мистеру Кимбли требуемую сумму.

До Рождества все был спокойно. От Теодора пришел только один крупный счет — ремонт хозяйского крыла дома. А через несколько дней она получила письмо от Теодора: "Миледи, нижайше прошу простить меня. Все деньги, которые у меня были, вложены в дело. Я не могу достать наличность. Мне не хочется огорчать вас, но, к величайшему сожалению, я опять проиграл, и теперь уже действительно не в состоянии оплатить свой карточный долг. К вам придут два человека, с расписками на семьсот и тысячу пятьсот фунтов. Если не затруднит, выдайте им деньги, пожалуйста. Ваш должник, лорд Эшли."

Скрепя сердце, Эмма расплатилась по этим долговым обязательствам. Потом написала Теодору ответ.

"Милорд!.. — она уже привыкла называть его так в письмах. — Умоляю вас, не играйте больше. Вы должны помнить, к чему это приводит. Я не хочу вашего разорения, и от всей души желаю вам удачи и процветания. Считаю своим долгом напомнить о печальной судьбе вашего брата. Искренне ваша, Эмма Хоупли, леди Эшли"

Потом стали увеличиваться счета из Эшли-парка. И расписки тоже. Сначала ей приходили требования оплатить долги свыше пяти сотен фунтов, но потом эта сумма стала все уменьшаться. Очевидно, Теодор перестал справляться даже с малыми долгами. Количество расписок росло, и теперь требования очередной выплаты попадались Эмме в почте практически каждый день.

Сегодня герцог Клермонт привез ей известие, что выручил за очаровательный бриллиантовый гарнитур из пары серег, браслета и колье довольно внушительную сумму. Эти деньги положены на ее счет в банке. Эмма и не надеялась, что этого хватит надолго. Каждую неделю Эмма писала ему письма, умоляла остановиться, уговаривала, пробовала воззвать к его разуму — ничего не помогало. Из Эшли-парка перестали приходить отчеты, только счета. Эмма начала распродавать драгоценности заранее, чтобы запастись деньгами для выплат. Она боялась, что дальше будет только хуже, и тогда за ее украшения уже не дадут их настоящей цены.

Она медленно просматривала почту. Несколько приглашений... Извещение от поверенного о том, что банковский вклад принес ей еще несколько процентов дохода. Мало, слишком мало... А вот... К этим строкам она уже привыкла: "Дражайшая леди Эшли! Осмелюсь побеспокоить вас по поводу денег, которые проиграл мне ваш муж, сэр Эшли..." Далеко не все письма были такими вежливыми. Эмма закрыла глаза, не желая видеть сумму. Собралась с силами... Вот и все ее бриллианты.

Каждую неделю Эмма составляла указание поверенному. В конце его был список людей, с которыми следует расплатиться, если они предъявят расписку Теодора на указанную сумму.

Сначала поверенный пытался образумить леди Эшли, но потом махнул рукой, и только выполнял все ее указания.

Эмма занесла барона Уимбли в список и вскрыла следующее письмо. Оно пришло из Эшли. Счет на две с половиной тысячи. Без объяснений, куда. "На мелкие ставки Теодору," — с горечью подумала Эмма и подписала счет.

Мелкий проигрыш в сто фунтов.

Еще один — сто пятьдесят.

Счет на две тысячи лорду Понсонби за лошадь. Две тысячи — за лошадь! Подумать только!

В дверь кабинета постучали.

— Миледи, — показался Бичем. — Вас спрашивает какая-то женщина.

Тон дворецкого сразу сказал, какого сорта женщина ее спрашивает. Такого еще не было. Эмма сказала дворецкому, чтобы пригласил посетительницу сюда, в ее кабинет.

— Мисс Эмери, — представил дворецкий гостью. Женщина нагло улыбнулась, пройдя мимо дворецкого.

— Леди Эшли? — самоуверенно спросила она.

— Да, я леди Эшли, — надменно сказал Эмма.

— А я любовница вашего мужа, — заявила она и без приглашения села в кресло, стоявшее напротив рабочего стола Эммы. Ошеломленная Эмма медленно поднялась из-за стола. Взгляд ее крепко держался за луну и звезды, приколотые на платье женщины. Теодор отдал брошь матери этой женщине. Более убедительного доказательства, что мисс Эмери — любовница Теодора, не требовалось.

— А я тут при чем? — холодно спросила Эмма, взяв себя в руки.

— Ну... — растерялась женщина. — Неужели вам все равно?

— Мы с мужем давно уже живем отдельно, — сообщила Эмма. — Он имеет право на личную жизнь.

— А платить за это кто будет? — капризно заявила женщина, но глаза ее наполнились слезами, и Эмме стало жаль мисс Эмери.

— Вы красивы, найдите другого покровителя, — в утешение сказала она, но тут же пожалела о своих словах. Если разборчивый Теодор сделал эту женщину своей любовницей, какое она имеет право разлучать их?

— Я люблю его, — разрыдалась мисс Эмери. — Но ведь одной любовью сыт не будешь. Я не знаю, что делать. Я не могу его бросить, но не могу же я умирать с голоду! Он... Я единственная для него, он сам так говорит, и это правда, я точно знаю. Он даже не заглядывается на других. Я так люблю его...

Сердце Эммы обливалось кровью. Вот та женщина, что стала единственной для Теодора. Не она, Эмма, а эта мисс Эмери.

Эмма сунула под нос девушке стакан с бренди. Девица глотнула не глядя и закашлялась.

— Простите, леди, — сказала она наконец.

— Ничего страшного, — сухо ответила Эмма. — С какой целью вы приехали сюда, мисс Эмери?

— Я не верила, что вы действительно живете каждый своей жизнью. Я хотела отомстить ему за то, что он держит меня в такой нищете, поссорив с женой, то есть...

— Ничего не получится.

— Я поняла, — женщина гордо поднялась. В глазах ее застыла грусть. — Простите, что побеспокоила, миледи

Эмме показалось, что мисс Эмери искренне расстроилась и сожалеет о своем приезде. К тому же вид ее действительно свидетельствовал пусть не о крайней нищете, но о бедности.

— Подождите, — устало сказала Эмма. Мисс Эмери с опаской остановилась у двери.

— Что вы собираетесь делать? — спросила леди Эшли у любовницы мужа.

— Останусь с ним еще какое-то время... Если вы не возражаете, — насмешливо добавила она.

Эмма подавила ревность и боль.

— А дальше?

— Буду с ним, пока возможно. Ведь не голодаю, в конце концов. Я оставлю его только когда совсем невмоготу станет, — глухим голосом сказала женщина и вздернула подбородок: мол, попробуй, отговори, — не сдамся! Он мой!

— Тысяча фунтов в месяц тебя устроит?

— Если я оставлю его? — подозрительно уставилась на Эмму девица. Видно было, как в ней борются жадность и любовь.

— Нет, — нетерпеливо ответила Эмма. — Пока ты будешь оставаться с ним, я буду платить тебе тысячу фунтов в месяц.

Мисс Эмери посмотрела на леди Эмму как на сумасшедшую, торопливо завязала ленты шляпки и пошла прочь, бормоча:

— Сумасшедшая... Бедный Теодор. Зачем я только сюда поехала, дура несчастная...

Эмма потерла лицо ладонями. Она чувствовала себя настолько опустошенной и обессиленной, что не могла даже плакать.

Состояние вдовы Ренвик считалось ОЧЕНЬ большим. Эмма никогда не думала, что его можно растратить всего за полгода, но теперь убедилась: все возможно. У нее не осталось ничего ценного. Она продала все драгоценности, все мало-мальски ценные вещи в доме. Она забрала из банка вклад, приносивший ей проценты. Она уже заложила Дербери... И это стало последней каплей. Эмма решила, что едет к Теодору. Если понадобится, она стукнет его по голове и будет держать связанным, пока он не образумится. И самое главное, ей хотелось точно знать, насколько он изменился. Эмма боялась даже думать об этом. Что так изменило его, что заставило его играть "на деньги, которых у него нет"?

Дербери заложен, Эшли-парк, вероятно, тоже, как и лондонский дом. Но все это можно выкупить, если только... если только Теодор перестанет играть. Если не перестанет, ей останется только пойти в куртизанки. Впрочем, таких старых куртизанок почти не бывает.

Самое странное, что ни она, ни герцог Клермонт, который навещал ее еще пару раз и она, наконец, ему все рассказала, не знали большинство людей, которым был должен Теодор. Герцог предположил, что лорд Эшли играет в каких-то притонах, потому что в клубах джентльменов он почти не бывает. Герцог намеревался найти Теодора и хоть поговорить с ним. Если надо, вызвать на дуэль и пристрелить. Последнее предложение Эмма категорически отвергла. Она не сомневалась, что все еще можно поправить, не прибегая к таким крайним мерам. Герцог лишь печально покачал головой. Вот уже две недели прошло с тех пор, как герцог был у нее последний раз. От него пришло всего одно письмо, в котором сообщалось, что он не может нигде найти ее мужа. В Лондоне его нет, также как и в Эшли-парке. Лорд Понсонби тоже не знает, где Теодор. Мисс Эмери вообще отрицает свое знакомство с бароном Эшли. Кроме того, внезапно перестали приходить письма с угрозами засадить Теодора в долговую тюрьму и с требованиями выплат. Это напугало Эмму больше всего. Целая неделя — и ни одного долга! С одной стороны, это было к лучшему, потому что больше у нее ничего не было. Именно две недели назад герцог привез сообщение, что успешно получены деньги под залог Дербери. Все деньги ушли одному человеку — некоему никому не известному мистеру Пибоди. Герцог сообщил, что лично проследил за передачей денег. Мистер Пибоди ему не понравился — какой-то деревенский простачок. Вероятно, именно его невинный вид и обманул Теодора. Мистер Пибоди отказался говорить что-либо о своей игре с Теодором. Сказал только, что это их личное "жентльменское" дело и никто пусть в него не лезет. Клермонт не стал настаивать, хотя подозревал, что по этому мошеннику давно уж тюрьма плачет и до джентльмена ему ох как далеко!

Тем не менее, разыскать Теодора не могли. Это могло означать, что он сбежал от тех, кому должен, во Францию. Или же не сумел сбежать, и сейчас захоронен... в неизвестном месте.

Последний день июня. Прелестный день! Солнце, цветы, небо, спокойствие... И глубокое отчаяние на сердце леди Эммы.

Глава 13

Прогулки по саду стали ее единственной радостью.

Закутавшись в шаль, она часами ходила по дорожкам, вдыхала запахи трав и листвы, стараясь надолго запомнить их — неизвестно, долго ли ей еще придется наслаждаться жизнью в Дербери.

Еще она постянно мерзла. От пронизывающего ее насквозь холода не спасала даже пуховая шаль, которую раньше Эмма доставала только в самые морозные зимние дни.

Этот день был солнечным. Эмма медленно бродила по саду, подставляя лицо лучам солнца, пробивавшимся сквозь листву. Когда солнечный зайчик падал на ее лицо, ей казалось, что она чувствует его запах. Воздух казался ей ласковым, а трава приветливой. Все казалось живым, исполненным покоя и любви. Возможно, дело было в том, что больше не приходили эти ужасные письма с известиями о долгах Теодора.