И во сне, и наяву. Общий файл.

— Здрасьте! — сказала и улыбнулась еще шире.

— Я рад, что ты себя хорошо чувствуешь. Чему радовалась, когда я вошел? — поинтересовался директор, не сводя с меня какого-то внимательного взгляда. Будто пытался открыть глобальный секрет.

— Да, так. Решила настроить свой организм на скорейшее выздоровление. Подсознание творит чудеса! — призналась я.— Да и не удобно мне, что у Вас из-за меня столько проблем. Сколько Вы потратили на все эти больничные дела? Мы все Вам возместим.

— ТААК, я скажу раз, и повторять больше не намерен. С тебя я не возьму ни копейки! — чуть ли, не кипел от возмущения мой начальник.

А что я такого сказала, он же не обязан меня лечить. Кто я ему?

— Но, ведь...

— Я сказал уже. Всё! На этом закончим эту тему! — отрезал Дмитрий Александрович.

И ведь ни у кого не узнаешь, сколько он потратил. Это вам не заграница, где выставляют счет за лечение и все четко и ясно. Но я не успокоюсь. Пусть не думает, что я забуду об этом.

И тут (будто меня кто подтолкнул) я решила кое-что узнать:

— Скажите честно, что Вам от меня надо? — уставилась я на него. — Я не понимаю Ваших действий. Слишком много странностей, которые совершенно не стыкуются. Поэтому я начинаю понимать, что Вам что-то от меня понадобилось! — припечатала я. Интересно послушать его пояснения.

— Думаю еще не время, — просто ответил директор и встал, собираясь уходить. — Отдыхай и на работу не торопись. За зарплату тоже можешь не переживать. За все дни болезни тебе фирма оплатит по оговоренной ставке.

— Да? — удивилась я. — С чего это такая щедрость? — опешила.

— А разве ты не заработала за все твои годы работы на фирму? — вопросительно посмотрел он на меня. Не ожидала, что еще кто-то так считает. Поэтому я смущенно улыбнулась.

После его ухода я долго пыталась понять, что скрывается за словами "еще не время". Для чего?

Кстати говоря, у меня забрали мой телефон, и отдавать не собирались, пока не выпишусь. Распоряжение опять-таки Григория Петровича. И как это называется?

Через несколько дней врачи заявили, что моему здоровью уже ничего не угрожает, и я иду на поправку. Сказали, что я могу ехать домой. Григорий Петрович проследил за моими сборами, что было очень уж подозрительно. Чего это он вокруг меня так крутится, чуть ли не раболепствует? А отвезти меня вызвался опять-таки Дмитрий Александрович, хотя и мой папа мог преспокойно это сделать.

— Так я буду уверен, что ты благополучно добралась домой и с тобой все хорошо. Кстати, на работу ты выйдешь только на следующей неделе — это предписание Григория Петровича. Я бы приставил к тебе санитарку еще на некоторое время, но по тебе вижу, не согласишься, — зявил директор.

Бред! Чтобы директор так пекся о своей подопечной? Что происходит?

Дома меня ожидал грандиознейший скандал. Мой муж разошелся не на шутку. Обвинял меня во всех смертных грехах, это вместо того, чтобы позаботиться о жене, которая неделю валялась на больничной койке. Я молча развернулась и ушла к родителям. Еле добралась, если честно. Слабость еще сильная была.

А на следующий день мне пришел вызов на суд в связи с разводом. Это был удар ниже пояса, называется! Слезы покатились градом. И тут зазвенел мой телефон. Звонил Дмитрий Александрович.

— Да? — спросила я не в силах сказать большее.

— Здравствуй, Светик. Я тут кое-что узнал только что от твоей свекрови. Блин, слов нет! Цензурных все меньше. Только при тебе выражаться не могу, иначе...Ты как?

Я хлюпнула носом, он выругался, отведя трубку в сторону.

— Даже не знаю, что и сказать?! Прости, я этого не планировал. Я только о тебе беспокоился. Честно! Хочешь, я все объясню им? — делал попытки меня успокоить Дмитрий Александрович.

— Вы знаете, я придерживаюсь мнения: все, что ни делается, все к лучшему! Поэтому, это хоть и тяжелый момент в моей жизни, но больше я так жить не могу. Десять лет, как в рабстве себя ощущать — это тяжело. Все время сдерживать свои мечты и желания. Поэтому я даже благодарна Вам. Вы научили меня ценить себя. Хоть до этого еще далеко, но я буду стараться. Поэтому не переживайте за меня, со мной все будет в порядке. Только, что с работой? Придется, наверно, уволиться?! Я с ней работать больше не смогу.

— Когда суд?

— Завтра. Но это все формальности. Разведут ведь через месяц или сколько там на раздумья дают?!

— Ты хочешь ждать еще месяц? — прямо спросил он меня.

— Я бы уже завтра со всем покончила и забыла, как страшный сон. А так еще месяц будут душу вытягивать.

— За это можешь не переживать. И вообще можешь там не появляться, чтобы еще больше помоями не облили. За тебя все сделают.

— Вы думаете, после этого обо мне будут хорошо говорить? Как бы еще хуже не было!?

— Тогда пойдешь с моим знакомым адвокатом. Он не даст тебя в обиду, — отрезал директор.

"Уже бывший. Думаю, это будет последнее, что мы сделаем совместно!?" — подумала я, но Дмитрий Александрович был, как оказалось, другого мнения.

— После суда нам необходимо будет поговорить.

— Вы думаете, после всего я буду в состоянии вести разумные разговоры?

— Значит, с тобой пойдет еще и Григорий Петрович. Это было его указание, что тебе нельзя волноваться сейчас, и нужен отдых, поэтому пусть и заботится о твоем состоянии, — развивал бурную деятельность мой бывший директор.

— Зачем Вам то все это?— недоумевала я.

— Я тебе все потом объясню, — сказал он и отключился. Я вопросительно посмотрела на свой телефон.

Развели нас в тот же день. Свекровь заявила, что я вовсю изменяла своему мужу направо и налево, и она требует, чтобы ее сыночка тут же избавили от такой..., как я. Мой адвокат тут же уцепился за ее требование и уговорил судью не ждать положенного срока. К его требованию присоединился Григорий Петрович, который доказал, что мое здоровье не позволяет еще целый месяц находиться в напряжении, выслушивая обвинительные речи свекрови. Судья ознакомился с данными моей выписки, осуждающе покачал головой, смотря на мою свекровь, и заверил наш развод. Ребенок пожелал остаться с отцом, он уже взрослый и ему нужна мужская поддержка. Это меня, конечно же, расстроило, но он обнял меня и сказал, что очень меня любит и не верит всему, что наговорила на меня его бабушка, и что с ней он сильно поругался, защищая меня.

Григорий Петрович, бережно поддерживая меня под руку, усадил в машину, и мы поехали домой. Это я так думала. Привезли меня к какому-то шикарному дому. Я вытаращилась во все глаза на мужчин, начиная паниковать.

— И куда вы меня привезли? Я домой хочу.

— Думаю, сейчас Вам не стоит ехать ни к родителям, ни в квартиру! — заявил мне Григорий Петрович. — Это я Вам, как доктор говорю.

— И что это за место?

— Дмитрий Александрович распорядился по окончании заседания привезти Вас к нему. Ему жизненно необходимо с Вами побеседовать, — мягко, но настойчиво подталкивал меня к калитке врач.

— О чем? — мне хотелось понять, стоит ли мне туда идти.

— Я не имею полномочий озвучивать тему беседы, поэтому, если Вам интересно, спросите у него сами, — хитро улыбаясь, сказал эскулап.

Я вздохнула и сдалась. Что ж, пойдем, узнаем, чего от меня хотят!

Мы зашли в дом и направились прямо по коридору, зашли в комнату, напоминающую кабинет. За столом сидел Дмитрий Александрович. Увидев нас, он тут же вскочил и подбежал ко мне, смотря в упор. Мне стало не по себе. И чего на меня так смотреть, я же не расписная редкостная ваза.

— Как все прошло? — спросил он Григория Петровича. Тот многозначительно скривился, стараясь, лишний раз не поднимать при мне эту тему.

— Все хорошо, — ответил он, делая какие-то движения рукой. Бывший директор кивнул и отпустил врача.

Подхватил меня под руку и повел к диванчику. Усадил и сел рядом.

— Я хотел с тобой обсудить кое-что.