Охотники и жертвы. Книга 1

Мистер Надь, легендарно известный своей склонностью унижать учеников, вслух читая их записки, метнулся к нам, словно ястреб, и выхватил очередную записку. Весь класс восхищенно замер в ожидании. Я, насколько могла, постаралась сделать вид, будто мне все равно. Сидящая рядом Лисса выглядела так, словно хочет умереть.

— Ну и ну, — бормотал он, проглядывая записку. — Хорошо бы ученики писали хотя бы столько же в своих эссе. У одной из вас почерк гораздо хуже, чем у другой, так что уж простите, если я что-нибудь перевру. — Он откашлялся, — Итак, "Вчера вечером я встречалась с Д.", — начинает ученица с дурным почерком, на что следует вопрос "Что произошло" и, по крайней мере, пять вопросительных знаков. Вполне понятно, поскольку временами одного — не говоря уж о четырех — недостаточно, чтобы выразить свои чувства. — Класс засмеялся, и я заметила, что Мия наградила меня особенно противной улыбкой. — Первая собеседница отвечает: "А что, по-твоему, могло произойти? Мы развлекались в пустой комнате отдыха".

В классе захихикали, и мистер Надь поднял взгляд. Его британский акцент лишь добавлял происходящему веселья.

— Могу я предположить, судя по вашей реакции, что слово "развлекались" несет в себе некий новый, я бы сказал, чувственный оттенок по сравнению с тем, как это было во времена моей молодости?

Хихиканье стало громче. Я выпрямилась и дерзко бросила ему в лицо:

— Да, сэр, мистер Надь. Это правильно, сэр.

Некоторые в классе теперь уже откровенно хохотали.

— Спасибо за поддержку, мисс Хэзевей. Итак, на чем я остановился? Ах да, вот. Вторая собеседница спрашивает: "Как все прошло?" Ответ таков: "Хорошо", и для большей убедительности пририсовано смеющееся лицо. Ну, я полагаю, можно поздравить таинственного Д.? "И как далеко вы зашли?" Ух, леди! — продолжал мистер Надь. — Надеюсь, мы не переходим грань "детям смотреть не рекомендуется"? "Не очень. Нас застукали". И снова неприятность ситуации продемонстрирована с помощью пририсованного грустного лица. "Что случилось?" — "Неожиданно появился Дмитрий. Он вышвырнул Джесси, а меня отругал".

Класс замер, услышав, в конце концов, по крайней мере, некоторые имена.

— Ну, мистер Зеклос, это вы вышеупомянутый Д., заработавший смеющееся лицо от девицы с плохим почерком?

Джесси залился краской, но в целом не выражал особого недовольства тем, что о его подвигах стало известно всем. До сих пор он помалкивал о случившемся — включая и наш разговор о крови, — потому, видимо, что Дмитрий до смерти напугал его.

— Ну, хотя в целом я одобряю маленькие отступления от темы — насколько это возможно для учителя, чье время расходуется впустую, — напомните своим "подругам" на будущее, что мой класс не место для болтовни, что в письменной, что в устной форме. — Мистер Надь бросил записку на парту Лиссы. — Мисс Хэзевей, похоже, не существует реального способа наказать вас, поскольку вы уже только что понесли заслуженное наказание. Следовательно, вы, мисс Драгомир, будете оставлены после уроков дважды: один раз за себя, второй — за свою подругу. Пожалуйста, оставайтесь на месте, когда прозвенит звонок.

После урока Джесси нашел меня. На лице его читалась тревога.

— Эй... ну... насчет этой записки... ты же знаешь, я тут ни при чем. Если мистер Беликов узнает о ней... ты ведь объяснишь ему? В смысле, скажешь, что я не...

— Ага, ага, — прервала я его. — Успокойся, тебе ничто не угрожает.

Стоя рядом со мной, Лисса смотрела, как он покидает класс. Вспомнив, с какой легкостью Дмитрий вышвырнул его вчера — и о его явной трусости, — я не смогла удержаться от замечания.

— Знаешь, Джесси, оказывается, не такой сексапильный, как я раньше думала.

Она лишь рассмеялась.

— Тебе лучше уйти. А мне предстоит мыть парты.

Ну, я и ушла к себе в комнату. По дороге я проходила мимо небольших групп учеников во дворе. Вот везучие! Хотелось бы и мне иметь свободное время для общения.

— Нет, это правда, — произнес уверенный голос.

Камилла Конта. Красивая, популярная, из одной из самых престижных семей клана Конта. До нашего побега они с Лиссой дружили — в том смысле, как две влиятельные силы неусыпно приглядывают друг за другом.

— Они, похоже, чистят туалеты и все такое.

— О господи! — воскликнула ее подруга. — На месте Мии я умерла бы.

Я улыбнулась. По-видимому, Джесси умолчал не обо всем, что произошло прошлым вечером. К несчастью, следующий подслушанный разговор вдребезги разбил мое ощущение триумфа.

— ...слышала, что она была еще жива. Типа, дергалась на ее постели.

— Это так вульгарно. Зачем ее оставили там?

— Не знаю. Зачем ее убили, прежде всего?

— Как думаешь, Ральф прав? Она и Роза сделали это, чтобы их вышвырнули...

Увидев меня, они смолкли. Нахмурившись, я пересекала двор. "Еще жива. Еще жива".

Я отказывалась обсуждать с Лиссой схожесть истории с лисой и того, что произошло два года назад. Отказывалась верить, что тут есть какая-то связь, и не хотела, чтобы Лисса так думала.

И все же не могла перестать думать об этом инциденте не только из-за того, что при одном воспоминании о нем мурашки бежали по коже, но и потому, что он снова и снова возвращал меня к тому, что совсем недавно произошло в ее комнате. Как-то вечером мы удрали с последнего урока и отправились в лес рядом с кампусом. За изящные, украшенные фальшивыми бриллиантами сандалии я выменяла у Эбби Бадики бутылку персикового шнапса — безрассудно, да, но, если вы живете в Монтане, особого выбора у вас нет, — которая досталась ей неизвестным образом. Лисса неодобрительно покачала головой, когда я предложила сбежать с урока, чтобы распить бутылку где-нибудь подальше от людских глаз, но в итоге согласилась. Как всегда.

Мы уселись на бревне рядом с топким, заросшим травой болотом. Серебряный месяц отбрасывал совсем мало света, но для вампира и наполовину вампира его хватало. Мы передавали бутылку туда и обратно, и я расспрашивала Лиссу об Аароне. По ее словам, в прошлый уик-энд у них был секс, и меня терзала зависть из-за того, что она первой познала его.

— На что это похоже?

Она пожала плечами и отпила глоток.

— Не знаю. Ничего особенного.

— Что значит — ничего особенного? В смысле, земля не разверзлась, планеты не выстроились в ряд и прочее в том же духе?

— Нет. — Она с трудом сдержала смех. — Конечно, нет.

Я не понимала, что ее развеселило, но чувствовала: она не хочет говорить об этом. В то время наша связь уже начала возникать, и время от времени ее эмоции просачивались в меня. Я сердито уставилась на бутылку.

— По-моему, эта штука совсем не действует.

— Алкоголя там почти...

Послышался такой звук, будто в ближайших кустах что-то движется. Я молниеносно вскочила и защитила Лиссу своим телом.

— Просто животное, — сказала она, когда в полной тишине прошла минута.

Это вовсе не означало, что нам ничто не угрожает. Школа защищала нас от стригоев, но в окрестностях кампуса часто бродили дикие животные, опасные сами по себе. Медведи. Пумы.

— Пошли, — сказала я. — Нам лучше вернуться.

Мы отошли совсем недалеко, когда я снова услышала шелест и кто-то преградил нам путь. Госпожа Карп. Мы замерли, я неловким движением спрятала бутылку за спину. Легкая улыбка скользнула по ее лицу, и она протянула ко мне руку. Я робко отдала ей бутылку, и она сунула ее под мышку. Развернулась без единого слова и зашагала. Мы двинулись следом, прекрасно понимая, с какими последствиями придется иметь дело.

— Думаете, никто не заметит, когда полкласса отсутствуют? — спросила она спустя какое-то время.

— Полкласса?

— По-видимому, не вы одни решили сегодня сбежать. Погода действует, надо полагать. Весенняя лихорадка.

Мы с Лиссой тащились за госпожой Карп. Я всегда чувствовала себя с ней неловко с тех пор, как она исцелила мне руки. Ее необъяснимое, параноидальное поведение приобрело в моих глазах некий странный оттенок — гораздо более странный, чем прежде. Даже пугающий. И в последнее время я не могла смотреть на нее, не замечая странных царапин на лбу. Обычно темно-рыжие волосы прикрывали их, но не всегда. Иногда появлялись новые, а старые, наоборот, исчезали. Справа раздался странный трепещущий звук. Мы все остановились.

— Кто-то из ваших одноклассников, надо полагать, — пробормотала госпожа Карп, повернув в сторону звука.

Однако, добравшись до места, мы обнаружили лежащую на земле большую черную птицу. Птицы — как и большинство животных — мало значат для меня, но даже я не могла не восхититься ее блестящими перьями и сильным клювом. Она могла без труда выклевать кому-нибудь из нас глаз — если бы со всей очевидностью не умирала. Еле заметно содрогнувшись в последний раз, птица затихла.

— Кто это? Ворон? — спросила я.

— Да, — ответила госпожа Карп.

— Он мертв? — спросила Лисса.

Я пригляделась к птице.

— Да. Определенно мертв. Не дотрагивайся до него.

— Видимо, на него напала другая птица, — заметила госпожа Карп. — Иногда они сражаются за территорию и ресурсы.

Лисса, с выражением сочувствия на лице, опустилась на колени. Меня это не удивило — она всегда питала слабость к животным. После того как я подстроила знаменитое сражение между хомяком и раком-отшельником, она не один день выговаривала мне. Лично я рассматривала сражение как проверку, кто из двух достойных соперников сильнее, а она — как жестокое обращение с животными.

Исполненная сочувствия, она протянула к ворону руку.

— Лисс! — в ужасе воскликнула я. — Он наверняка заразный.

Однако ее рука продолжила движение, будто Лисса не слышала меня. Госпожа Карп замерла, точно статуя, ее белое лицо в темноте напоминало лицо призрака. Пальцы Лиссы погладили крылья ворона.

— Лисс! — повторила я и рванулась вперед, чтобы оттащить ее.

Внезапно на меня нахлынуло странное ощущение — спокойствия, исполненного красоты и жизни. Ощущение было настолько сильно, что я остановилась. Потом ворон задвигался. Лисса негромко вскрикнула и отдернула руку. Мы обе смотрели на птицу, широко распахнув глаза.

Ворон медленно захлопал крыльями, пытаясь подняться. Когда это ему удалось, он повернулся к нам и уставился на Лиссу взглядом, казавшимся слишком умным для птицы. Я не сумела через нашу связь понять ее реакцию. Это продолжалось, казалось, целую вечность, затем ворон оторвал от нее взгляд, поднялся в воздух, и сильные крылья унесли его прочь.

Осталось лишь затихающее вдали шуршание листьев.

— О господи! — прошептала Лисса. — Что сейчас произошло?

— Черт его знает, — ответила я, стараясь скрыть свой ужас.

Госпожа Карп подошла к Лиссе, схватила ее за руку и с силой развернула к себе. Я мгновенно оказалась рядом, готовая действовать, если Психованная Карп попытается сделать что-нибудь не то, хотя даже меня подташнивало от мысли нанести вред учительнице.

— Ничего не произошло, — с диким выражением в глазах, тоном убеждения произнесла госпожа Карп. — Слышите? Ничего. И вы не расскажете никому — никому — о том, что видели. Обещайте мне. Обещайте, что никогда даже не будете снова обсуждать это.

Мы с Лиссой обменялись смущенными взглядами.

— Хорошо, — прокаркала госпожа Карп и слегка ослабила хватку. — И никогда не делай этого снова. Если сделаешь, они узнают. И постараются найти тебя. — Она повернулась ко мне. — Не позволяй ей делать это. Никогда больше.

Во дворе, неподалеку от спального корпуса, кто-то произнес мое имя.

— Эй, Роза?

Я, наверно, сто раз окликнул тебя. Забыв о госпоже Карп и вороне, я посмотрела на Мейсона, который, надо полагать, шагал рядом со мной к спальному корпусу, пока я пребывала в стране воспоминаний.

— Извини, — промямлила я. — Я не заметила. Просто... ммм... устала.

— Перевозбудилась вчера вечером?

Я с прищуром посмотрела на него.

— Ничего такого, с чем я не в силах справиться.

— Надо полагать. — Он засмеялся, хотя, похоже, ему было не так уж весело. — Скорее, Джесси оказался не в силах справиться.

— Он все делал хорошо.

— Ну, тебе виднее. Хотя лично я думаю, у тебя дурной вкус.

Я остановилась.

— А лично я думаю, что это не твое дело.

Он, казалось, разозлился.

— Ты постаралась, чтобы это стало делом всего класса.

— Я же не нарочно!

— Тем не менее, это произошло. И Джесси, как известно, трепло.

— Он не станет болтать.

— Ага, — сказал Мейсон. — Потому что он такой привлекательный и принадлежит к такой важной семье.

— Перестань строить из себя идиота! — взорвалась я. — И вообще, тебе-то какое дело? Ревнуешь, что я была не с тобой?

Его лицо вспыхнуло, вплоть до корней рыжих волос.

— Мне просто не нравится, когда о тебе говорят гадости, вот и все. Тут же появилось множество грязных шуток. Тебя называют шлюхой.

— Плевать, как меня называют.

— А, ну да. Ты же у нас такая крутая. Тебе никто не нужен.

Я остановилась.

— Не нужен, да. Я — одна из лучших среди новичков в этой хреновой школе. И мне не нужно, чтобы ты галантно кидался защищать меня. Нечего обращаться со мной, словно я какая-нибудь беспомощная девчонка.

Я торопливо зашагала дальше, но он нагнал меня, огорченный тем, что в его услугах не нуждались.

— Послушай... Я не хотел расстраивать тебя. Просто беспокоюсь о тебе.

Я издала резкий смешок.

— Серьезно, — продолжал он. — Послушай... Я сделал кое-что для тебя. Пошел вчера вечером в библиотеку и поискал, что там есть о святом Владимире.

Я снова остановилась.

— Правда?

— Да, но там сказано об Анне. Все носит общий характер. Просто рассказывается, как он исцелял людей, стоящих на краю или даже за гранью смерти.

Последние слова задели больное место.

— Было... Было там что-нибудь еще? — запинаясь, спросила я.

Он покачал головой.

— Нет. Тебе, скорее всего, нужен первоисточник, но здесь их нет.

— Первоисточник? Это еще что такое?

Усмешка расплылась по его лицу.

— Ты что, только тем и занимаешься, что пишешь записки? Мы совсем недавно говорили о первоисточниках на уроке Эндрю. Это книги из того временного периода, который тебя интересует. Книги, написанные нашими современниками, вторичны. А еще лучше, если бы тебе удалось найти что-нибудь, написанное самим Владимиром. Или кем-то, кто реально знал его.

— Ха! Ладно. А ты у нас, выходит, гений?

Он легонько ткнул меня в плечо.

— Я просто обращаю внимание на то, что происходит вокруг, вот и все. А ты нет. Ты многое упускаешь. — Он нервно улыбнулся. — И послушай... Я правда сожалею о том, что сказал. Просто я...

"Ревную", — мысленно закончила я. Это было видно по его глазам. Почему я никогда не замечала этого прежде? Он сходит по мне с ума, а я ничего не вижу. И впрямь, многое упускаю.

— Все нормально, Мейс. Забудь. — Я улыбнулась. — И спасибо, что потрудился ради меня.

Он улыбнулся в ответ, и я вошла внутрь, сожалея, что не испытываю к нему тех же чувств.

ОДИННАДЦАТЬ

— Тебе понадобится что-нибудь из одежды? — спросила Лисса.