И маятник качнулся...

— Откуда у Вас эта вещь? — доктор только что не облизывался, пожирая глазами переплетения жёлтого металла.

— Это было у парня в кошельке... — растерянно признал рыжий гигант.

Глаза Гизариуса переползли на меня.

— Как это понимать?

— Что именно?

— Где ты взял столь... редкую вещь?

— Где взял, там больше нет, — огрызнулся я. Мало того, что всё отняли, так теперь ещё и выспрашивают!

На ажурной пластинке отчетливо виднелись махонькие бурые пятна. Надо было вытирать получше... Доктор наверняка догадывался, что единственный способ заполучить родовой знак оборотня — это снять его с мёртвого тела, а дальше оставалось только сложить два и два, чтобы понять, кто первым оказался у трупа шадды. Глаза Гизариуса тревожно сузились, но он сказал только:

— Я заберу это. На время.

Борг поддержал его идею:

— А я возьму кошелёк! Подарю своей девчонке...

Мило, правда? Не то чтобы я сильно сожалел об этой утрате, но всё же... Это был один из немногих подарков, полученных мной за всю жизнь. А за последние годы вообще — единственный. А уж что касается пластинки — это мой боевой трофей! И у меня были на него вполне определённые виды... Ладно, протестовать бессмысленно: выяснять отношения с доктором мне не к лицу, поскольку сейчас он формально является моим хозяином, а спорить с Боргом... Я хоть и дурак, но не самоубийца! Оставалось только закусить губу и заняться мытьём террасы...

* * *

...Я отложил мочалку в сторону и сел на сухое место, обняв руками колени. Что-то произошло. Со мной или во мне? Нет, всё же вокруг меня. Моя рваная Мантия... Я совсем её не чувствую. Но почему? Она не могла исчезнуть или исцелиться — таких чудес не бывает. Возможно... Нет, я не хочу в это верить! Это значит, что Слияние завершено. Я шагнул на следующую Ступень. Правда, цена слишком высока, да и результат, скажем так, больше пугает, чем радует. Фрэлл, почему меня так плохо учили?! Или это я плохо учился?... Обрывки знаний никак не хотят складываться в цельную картину. Что там было дальше? Сражение? Служение? Подчинение? Совсем запутался... Да и какое в моём случае могло быть Слияние? С чем, простите? С Пастью Пустоты? Со всей Тканью Мироздания разом? Лучшие философы Четырех Шемов умрут от зависти, если я смогу описать этот процесс доступными словами и образами...

Чья-то неловкая нога наткнулась на ведро, и грязная вода, довольно журча, разлилась по уже почти подсохшему и — что самое мерзкое! — почти чистому дощатому настилу террасы.

— Ну что за... Только ведь закончил! — я вскочил на ноги, задыхаясь от злости — хотя меня скорее разозлил прерванный сеанс самоанализа, чем опрокинутое ведро — и оказался лицом к лицу с новым персонажем трагикомедии "Бытие Джерона".

— Куда прёшь? Не видишь, что ли... — начал было я, но тут же стыдливо осёкся.

Он и в самом деле ничего не мог видеть. Этот темноволосый и утончённо красивый молодой человек был абсолютно слеп — большие глаза на породистом лице были словно затянуты белёсой дымкой. В первые мгновения я почувствовал себя неловко, но мысли быстро перетекли на тему, которую я полагал главной. Какую? О себе любимом, конечно! А что, если бы принц велел выколоть мне глаз? А ещё веселее — оба глаза? Что бы я вот тогда делал? Или велел бы мне что-нибудь отрезать... Да, недаром говорят, что чужое несчастье слаще, чем своя радость... Мучительно пытаясь подобрать слова для извинения, я разглядывал незнакомца. Нет, ростом он всё же повыше, чем я, и торс у него помассивнее... А вот такие локоны мне никогда не заиметь, поскольку мои немногочисленные кудряшки не поддаются никакой укладке и выбирают только исключительно им самим известное и приятное направление... В целом производит впечатление обеспеченного человека, принадлежащего к высшим слоям общества — одежда из дорогой ткани, хотя и нарочито простая, кожа на руках нежная, не осквернённая мозолями и ссадинами. Он выглядел бы совершенно здоровым и довольным жизнью, если бы не глаза... Да в уголках рта намечается скорбная складка — свидетельство того, что он страдает своим недугом достаточно долго, чтобы познать все неудобства, с этим связанные.

— Простите, господин... Я не мог знать... — хорошо оправдание, ничего не скажешь! А у тебя самого глаза на что? Мог бы и поглядеть прежде, чем орать. Да и не надо было ведро оставлять на проходе...

— Ничего страшного, — ответил молодой человек, беспомощно улыбаясь. — Я всегда на что-нибудь наступаю. Так что извиняться следовало бы мне...

— Не стоит расшаркиваться друг перед другом: примем, как данность, что мы оба поступили неправильно, и забудем об этом, — я тоже улыбнулся и пожалел, что он не видит моей улыбки. Хотя, о чём тут жалеть — и не улыбка вовсе, а гримаса, потому что лицо перекашивается... Даже хорошо, что не видит, можно спокойно поговорить...

— Он причинил Вам вред, милорд? — между нами крепостным валом вырос рыжий титан.

— Ни в коем разе, это я помешал... — молодой человек не успел договорить.

— Почему ты не на коленях? — горя праведным гневом, завопил Борг, испепеляя меня страшным взглядом.

М-да, один на один я обычно — редкий трус, но если появляются зрители... Ох, надо искоренять в себе дурную любовь к публичным выступлениям...

— Я, конечно, извиняюсь, но какая разница твоему господину?

— Да как ты смеешь?!...

— Он всё равно не увидит, что я делаю — стою на коленях или показываю ему "нос". А вот тебе, наверное, будет очень приятно, — я посмотрел на рыжего верзила снизу вверх, но с таким видом, как будто это он ростом мне до плеча.

Борг побагровел настолько сильно, что стал напоминать ярмарочных кукол, разыгрывающих представления. В самом деле, совершенно малиновая физиономия в сочетании с пылающими на солнце рыжими волосами выглядела как-то... нереально. В принципе, я ожидал, что в следующий миг буду растоптан великаном, но события свернули на другую тропинку:

— Ты когда-нибудь сведёшь меня с ума, Борг, — устало заключил молодой человек. — Конечно, мне всё равно, в какой позе находится этот человек, и незачем требовать от него исполнения всех тонкостей этикета...

— Он всего лишь — ничтожный раб! К тому же — клеймёный... — злобно бросил Борг.

— Клеймёный? — на лице "милорда" появилось любопытство, впрочем, настолько лёгкое, что даже самый придирчивый наблюдатель не счёл бы его неприличным.

— И клеймо — свеженькое! — рыжий просто сгорал от злорадства.

— Ты считаешь, что это в корне меняет дело? — поинтересовался я.

— Слушай, ты...

— Спокойно, Борг! Если на его теле есть клеймо...

— Не на теле, а на лице! — уточнил верзила.

— Какая разница?... Так вот, если у него есть клеймо на теле, это не означает, что такое же клеймо стоит на его душе. Ты меня понимаешь?

— Милорд...

— Точно так же можно сказать и про меня: даже если мои глаза ничего не видят, глупо было бы утверждать, что так же слепы мой разум и моя душа, — молодой человек говорил спокойно и тихо, но в каждом слове слышалось то, от чего я успешно отвыкал в течение долгих лет. Он наверняка получил прекрасное и разностороннее образование — не только книжное, но и жизненное. Более того, манера выражаться выдавала человека, привыкшего к тому, что его слова выслушиваются самым внимательным образом, а то и — почитаются, как повеления. Мой ровесник? Почти. Но куда более зрелый, если так можно выразиться. Рядом с ним я вдруг почувствовал себя капризным ребёнком, не выучившим урок. Я фыркнул и щёлкнул Борга пальцами по груди:

— Давай договоримся так: как только твой господин снова сможет видеть, обещаю, что при каждом его появлении буду опускаться на колени. Идёт?

— Ты смеешь смеяться над Его Светлостью?!

— Я серьёзен, как никогда.

— Да ты знаешь, что лучшие лекари не смогли...

— Мир огромен, и в нём всё же случаются чудеса, — я невольно вздохнул, подумав о себе, и продолжил: — может случиться так, что твой господин будет здоров и счастлив. Тогда я исполню своё обещание.

Борга мои слова не удовлетворили, и он всё ещё презрительно пыхал яростью, но молодой человек велел ему успокоиться и заняться обедом, а сам прислонился к стене дома, небрежно перебирая шнурок на вороте рубашки. Когда шаги верзилы затихли в лабиринте дома, "милорд" спросил:

— Ты так долго молчал, прежде чем извиниться... О чём ты думал?

Я покраснел, но ответил:

— Мои мысли были сугубо эгоистичны. Я думал о том, что совсем недавно мог бы получить более страшные повреждения, чем имеются на сегодняшний день.

Молодой человек усмехнулся:

— Я примерно так и представлял...

— Мне, право стыдно, хотя стыдиться нечего, — я перевёл взгляд на залитый солнцем двор. — Человеку свойственно думать прежде всего о себе и своих бедах и радостях. Это нормально. Более того, это правильно и полезно. Когда начинаешь думать о других, набиваешь кучу шишек и обретаешь массу неприятностей... Мне почему-то кажется, что Ваш недуг возник именно в тот момент, когда Вы думали совсем не о себе...

По лицу "милорда" пробежала тень.

— Наверное, ты прав...

— Я знаю, что я прав, — хмыкнул я. — Все мои теперешние беды возникли от того, что всего лишь на несколько минут я выгнал за ограду сердца свой любимый эгоизм. Впрочем, я не очень-то жалею о тех самых минутах... — и это было правдой: я осознал это чётко и ясно. Я не жалел о том, что помог гноме, выиграл дурацкое пари, отшлёпал несносное Высочество и убил шадду. Но можно было сделать всё это чуть-чуть иначе... Впрочем, если бы я действовал иначе, я не был бы самим собой, не так ли?...

— Я — тоже, — прошептал молодой человек.

— Мне неловко отвлекать Вас от Ваших мыслей, но нужно определиться с правилами поведения, — твёрдо сообщил я.

— А именно? — недоумённо нахмурился "милорд".

— Между нами огромная разница, я и в самом деле — всего лишь раб, и, следовательно, должен обращаться к Вам почтительно... Называть Вас "милорд" я не вправе, поскольку Вы не являетесь моим сюзереном. Какое иное обращение Вас устроит?

Тонкие губы молодого человека изогнулись в усмешке, но она была ни в коем случае не злой или недовольной, наоборот — лукавой:

— Сдаётся мне, не такая уж между нами разница...

— Не думайте обо мне лучше, чем я того заслуживаю, — я постарался придать голосу язвительные нотки. — На моей душе есть клеймо, и оно мало чем отличается от того, что украшает моё лицо.

— Вот как? — лукавства стало ещё больше.

— Я не лгу Вам, — мне почему-то не хотелось обманывать этого человека. Наверное, потому что он не заслуживал быть обманутым.

— А мне кажется, что ты стараешься казаться хуже, чем есть, — подытожил мой собеседник.

— Я мог бы сказать многое, но словами иногда очень трудно выразить чувства... Как мне к Вам обращаться?

— Решай сам, — он надо мной издевается, это точно!

— Тогда позвольте узнать Ваше имя.

— Дэриен, — он чуть склонил голову набок, ожидая продолжения увлекательного разговора.

— Прошу прощения, dou Дэриен, но я вынужден вернуться к выполнению своих обязанностей, — я шлёпнул мочалку в пустое ведро и направился к колодцу. Могу спорить, молодой человек хихикнул. Угораздило же нарваться на того, кто обожает вести себя примерно так же, как и я...

* * *

Четверти часа не прошло, как Борг увёл своего господина обедать. Меня, разумеется, он не позвал, а сам я счёл уж совсем непристойным сесть за общий стол, о чём и сообщил недоумевающему доктору, когда он выглянул из дверей в поисках вашего покорного слуги.

— Какая глупость! Немедленно марш обедать!

— Это вызовет неудобство... — попытался возразить я, но Гизариус взял меня за ворот фуфайки и потащил в кухню.

Борг был недоволен, узрев меня за другим концом стола, но промолчал, хотя его молчание было настолько красноречиво, что Дэриен усмехнулся:

— Тебе не нравится еда?

— Да, у меня пропал аппетит, — процедил сквозь зубы верзила.

— И почему же? — молодой человек подпёр подбородок щекой, вдыхая аромат дымящейся похлёбки.

— С каких пор прислугу усаживают за один стол с господами?

— Ты тоже служишь мне, разве нет? — мягко напомнил Дэриен.

— Это другое дело, милорд! — с жаром подхватил Борг. — Но приглашать за стол раба...

— Знаю, знаю, — отмахнулся молодой человек. — Раба, клеймёного и так далее и тому подобное... Тебе не надоело?

— Милорд, его присутствие оскорбляет Вас...

— Почему? — искренне удивился Дэриен.

— Ну... Он...

— Он вполне разумный и воспитанный человек. Не думаю, что его манеры принимать пищу будут много хуже твоих.

— Милорд... — Борг чуть покраснел.

— Чтобы чавкать, как ты, нужно долго и упорно учиться, — Дэриен откровенно развлекался.

Я же сидел, изо всех сил сдерживая желание поучаствовать в пикировке. Любой разговор с этим парнем будет небезопасен для меня, и особенно — для моих секретов. Не скажу, что Дэриен "видит насквозь", но он слишком проницателен, чтобы вести с ним умные беседы. Нужно взять себя в руки, а точнее, надеть маску, целиком и полностью соответствующую моему теперешнему положению. Фрэлл, как это трудно — корчить из себя тупое и обозлённое чудовище, когда на самом деле я — безобиднейшее и несчастнейшее существо на свете! Хотя, насчёт "обозлённого" — это правильно. Это мне близко и понятно... Я фыркнул прямо в миску, разбрызгивая похлёбку по столу и по собственной физиономии. Борг злорадно ухмыльнулся, но не стал комментировать мою оплошность — то ли не хотел снова вызвать неудовольствие своего господина, то ли просто устал пререкаться...

...Остервенело топя грязную посуду в потёртом тазике, ваш покорный слуга поинтересовался у Гизариуса:

— Кто этот молодой человек?

— А тебе-то, какой интерес? — удивлённо уставился на меня доктор.

— Я же не в пустыне живу, — обиделся я, — и если уж вынужден делить с кем-то стол и кров, то хотел бы знать, с кем именно.

— Занятно, — усмехнулся Гизариус. — Первый раз встречаю настолько любопытного раба.

— Не любопытного, а любознательного, — поправил я.

— Пусть так... Тебе будет достаточно того, что Дэриен происходит из древнего и знатного рода?

— Скудновато, — протянул я.

— Можно подумать, что молодых аристократов в наших землях, как грибов после дождя!

— И всё же, их слишком много, чтобы Вы отговорились ничего не значащей фразой, — укоризненно заявил я.

— Ладно уж... Тебе будет легче, если я скажу, что Дэриен — брат того мальчишки, который наградил тебя клеймом?

— Вы хотите сказать, что он — принц? — я присвистнул. — Вот ведь не везёт... И когда я смогу избавиться от этой назойливой семейки?

— Избавиться? — доктор аж весь подобрался, как охотничья собака, взявшая след.

Я мысленно залепил себе пощёчину.

— Я неверно выразился... Не обращайте внимания.

— У тебя счёты с королевской семьёй? — продолжал допрос Гизариус.

— А Вы не считаете клеймо достаточным поводом для мести? — я сузил глаза, пугая доктора.

— Мести? — на него было страшно смотреть, так он побледнел, и я поспешил исправить положение: