Наследник (одним файлом)

— Боруэль, надо же, какая встреча! — Обращаясь к ангелу воскликнул Петр. — А я тебя, грешным делом, не признал. Проходи, проходи...

Он посторонился освобождая проход. Едва мы перешагнули порог, калитка с треском захлопнулась. Петр окинул меня подозрительным взглядом.

— Это что и есть тот, о котором столько гово...

— Когда ты приведешь себя в божеский вид, а, Петр? — Обрывая его на полуслове, быстро спросил ангел, выразительно посмотрев в глаза.

Поняв, что сказал что-то не то, Петр покраснел от смущения и послушно принял предложенную ангелом тему.

— А чем мой вид плох? Между прочим в этом самом виде я с Самим на тайной вечере был. И ничего!

— Я думаю две тысячи лет назад твоя хламида была почище. — Язвительно заметил ангел. — Да и сам ты был почище...

Напустив на себя безразличный вид, Петр запустил руку запазуху и с видимым наслаждением поскреб крепкими ногтями волосатую грудь.

— Начальство прикажет — сменю. — Подвел итог разговору Петр, и демонстративно отвернувшись от ангела, заговорщицки подмигнул мне. — Не робей, паря. Все мы человеки. Ты забегай как-нибудь. Мне вчера такую амброзию подвезли! М-м, пальчики оближешь!

Ангел скривился, а я напротив, почувствовал легкую симпатию к этому человеку... или духу?

— Ладно, — махнул рукой ангел. — Не досуг нам с тобой лясы точить. Нам пора.

Петр покладисто кивнул и как только ангел отвернулся, успел мне шепнуть:

— Как от этого зануды отвяжешься — забегай.

Кивнув, я поспешил за удаляющимся ангелом.

— Здесь воспевают хвалу Господу нашему. — Торжественно объявил ангел, едва мы ступили под сень раскидистых деревьев. — Это место и есть райский сад.

Из глубины сада доносилась ужасающая слух какофония звуков. Нестройные голоса вразнобой выводили каждый свое, перемежая истошные вопли звоном расстроенных струн. Заметив мои широко распахнувшиеся глаза, ангел смущенно пояснил:

— Среди праведников редко попадаются с хорошим слухом и голосом. Казалось бы, за сотни лет могли спеться, но, увы...

— Так может, стоит прекратить этот 'концерт'?

— Ни в коем случае! — Запротестовал ангел. — Как вы только могли такое предложить, Максим? Славословия должны звучать днем и ночью, поймите меня правильно! Это главная привилегия праведников. Каждый день для этого отбирается несколько сотен душ и направляется сюда.

— А их кто-нибудь спрашивает, хотят они петь или нет? — Поинтересовался я.

Ангел презрительно фыркнул и отвернулся, давая понять, что отвечать на этот вопрос он не будет. По мере того как мы углублялись в райские кущи, какофония усиливалась. Однако усиливались и умопомрачительные запахи невиданных на земле цветов, деревьев, трав. Я жадно вдыхал эти ароматы, пока голова не закружилось от избытка кислорода. Но даже тогда не смог удержатся от искушения дышать глубже.

Туман клубился и здесь, однако сочные зеленые верхушки высокой травы гордо возвышались над мягкими белыми облаками. Никаких тропок, во всяком случае, мне, видно не было, но ангел уверенно двигался вперед ориентируясь по одному ему известным приметам.

Наконец чарующий лес остался позади. Но то, что открылось за ним, вовсе лишило меня дара речи. Впереди, раскинувшись в стороны, на сколько хватало глаз, окруженный роскошным парком с обилием фонтанов, возвышался дворец. Даже не дворец, а Дворец.

Не обращая внимания на фонтаны, рядом с которыми петергофские выглядели жалкими лужами, я зачарованно смотрел на архитектурное чудо.

Довольный моим изумлением, ангел выпятил колесом грудь.

— Сам Леонардо приложил руку. Да и остальные...

Кого он подразумевал под остальными, я даже не спрашивал. Хватило и упоминания о Леонардо да Винчи.

Дворец поражал своей красотой и непередаваемой мощью. Высоко вверх уносились исполинские колонны, покрытые сплошь барельефами с изображением библейских сцен. Широкая, словно автотрасса, белокаменная лестница взбегала сотней ступеней к виднеющимся далеко впереди дверям из чистого золота, усыпанным драгоценными камнями. Переливаясь в лучах солнца, драгоценные камни отбрасывали мириады искр. Режущее глаза сияние складывалось в большой сияющий крест, грозно нависающий над лестницей.

Я перевел взгляд на уходящие в невообразимую даль стены. Полированную до зеркального блеска строгость мраморных плит кое-где нарушали яркие цветные пятна оконных витражей, все на ту же библейскую тему. Дух захватывало при одной мысли о могуществе создавшего все это великолепие.

— Нравится? — Спросил ангел, надуваясь от гордости, словно он лично сотворил и Дворец, и окружающий его парк.

Не в силах вымолвить ни слова, я кивнул.

— Тогда пошли внутрь. — Предложил ангел. — Посмотришь, чем мы тут занимаемся.

Борясь с дрожью в коленях, я поднялся следом за провожатым по гигантской лестнице наверх, к искрящемуся входу. В дверях, уставившись прямо перед собой, несли караул два шестикрылых серафима. Свободные белоснежные одежды не скрывали бугрящихся мускулами рук и выпуклых пластин груди. На левом боку, у обоих висело по длинному мечу. Простые, без всяких украшений ножны, негромко царапали пол.

Не доходя до караульных нескольких шагов, мой провожатый остановился, вскидывая руку в крестном знамении.

— Да светится имя Твое! — Громко произнес он.

Серафимы в точности повторили его жест.

— Да будет воля Твоя! — Хором отчеканили они и вновь застыли каменными изваяниями.

Опасливо косясь на рукояти мечей, я поспешно ступил следом за ангелом за высокий, золоченый порог. Едва нога коснулась блестящего паркетного пола, как низкий торжественный рев прозвучавший, казалось со всех сторон, мощно ударил по барабанным перепонкам, вибрируя, ворвался в мозг разом лишая возможности видеть, слышать, ощущать. Потеряв ориентацию в пространстве, я пошатнулся и упал бы, если б не подхватившие вовремя руки ангела.

Слух вернулся через несколько минут. Ошарашенно вертя головой, я старался рассмотреть источник этого рева.

— Иерихонские трубы. — Пояснил ангел. — Отсюда их не видно. Трубят, когда через порог переступает гость.

— И что каждого гостя так встречают? — Недоверчиво спросил я, все еще приходя в чувство.

Анегел на миг замялся.

— Ну... Почти каждого...

Мысли еще путались в голове, поэтому я не стал вдаваться в подробности выясняя чем, именно я, заслужил такую сомнительную честь приветствия иерихонскими трубами. Но мысленный узелок на память, все же завязал, рядом с узелком об оговорке Петра. А сколько кроме этого уже узелков!

Глава 13.

Первый этаж, по которому меня, хвастаясь, провел ангел, все так же поражал размахом мысли, богатством, изящными предметами искусств на христианские мотивы. Невзирая на это, пресытившийся впечатлениями мозг довольно скоро перестал воспринимать окружающие красоты. Заметив тень равнодушия в моих глазах и участившиеся позывы к зевоте, ангел скоренько свернул экскурсию и пригласил меня подняться на второй этаж.

Отличия второго этажа от первого были столь разительны, что мой рот вновь распахнулся во всю ширь. Представив себя со стороны, я невольно вспомнил виденный по каналу 'дискавери' момент. Там, едва заметные в туче мошкары, распахнув клюв, бегали чайки, зачерпывая как сачком жужжащих паразитов. Мысленно улыбнувшись, я закрыл рот.

Второй этаж выглядел точь-в-точь как любое, земное, государственное учреждение. Тот же длинный коридор с нескончаемой чередой дверей и множеством ответвлений напоминающих лабиринт. Заглянув за ближайшую дверь, я только утвердился в этом впечатлении. За простыми канцелярскими столами, сидели хмурые работники в строгих костюмах с черными нарукавниками. Только сложенные за спинами крылья немного выбивались из этой картины. Кипы бумаг громоздились на столах, угрожающе подрагивая от любого движения. На одном столе — как я понял старшего — обнаружился неплохой макинтош. Точно такой же недавно появился в магазине возле моего дома — новая модель, системный блок и монитор в одном флаконе.

Не дожидаясь вопроса, ангел пояснил.

— Здесь расположены кабинеты первого департамента. Ничего интересного — обыкновенная рутинная работа. Прием праведников по личным вопросам, подсчеты грехов у еще живущих, рассмотрение поступивших с земли молитвенных просьб... Я тоже с этого начинал. — Поделился он. — Чуть дальше по коридору кабинеты второго департамента. Там тоже ничего интересного. Исследуются библейские и апокрифичные тексты на предмет возможности новых толкований фраз, притч, событий. Между прочим, недавно был юбилей — дали трехтысячное толкование притчи о блудном сыне. И заметьте, Максим, все три тысячи совершенно различны и самостоятельны. Ни одного повтора!

— А зачем столько толкований? — Не понял я.

Ангела этот вопрос не смутил.

— Для увеличения христианских течений. К сожалению, многие люди быстро устают от однообразия. Мечутся от религии к религии. Вот и было решено для удержания контингента, вы только поймите меня правильно, создать второй департамент. Надоест человеку, к примеру, православие, он начинает искать новое для души, а мы ему вместо всяких ислама или буддизма несторианство. Или еще что. Да вспомните тех же католиков и гугенотов. Второго департамента работа!

— Но ведь из-за этого погибло столько людей! — Ужаснулся я.

Ангел беспечно отмахнулся.

— Аля гер ком аля геро, только поймите меня правильно. Зато немного затухающий интерес к христианству был подстегнут. Удалось растормошить болото. Да не берите в голову. Во всех религиях существует нечто подобное... А где это во время не поняли... Нет больше этих религий. И тех богов. Да что говорить, возьмите ваших, славянских — чистенькими захотели остаться. И где они теперь?

Я осудительно покачал головой. Но ангел не обратил на это ровным счетом никакого внимания.

— Ладно, теперь пошли на третий этаж. Там третий и четвертый департаменты.

Пока мы поднимались по широкой лестнице на третий этаж, я поинтересовался у ангела, чем занимаются эти департаменты.

— Третий департамент занимается различными пророками и предзнаменованиями. — Начал рассказывать ангел. — Откровения там всякие... Кстати до сих пор лучшей разработкой отдела считается откровение Иоанна Богослова. А четвертый, который я и представляю, занимается как раз, такими как вы, Максим. Отбираем обладающих некими способностями и принимаем на службу. Все по справедливости: зарплата, льготы, после смерти — место в раю, профсоюзные турпутевки на Олимп, в Джанну, в общем куда угодно. Ну и конечно, для начала, место в первом департаменте, а уж там по способностям.

— А что вы делаете с несогласными?

— Мне не хотелось бы затрагивать сейчас эту тему.

— Почему? — Искренне огорчился я. — Давайте я догадаюсь. Инквизиция — ваших рук дело?

— Д-да. — Нехотя согласился ангел. — Я понимаю, это не очень хорошо, но поймите и вы — если человек не примкнет к нам, значит, он примкнет к нашим противникам, усилит их, ослабит нас. Мы были вынуждены. Думаете, другие так не поступают? Вспомните недавнее убийство знаменитого на всю Россию священника. Я много могу привести таких примеров.

— Не нужно. — Видя, что он собирается продолжать, отказался я. — Но сожженные живьем на кострах тысячи безвинных женщин... Все равно чересчур.

— В России есть поговорка: лес рубят — щепки летят. — Парировал ангел. — Не мы первые, не мы последние. И потом не так уж много среди них было невинных. В каждой женщине есть что-то от Евы... Вы понимаете, о чем я?

Я понимал. Но понимать не значит одобрять. Задумавшись над сказанным, я не спеша следовал за ангелом по коридору третьего этажа, который ничуть не отличался от второго. Та же бюрократично-канцелярская строгость. Единственным отличием был толстый, поглощающий звуки шагов, ковер. На втором этаже ковра не было, только голый серый линолеум.

— Небось и Торквемада у вас на жаловании? — Что бы хоть что-то сказать спросил я.

Ангел криво улыбнулся.

— Естественно. Он заведует небольшим западным подотделом. Мы не упускаем ценные кадры.

Да уж. Бюрократизм и канцелярщина на высоте. Куда там нашим, земным.

Впереди хлопнула дверь, мимо нас пробежал розовощекий херувим, в обязательном строгом костюме. На вытянутых руках, херувим нес толстенную пачку исписанных ровным почерком бланков. Просунутые в прорези на пиджаке крылышки, нервно трепетали. Кстати, если мне не изменяет зрение, то костюмы на всех виденных здесь работниках далеко не фабричного пошива — уж слишком хорошо сидят. Не удивлюсь если на них можно обнаружить лэйблы известных модельеров.

— Отчет на подпись понес. — Окинув херувима быстрым взглядом, пояснил мой провожатый. — Конец квартала, а третий департамент как всегда не справляется с бумагами. Вот и работают сейчас по авральной схеме.

Я только вздохнул. Не таким представлялся мне рай, не таким. Даже если и были сомнения, отказываться ли от предложения ангела, то теперь их точно не осталось. Главное вырваться отсюда целым и невредимым. Да протянуть немного время. Эх, Сварог, Сварог, где тебя искать?

— Кстати, а куда мы идем? — Спохватился я обратив внимание что ангел слишком уж целенаправленно ведет меня в глубь коридора.

— С вами, Максим, хотела поговорить Мария Иоакимовна. По секрету сказать, вы только поймите меня правильно, редкий случай, что бы она кем-то интересовалась лично. Надеюсь, мне не придется за вас краснеть? Кстати, мы уже пришли.

Ангел остановился перед внушительной, обитой кожей дверью. Обивочные гвоздики весело поблескивали золотом. Открыв дверь, провожатый со всей почтительностью ступил на порог и, потупив очи долу, скромно спросил:

— Можно?

Получив утвердительный ответ, мы вошли, аккуратно прикрыв за собой дверь. Это оказалась всего лишь приемная. Строгая молоденькая секретарша, блеснув толстыми линзами очков, указала на мягкие кресла.

— Опаздываете. Мария Иоакимовна уже спрашивала о вас.— Укорила она. — Присядьте, я доложу. Через несколько минут вас примут.

Неторопливо встав из-за стола, секретарша, покачивая широкими бедрами и изящными небольшими крылышками, скрылась за дверью кабинета начальницы.

— Проходите, Максим. — Появляясь в дверях, проворковала секретарша. — Мария Иоакимовна вас ждет. А вы куда?

Последнее предназначалось сунувшемуся в кабинет следом за мной, ангелу. Оставив их с секретаршей негромко переругиваться, я решительно шагнул в кабинет.

Тяжелая дверь мягко затворилась за моей спиной, отсекая все доносившиеся из приемной звуки. Глаза пробежались по помещению оценивая строгую обстановку и замерли словно приклеенные остановившись на лице хозяйки кабинета. Я поперхнулся словами приветствия. Такой чистой, первозданной красоты, мне не приходилось видеть даже в самых смелых мечтах. Длинные иссиня-черные волосы, плавной волной ниспадали на хрупкие по-девичьи плечи. Гордый изгиб тонких бровей, длинные пушистые ресницы, двумя невесомыми бабочками порхают над бездонными карими глазами. Румяные щеки без следа косметики наводили на мысль о двух сочных, сладких персиках. Полные ярко-алые губы, мягкие и чувственные, чуть шевельнулись в доброй улыбке, ослепительно сверкнули жемчужно-белые зубы.