Редкая особа

Щурин, любитель экстрима во всех его проявлениях, будь то 'розовая' рубашка на день ВДВ или запредельная скорость (120 км/ч почти за минуту) на 'маленьком мустанге', как он называл свой автомобиль; понимая, что против всех недовольных столпившихся на остановке ему не выстоять, нашелся весьма быстро, сообразив открыть дверцу изнутри и проорав: 'Садись, быстро' тронулся с места. Повторять дважды не пришлось. Заскочив в салон машины почти с разбега, и откинувшись на широкую спинку явно не родного сиденья, непостижимым образом втиснутого в этот спичечный коробок, я расслабилась, переводя дыхание, а в следующую минуту меня накрыло.

Я хохотала. Смеялась так сильно, не в силах себя сдержать, что слезы ручьями текли по лицу. Представляя, как выгляжу сейчас со стороны, так сказать глазами Витька, или о чем думали люди, находившиеся на остановке и следившие за моими манипуляциями, мой феерический отъезд на странной машине с не менее странным водителем; все это крутилось в голове забавными картинками, мешая успокоиться, чтобы не пугать коллегу неадекватным поведением. Сложно будет объяснить свое состояние на грани истерики в двух словах.

Скулы свело и стало не хватать воздуха, застревая клекотом в горле на выдохе, а надсадный смех до рези в животе, все не прекращался, лишая последних сил. Зажмурив глаза от непрестанно текущих слез, я не видела лица Вити, но надеялась, что поймет. Ухватив его за руку, постаралась сжать её, что есть мочи и уже в следующую секунду мое лицо зажали ладонями, окатив водой. Эффект неожиданности помог прийти в себя. Только размазывая капли и удивляясь липким рукам, я заметила в ногах пустую бутылку от колы. В этом весь Щурин! Кому бы еще могло прийти в голову набрать полный рот сладкой газировки, чтобы распылить фонтаном брызг на одежду и волосы, сидящей напротив девушки, потом как ни в чем не бывало протянуть влажные автосалфетки для стекол.

К силе взгляда он остался равнодушен, не подав виду, даже если понял, ход моих мыслей.

— Спасибо, — принимая из его рук салфетки решила все-таки поблагодарить. — но зачем же газировкой? — не то проикала, не то прокаркала я своим сильно севшим голосом, для наглядности продемонстрировав ему джинсовую куртку с коричневыми подтеками.

— У меня принцип — женщин не бью, даже ради дела. Так что извиняй. — словам Витьки вторила моя усилившаяся икота. Мешая не то, что ответить, а нормально вздохнуть при заложенном носе, оглашая салон характерными звуками. Чтобы высмотреть ближайший киоск, в котором можно купить минералки, я уставилась в окно и уже собралась обратиться к Щурину с просьбой, остановиться, как поняла, что мы и так никуда не едем. Район все тот же, впереди видна арка, ведущая во двор Алькиного дома. Получается, мы остановились совсем недалеко от остановки, а я не заметила. Как впрочем, и того, когда коллега покинул машину, промелькнув перед лобовым стеклом, и скрывшись в маленьком магазинчике, расположенном на углу улицы.

С этим рассеянным вниманием пора что-то делать. Меня это не беспокоит, меня это уже пугает.

— Вот. Держи. — открыв бутылку и протянув её мне Витька широко улыбался. Не зная его, никогда бы не подумала, что всегда серьезный и собранный Щурин в свои тридцать пять, может выглядеть на двадцать, по — мальчишески нервно убирая пятерней волосы от лица и сняв очки аля Александр Демьяненко.

— Спа...сибо. Ты сегодня... подрабатываешь... моим ангелом....-хранителем или... просто мимо ехал? — еле выговорила предложение и перевела дух, а Витька внимательно слушая, лишь усмехнулся, посмотрев в окно.

— Считай, это моим хобби. В свободное от работы и прочих обязанностей время люблю спасать несчастных и замерзших. Если серьезно, то ехал к другу. Остановившись на светофоре, увидел тебя и решил поздороваться.

— Ясно. — пробормотала себе под нос, делая большой глоток воды.

— Раз на больничном, зачем по такой погоде на улицу вышла? — спросил Щурин, нажимая кнопку магнитолы и выставляя звук на минимум.

— В каком смысле?

— Орлова сказала, что ты простыла и тебя отпустили домой. — вездесущая Наташка все успевает. Я еще сама не в курсе, а у неё уже последние сводки. Ну да ладно.

— Да так. Дела были кое-какие. — ответ не ахти какой, но что ещё я могу сказать? — А ты здесь какими судьбами?

— Да так. Дела есть кое-какие. — беззлобно повторил за мной Витька, лукаво улыбнувшись. — Сейчас-то куда путь держишь?

— Домой. — кратко проинформировала я, чувствуя как желудку не нравится, выпитая почти в два глотка бутылка воды.

— Ладно, Жаркова, побуду, сегодня джентльменом и отвезу тебя горемычную домой.

— Вить, тебе, конечно, спасибо. Но если у тебя планы, я и на маршрутке доберусь. Не впервой.

— Вот что за женщины пошли? — начал бормотать коллега, проворачивая ключ зажигания. — Хочешь сделать безвозмездно доброе дело раз в тридцатилетку и тут на тебе: 'Не надо. Я сама доберусь'. Тьфу. — закончил Щурин якобы сплюнув в сердцах. Секунда тишины, а потом наш дружный смех, смешался с ревом двигателя и был заглушен любимой Витиной группой Rammstein.

Попрощавшись с коллегой и поблагодарив за то, что подвез до дома, я поднялась на свой родной пятый этаж и думала лишь о том, как разденусь и лягу спать. Желательно на все выходные. Руки и ноги еле чувствовала, поднимаясь по ступенькам, все время глядя перед собой, боялась — упаду. Самочувствие, когда, кажется, еще немного и все тело развалится на части.

Глава 14.

У порога меня встречали некогда красивые туфли-лодочки, купленные в честь окончания ВУЗа, а ныне убитые в неравном бою с российскими дорогами, вернее бездорожьем и не одолевшие последний рубеж в виде пахотного поля. Тут же кучкой тряпья возлежал землистого цвета плащ с вкраплением пятен глины. Куда там Кензо Окада, полдня на природе, совершенствуя тело активной ходьбой и бегом с препятствиями, и все экспрессионисты мира изойдут черной завистью к получившемуся 'шедевру'.

Закрывая за собой дверь, чтобы разуться и пройти в комнату, неожиданно вспомнила про мешочек с солью, который Аля буквально всучила, взяв с меня обещание, за выходные обязательно вылечиться. Едва переставляя ноги, я сильно сомневалась, что меня хватит на что-то кроме переодевания в пижаму.

Выключив свет в коридоре, и направляясь в комнату, я замерла на месте. В голове не укладывалось, что могло произойти за время моего отсутствия с квартирой, в которой сейчас царил хаос. Дверцы шкафа распахнуты настежь, везде разбросана одежда и коробки со всякой всячиной, до которой у меня никогда не доходили руки, смятая постель, заваленная не пойми чем и в самом эпицентре я, только осознавшая кто сотворил подобное.

Простуженная и уставшая за целый день, словно спускалась в шахту добывать уголь, я растерянно озиралась по сторонам, понимая, что прибраться, на худой конец свалить раскиданные повсюду вещи в один угол, мне не удастся. Похлопав руками по щекам и приходя в себя от увиденного, решила — на сегодня с меня достаточно. Перешагивая через одежду и разлетевшиеся подобно ярким бабочкам заметки к вычиткам, исписанные моим куриным почерком, мелькающие тут и там, я взяла курс на диван и ничто не может мне...

— Только не это. — успела подумать, услышав раздавшуюся в тишине квартиры трель дверного звонка. Едва увидев того, кто решил нанести мне визит в этот час, я с трудом сдержалась, чтобы не закричать от отчаяния. Сожаление, наверное, так явно отразилось на моем лице от единственной мысли 'ЗАЧЕМ ОТКРЫЛА?', что изображать из себя радушную и гостеприимную хозяйку было уже поздно.

— Так и будешь держать меня в дверях? — спросил хриплым голосом брат, выставив ногу вперед и становясь со мной лицом к лицу, возможно предугадав желание выставить его вон, закрыв дверь перед носом. Оглядев меня с головы до ног вместо приветствия, чуть дольше всматриваясь в лицо с присущим ему скепсисом, будто сомневаясь, может ли стоящая напротив особа быть его кровной родственницей. Почти уверенна, сейчас его мозг на манер компьютера обрабатывает полученную информацию, для того, чтобы по малейшим деталям составить представление о моем образе жизни и лишний раз попенять родителям, которым не поленится в красках описать моё разгильдяйство и распущенность.

Глубоко вздохнув, настраиваясь выдержать еще одно испытание за сегодняшний день, отхожу назад, чтобы пропустить Пашу внутрь.

Правильные черты лица с легким загаром, что появлялся практически с первым по-настоящему теплым солнцем, коротко стриженные каштановые волосы и глаза, цвета гречишного меда, в обрамлении темных ресниц, зачастую вводили женщин в заблуждение. Возведенный на пьедестал слепым обожанием объект их страсти быстро сдавал свои позиции, не в силах надолго усмирить свой нрав. Я не знаю, что в конечном итоге брало верх, но факты на лицо. В свои тридцать девять лет человек, пытавшийся учить меня жизни, расстраивая любые даже самые незначительные попытки дружить с мальчиками, еще не имел собственной семьи, довольствуясь 'свободными' отношениями. Я, конечно, тоже не мать большого семейства, но мне, по крайней мере, никогда бы не пришло в голову, столкнувшись в коридоре с молодым человеком, который пришел к сестренке подготовиться к выпускным экзаменам, обшмонать карманы на наличие презервативов.

Закрывая за ним дверь, зная, что он уже успел осмотреться и заметил беспорядок в комнате, пыталась придумать, чем бы его отвлечь, пока буду прятать следы недавних приключений. Ему хватит одного взгляда, чтобы предположить худшую из версий. Родителям не расскажет, об этом я не беспокоилась, даже он понимает, чем может обернуться любое сильное потрясение в их возрасте, но начнет давить на психику и, взяв все под свой контроль, опять станет вмешиваться в мои дела. Подобного я допустить не могла.

— Проходи. — ответила ему снимая с себя джинсовую куртку, 'нечаянно' уронив её поверх плаща, и наблюдая, как он решительно входит в комнату, не утруждая себя, обойти лежащие на проходе вещи, наступая прямо на них. Сжав посильнее челюсти, дабы не высказать ему все, что думаю, поскорее подхватив и скомкав одежду, я направилась на кухню к стиральной машине.

— Ничего не изменилось. — голос раздавшийся рядом со мной едва не стоил мне сердечного приступа в тот момент, когда я выставляла режим стирки. — Бардак, немытая посуда и грязная плита — в этом вся ты!

— Если ты приехал, чтобы меня пристыдить, то не трать понапрасну свое время. Это мой бардак, моя грязная посуда и плита, которая не имеет к тебе никакого отношения. — стараюсь говорить спокойно, четко выговаривая слова, но, черт возьми, как тяжело мне это дается. По крайней мере, занимаясь делами, у меня есть причина не смотреть ему в глаза, иначе стало бы совсем невыносимо.

— Верно. Я увидел достаточно, чтобы сообщить матери в больнице о твоем местонахождении. — рука замерла на полпути, так и не дотянувшись до чашки в раковине.

— Что случилось? — страх и беспокойство завладели мной прежде, чем я успела прикусить язык, заглушив визгливые нотки покашливанием. Во — первых: надо держать эмоции под контролем, ни к чему давать ему в руки еще один рычаг управления, они у него уже имеются; во — вторых: о беде не сообщают таким образом. Он не 'оглушил' меня новостью с порога, выдернув из дома в домашних тапочках и халате, чтобы отвезти в больницу, предпочитая для начала разведать обстановку.

— Родителям было бы приятнее, если бы ты вспоминала о них чаще, чем раз в неделю, выкраивая время по пятницам где-то между снятием макияжа и книгой перед сном. Но ты не способна сделать даже этого, отключив все телефоны. До тебя невозможно дозвониться! — Паша говорил со мной так, как привык, интонацией выделяя слова, способные пробить мою защиту. Хочешь вывести меня из себя и упиваться жалким зрелищем, которое я собой представляю в такие моменты? Это ты не изменился, мой дорогой, и ждешь от меня того же.

— Я тебя услышала. Теперь ты скажешь мне, что произошло? — повернувшись к нему, ищу в себе силы, чтобы выдержать взгляд полный презрения. Сколько лет меня мучил вопрос, за что он так со мной. Когда чувство обиды выжигало душу, и слезы душили каждую ночь, я еще надеялась, что все может измениться.

— Сама узнаешь, как только приедешь её навестить. Надеюсь, что ей не придется прождать тебя до очередного отпуска. Кстати, я не увидел машины перед домом. Где она? — вопрос, которого мне бы хотелось избежать, все-таки прозвучал.

— В сервисе. Механик сказал, дешевле вывезти её на свалку, нежели каждую неделю загонять на ремонт этот конструктор. — немного правды и маленькая ложь мне во благо.

— Ты хотела машину, ты её получила. Отец ведь, кажется, тебя отговаривал.

— Ладно. Давай не будем больше об этом. Можешь передать маме, я приеду завтра. И еще... мобильный ... у меня украли. — вот так и входят во вкус.

— Вылечись перед тем, как поехать. Твоя инфекция ей ни к чему.

— Разберусь. — на этом разговор можно было считать законченным, но Паша даже не думал сдвинуться с места, на сей раз уделив пристальное внимание потолку и стенам. К счастью, кухня в отличие от комнаты пострадала от моих рук куда меньше. Если не считать нескольких тарелок в раковине и жирных пятен на плите, результат неудачной готовки замороженных биточков, надеюсь из чего-то ранее изученного биологами.

Да, ремонт здесь не делали, наверное, со времен распада СССР, но сама обстановка: гарнитур из массива сосны, который мой дедушка сделал своими руками, большой плетенный абажур — подаренный им на свадьбу одной бабушкиной подругой и невероятно тяжелый обеденный стол; непередаваемое ощущение тепла и уюта, всегда нравилось мне. Помню, еще ребенком, я любила сидеть на кухне, пока Ба пекла наивкуснейшие шаньги с картошкой, выставив на стол огромное блюдо и подливая мне в кружку кипятка. Почти ничего не изменилось. Разве что пропал запах печеного и в имеющуюся обстановку были втиснуты стиральная машина, да холодильник.

— Если тебе еще есть, что сказать, то говори и уходи. Я сегодня смертельно устала. — выразилась достаточно ясно, не имея больше сил видеть его в своей квартире, дожидаясь пока он осмотрит каждый угол, тем более вести с ним беседы.

— На чай не напрашиваюсь. На ужин тем более. Готов поспорить у тебя и еды — то нормальной нет. — пройдя к холодильнику и открыв его брат не смог скрыть раздражающую до чесотки самодовольную мину. — Все как я предполагал. Тебе лень приготовить даже для себя.

— В свое время наготовилась на всю жизнь, из-за тебя возненавидев все, что связано с кухней. Разве не ты мог запросто вылить в унитаз кастрюлю свежего борща, только потому, что я его недосолила или лук с морковью были недостаточно хорошо пассированы?

— Уроки не прошли даром — запомнила. Значит не совсем бестолковая. — с этими словами Паша развернулся и направился в коридор, через минуту хлопнув входной дверью. Ушел не попрощавшись. Из меня будто разом вытащили все кости, упав на пол там же, где стояла.

Не было желания задаваться глупыми вопросами почему? И за что? Где-то в глубине души я знала на них ответы. Как бы мне не нравилось думать о себе, как о личности, добившейся всего исключительно своим умом. На самом деле я им не жила. Мои умения ограничивались зубрежкой и запоминанием материала, раз не хватало терпения во всем разобраться, умело прикрываясь 'азбучными' истинами, выхваченными из книг Карнеги, Берна, Пиза. Пока находилась с Ба, она была моим компасом. Я делилась с ней всем, чтобы услышать от неё что-нибудь ободряющее. Будь — то совет или короткое 'Действуй!'. Затем в моей жизни появилась Аля и незаметно, будто в порядке вещей, взяла меня под свое крыло. За целый день к этой мысли меня подвели четыре человека. Четверо мужчин, для которых взрослая женщина недалеко ушла от девятиклассницы. И если отношением шефа, Олега и Витька я еще могла пренебречь, то визит брата мог выбить меня из колеи, заставить разрыдаться над проблемами, с которыми я осталась один на один. Но этого не будет! Я не побегу к родителям за помощью и не доставлю такого удовольствия Паше. Пусть не надеется снова увидеть меня беспомощной и жалкой.