Армия Второй звёздной Империи

— Эй! Немедленно проявись, стрелять буду! — голос говорившего утратил уверенные интонации, стал просительным; в нём проявились отчётливые панические нотки.

Штурмовик тем временем приступил к решительным действиям. Он резко метнулся через контур, обошёл засевшего солдатика с тыла и атаковал растерянного парнишку. Тот даже не успел сориентироваться, как оказался прижат коленом лейтенанта к земле с заломленными за спину руками.

— Фамилия! Звание! — процедил сквозь зубы Раймон.

— Мэйт Григ, младший командир, — сдавленно простонал солдат.

— Ну-ну! В общем так, Григ — я забираю твою винтовку. Вернуть её сможешь у коменданта, если он посчитает нужным тебе её отдать.

— Нет, лэр! Не надо! — в голосе эмкома опять прорезались панические нотки. Потеря оружия в карауле — самое страшное преступление, какое только возможно в небоевых условиях. За это полагался если не трибунал, то пожизненные рудники — уж наверняка. Отдавать же себя во власть коменданта парнишке совершенно не улыбалось. — Энрике, лэр. Я Мэйт Энрике!

— Ну и что мы будем делать с твоим поведением, эмком?

— Лэр! Простите! Я просто неудачно пошутил. Готов понести любое наказание! Только верните оружие, лэр командор меня просто уничтожит!

— Неужели он такой страшный человек?

— Да! То есть, нет! Он справедливый. У меня просто много залётов было... до этого.

— В карауле ты тоже из-за залёта?

— Так точно, лэр!

— Теперь слушай сюда, солдат. Если ты когда-нибудь мне соврёшь или ослушаешься моего приказа, ты пожалеешь. Остальные твои командиры мне побоку. В каком ты подразделении — мне побоку. Я — сказал, ты — сделал. Слово?

— Слово, лэр! Стучать только не буду, — почти шёпотом пробухтел в ответ эмком.

— Отвечать правдиво будешь только за себя. Слово?

— Слово, лэр!

— Вот и порешили, — лейтенант отпустил солдата. Тот вскочил и вытянулся по стойке смирно. К его ногам тут же полетела винтовка, которую парень подхватил ещё в полёте. — Теперь слушай первый приказ. Сообщишь своим, что я иду. Чтобы больше без выкрутасов. Пусть на КПП встретят и оформят всё, как по уставу. Любая оплошность — это твой залёт. Выполнять!

Энрике как ветром сдуло. Лейтенант же вышел за периметр и пошёл дальше, особо не волнуясь за "встречающих". Наверняка эмком был ещё тот фрукт, если умудрился, несмотря на выкрутасы, сохранить звание. И точно. На КПП его ожидали не разношёрстные раздолбаи, а настоящие сыны Империи: подтянутые, уверенные в себе, действующие чётко по уставу.

Сам по себе КПП производил впечатление серьёзной оборонительной позиции. Сплошной купол из пластобетона вмещал в себя кольцевую турель, передвигающуюся по специальным рельсам. Сейчас на неё как раз был установлен тяжёлый плазмомёт, на что указывало обширное овальное дуло, выставленное аккурат за периметр. Дуло было единственным выпирающим элементом конструкции. На первый взгляд, явная нелепица: что за пропускной пункт, если через периметр можно свободно перейти в любом месте? Однако Раймон неплохо знал настоящее назначение подобных объектов, называемых КПП скорее по старинке, как дань древнему армейскому лексикону. Ну, перешёл ты через контур и что дальше? Ведь сразу за контуром не было по-настоящему важных объектов, к ним ещё предстояло подойти. А вот все такие подходы как раз и простреливались с этого самого купола, или его аналогов в основных зданиях боевой части. Кроме того, любое пересечение контура тут же фиксировалось со специализированного военного спутника, замершего на геостационарной орбите. Да и купол всё же выполнял некоторые досмотровые функции — где-то же их нужно было выполнять?

— Вы приближаетесь к особо охраняемому военному объекту. Немедленно остановитесь и назовите цель вашего визита, — монотонно сообщил явно человеческий голос, хоть и помноженный на тембры электроусилителя.

— Лейтенант Раймон Ванга, прибыл для несения службы в гарнизоне боевой части, — коротко отрапортовал штурмовик, останавливаясь на предусмотренной уставами дистанции.

Дистанционный считыватель тут же просканировал татуировку на запястье (3), с руки, вскинутой лейтенантом в воинском приветствии. Из-под земли поднялся лифт; вышедший из него солдатик изобразил ответное воинское приветствие. Боец торжественным эскортом сопроводил штурмовика через периметр, ещё раз отдал воинское приветствие и исчез в том же самом лифте. Одновременно закрылась и амбразура купола, скрывая от любопытных глаз разверзшееся ствольное дуло.

Дальнейший путь Раймона Ванги пролегал ко второму куполу, значительно превосходящему первый своими размерами. Купол этот располагался на существенном удалении от КПП, отсюда лишь смутно просматривался его контур. В большом куполе традиционно размещались казарменные помещения, и именно туда следовало явиться на доклад к командиру части.

Территорию возле казармы украшало несколько групп низкорослых деревьев. Между ними имелись аккуратные дорожки. С некоторым недоумением Раймон разглядел среди деревьев высушенные стволы, несмотря на понурый вид, увитые зелёными листьями. Слишком зелёными. В следующее мгновение до офицера дошло, что все они, как один, изготовлены из пластика! Степень детализации и художественный вкус автора листвы поражали воображение, пробуждали в лейтенанте невольное восхищение, как от созерцания полотен древних художников. Конечно, ему доводилось слышать легенды про покрашенную вручную траву, но вот об изготовленных вручную листьях... Однако странности на этом не заканчивались. Под одним из искусственных деревьев мертвецким сном спал мужчина в офицерской форме. Хотя... Форма была, скорее, офицерского образца. Диссонансом били большие, не по размеру, сапоги с торчащими из них кончиками тряпок. Из истории штурмовик знал, что эти тряпки когда-то использовались армиями Земли; как предполагало большинство военных историков — аккурат до изобретения носков. Да и причина, почему сапоги офицера оказались большего, чем нужно, размера, была для лейтенанта не ясна — ведь офицерская обувь сама подгонялась по ноге! Ещё одним диссонансом по офицерскому статусу мужчины били потёртости на кителе. И всё это при явно седых висках! Как мог пожилой офицер опуститься до подобного состояния?! В голове у Раймона окончательно всё перепуталось, но почему-то именно сейчас его посетило очередное озарение — как тогда, на планете со странным названием Инструкция.

Внутреннему взору Раймона Ванги предстало обширное помещение со множеством разномастных столиков. Шум, гам, запахи еды — всё это было до боли знакомо недавнему курсанту. За самым большим столом, что удобно примостился возле прозрачной внешней стены, разгорался нешуточный спор. Молодой парень со знаками отличия эмкома с пеной у рта доказывал, что штурмовики — самые крутые из всех прочих родов "недовойск". Все присутствующие за столом, в общем-то, были не против, ибо сами были штурмовиками, но камнем преткновения стал один аргумент эмкома... Прямо скажем, не совсем цензурный. В общем, если отбросить прочь шелуху матерных слов, парень утверждал, что даже деревья, если на них помочится штурмовик, засохнут. Это может показаться непатриотичным, противоречащим духу боевого братства, но ему не верили. Справедливости ради стоит сказать, не верили далеко не все. Большинство старослужащих весомо кивали, посмеиваясь уголками рта — они прекрасно понимали, откуда ветер дует. А вот двое молодых бойцов, только прибывших из учебного центра, ну никак не желали верить в очевидные для старожил вещи.

Молодые упёрлись, молодые возражали, молодые матерились, но где им было перематерить матёрого эмкома! Тогда кто-то предложил пари. Молодые уцепились за предложение, им нужно было утвердиться в коллективе, а что лучше всего этому способствует? Правильно, самоотверженная победа над старожилами, пусть и в виде победы в пари. Эмком тут же успокоился. С эдакой презрительной усмешкой он поведал оппонентам, что раз те не в состоянии помочиться на какое-то "сраное дерево", то куда они вообще лезут с пари? Но молодёжь закусила удила. Под "давлением" прочих старожил эмком согласился на спор. Ценой победы становилось добровольное участие проигравшей стороны во всех самых тяжёлых нарядах в течение полугода. Сразу по завершении трапезы вся честная компания отправилась в небольшую рощицу, аккурат за плацем.

Рощица была гордостью коменданта. Вся остальная территория боевой части, не говоря уже про сам полигон, представляла собой голую безжизненную степь, немногие поросли на которой беспощадно искоренялись поколениями комендантов. Но новый комендант был другим, не таким, как его предшественники, он решил создать место отдохновения личного состава. Не на безжизненном же поле ребятам отдыхать! Так появилась пара десятков деревьев за плацем. Правда, бойцы всё равно "предпочитали" отдыхать где-нибудь ещё, ведь каждый боец знает: залогом нормального отдыха служит отсутствие поблизости офицерского состава. Рощица же напротив штаба никоим образом этому требованию не соответствовала. Поэтому группа чахлых деревьев стала лишь ещё одним давящим на психику проштрафившихся солдат испытанием — для тех, кто "умирал" на плацу, близость тенистых крон оказывалась не усладой взору, а совсем даже наоборот... Но лэр комендант думал иначе, и именно его мнение было ближе к истине, как мнение самого старшего по званию в гарнизоне.

Вот на эти-то деревья, гордость коменданта, и помочился штурмовик. Словно в душу тому на...л. И ладно бы этим всё и ограничилось - только ленивый там ещё не отметился, - но эмком пошёл дальше. Выгнанные с утра пораньше на плац штурмовики узнали свежие "новости", ради которых их построили: два дерева из двадцати засохли. Стоит ли говорить, что это были как раз те деревья, где "отметился" главный спорщик? Комендант обещал бойцам кары небесные, если они не выдадут виновных. <...> обещал, и <...> обещал, и всё таким трёхэтажным матом, что идиоматические выражения приводить здесь просто бессмысленно: вырванные из контекста, они лишались смысла. Бойцы прониклись. Под праведные напутственные пинки и тяжёлые взгляды старожил двое проигравших спор штурмовиков вышли из строя. Комендант сначала было подуспокоился, он любил честность и чувство ответственности у своих солдат, но когда на вопрос: "Как?" — они пояснили, как именно... Он не поверил и вновь начал закипать. А кто бы на его месте поверил?! В панике молодёжь начала рассказывать про невероятную крутость штурмовиков, которые своей мочой способны убивать деревья. По стройным рядам солдат лёгким ветерком пронеслись нестройные хрюкающе-ржущие звуки, а комендант рассвирепел ещё больше. Именно тогда он произнёс свою историческую фразу: "Клоунаду тут, б...я, устраивать?! Убиваете, значит, мочой? Волшебники, мать вашу, нев...нные?! Чтоб к утру деревья снова были зелёными. Задача ясна, лейтенант Гран? Выполнять!"

Так началась общественная работа молодых спорщиков на благо гарнизона. Лейтенант Гран, конечно, был ещё тем алкашом, но вот дураком он точно не был. Он не заставил бойцов мочиться "обратно", не заставил их плясать вокруг деревьев шаманские пляски; он просто принёс им ножницы и кусок маскировочной сетки. Из этих двух составляющих, да в умелых руках штурмовиков, к утру родилось два вечнозелёных дерева. Стоят они и поныне, и ещё долго простоят. А что им будет? С тех пор деревья стали любимым местом отдыха лейтенанта Грана, ведь именно он вложил в них свою душу — так он считал. С этим мог бы поспорить комендант, как старший по званию, но вот молодые бойцы только кивали: старший по званию всегда прав, даже если неправ.

Вечером вся казарма пытала эмкома, что же он сотворил с деревьями на самом деле? Только когда ему поставили десять литров вискаря, он "сдался". Ответ потряс старожил своей простотой: боевая химия. Эмком аккурат до обеда влил в себя лошадиную дозу этого чуда мысли имперских химиков. А так как оно почти не усваивалось, рассчитанное на впрыскивание сразу в кровь, большая часть искусственной гадости вышла с мочой. Деревья стали наглядной иллюстрацией к плакатам антиимперской пропаганды, утверждавшей, что боевая химия убивает лучших сынов отечества. Теперь штурмовики знали: действительно убивает. Знали и гордились этим. Ещё бы! Не их же убивает, а всё, до чего дотянется "табельное оружие штурмовика", как теперь называли бойцы свои детородные органы.

Лейтенант тряхнул головой, отгоняя наваждение. Воистину, гонор штурмовиков превосходил все мыслимые и немыслимые пределы. Офицер вновь посмотрел на лейтенанта Грана, даже честно попытался потрясти старика за плечо, но тот только покрепче обнял ствол дерева, да потёрся об него щекой. Поражённый до глубины души, Ванга поспешил поскорей ретироваться.

За деревьями притаился войсковой плац. Поверхность из серо-стального пластобетона была во многих местах буквально стёрта подошвами бронированных сапог, порой настолько сильно, что в неубиваемой поверхности наметились заметные даже простому взору колеи. Плац был первым местом на территории боевой части, где жизнь била ключом. В самом его центре тренировались штурмовики. Вывод о том, что они именно тренировались, Раймон сделал по вполне однозначным признакам. Во-первых, они были одеты в бронескафандры. Пусть старого, даже допотопного образца, но в самые настоящие, только площадки для установки вооружения пустовали. Во-вторых, они дружно и задорно пели. Обычно штурмовики так поют отнюдь не от избытка веселья, а в силу требований командиров, ведь боевая песня по уставу "служит дополнительному сплочению личного состава перед лицом врага". Наконец, в-третьих, они шагали. Нет, скорее пытались шагать, потому что шаги получались какими-то дёргаными, неестественными, порой не в ногу. В общем, было от чего удивляться.

— Морино, почему не в ногу?! — взревел командир, он же тренер. Без скафандра, только с голографом в руках. — Как виски жрать, так самый первый, а тут отстаём? Бойцы, слушай новую вводную! Рядовой Морино демаскировал отряд, враг применил глушилку. Система жизнеобеспечения броников выведена из строя... Нет, дышать вы, определённо, будете. Благодарите не Морино, а имперских инженеров, предусмотревших запасной контур на подачу кислорода. Живей, живей!