Я подобралась, слушая, как грохочет в груди сердце.
— Михаэль... Я не знаю его фамилии, — запнувшись, выдавила я.
— А кто я такой, знаешь? — сощурившись, спросил он и уставился на меня.
Нет. Я знаю лишь, что ты демон, что ты дьявол! И что ты не помнишь, совсем не помнишь меня!..
— Только то, что вы... Князь и...
— Стоп! — резко перебил он меня, пронзая меня острым взглядом. — На этом и остановимся. Ничего более тебе знать и не нужно, — голос вдруг изменился, став жестким. — Я Князь, я повелитель, я — твой господин, — он дошел до зловещего шепота, уничтожая меня холодом глаз. — Любое мое желание является законом для тебя. Ясно? — я промолчала, и он прикрикнул: — Ясно?!
— Да! — резко вскинув голову и оказавшись под обстрелом презрения, плескавшегося в его зрачках, я вновь потупилась и тихо повторила: — Да, ясно.
— Как долго ты жила у Михаэля? — спросил он, отбрасывая сигарету в сторону.
— Почти месяц.
— А до него?
Я гордо вздернула подбородок, глядя сквозь него, будто боясь встретиться с ним взглядом.
— Я была свободной, — заявила я, поджав губы. И получу свою свободу назад, чего бы мне это не стоило!
Ему не понравился тон моего голоса, губы его сжались, брови дернулись, сойдясь на переносице. Встав с кресла, он резко навис над столом, вглядываясь в мое бледное лицо.
— Ключевое слово здесь "была"! — резко выдохнул он. — Больше ты не свободна. Ты рабыня. Моя.
Почему-то именно это последнее слово — моя, подействовало на меня возбуждающе. Огонь раскаленной лавой промчался вверх, проникая в кровь, желудок скрутило узлом, а ладони вспотели сильнее.
— Он успел поставить на тебе свою метку? — жестко спросил Князь.
— Метку?.. — я отшатнулась.
— По всей видимости, нет, — сухо откомментировал мужчина и стремительно двинулся ко мне.
Я не успела ни вздохнуть, ни тем более, возразить, а он резко схватил меня за руку, повернув на сто восемьдесят градусов застывшее, будто одеревеневшее тело, и дернул платье вниз, обнажая плечи и спину. Я едва слышно вскрикнула, дернулась, подавшись вперед, пытаясь высвободиться из его захвата, но Князь удержал меня на месте, грубо стиснув кожу пальцами.
Еще мгновение, и я ощутила прикосновение его горячих пальцев к своей коже. Погладил, грубо, жестко, но не причиняя боли, наклонился к моему уху и, обдавая холодным шепотом, произнес:
— Ты только моя, Кара, — язвительно хмыкнул, отстраняясь. — Никаких меток.
Я молчала, трясущимися руками поправляя платье, обнажившее тело.
— Но скоро появится, — добавил он, отойдя от меня и вновь схватив сигарету, затянулся.
Я дрожала, словно в лихорадке, охваченная огнем и арктическим холодом одновременно. Какое предательское противоречивое чувство! Ноги подкашивались.
Я осмелилась повернуться к мужчине лицом и дрожащими губами произнести:
— Что со мной теперь будет?..
Он окинул меня быстрым колким взглядом. Усмехнулся, скривившись, но глаза оставались пустыми.
— Что будет? Хм... — его взгляд, клеймя и обнажая, пробежался по моей фигурке.
Я сцепила руки на груди в стремлении крепче запахнуть съехавшее набок платье, чувствуя собственную незащищенность. А мой личный монстр насмешливо выговорил:
— Для постели ты не годишься, не люблю слабовольных брюнеток, — он выпустил изо рта колечко сизого дыма, окинув меня презрительно-насмешливым взглядом. — Но я могу передумать, — сказал мужчина, сощурившись. — Если ты удивишь меня.
Ни за что! Я сглотнула и невольно отступила.
— Максимус проводит тебя к Лейле, она всё объяснит, — коротко бросил Князь, подходя к окну. — Если я не позову тебя, не смей попадаться мне или моим гостям на глаза. В противном случае будешь наказана, — грубо продолжал он. — Никаких попыток побега, тебе не понравятся последствия. Никому не рассказывай о том, что было в прошлом, забудь его, потому что прошлого у тебя теперь нет. Твое имя теперь Кара, на него и откликайся. Если ослушаешься, наказание не заставит себя ждать, — повернувшись ко мне спиной, он даже не делал попытки проверить, слушаю ли я его. Знал, что слушаю. — Отныне ты моя рабыня, одна из множества тех, кто мне подчиняется и служит, если не будешь делать, что приказано, то надолго здесь не задержишься. Я отправлю тебя в Колонию, — резко повернулся ко мне, лишь для того, что окинуть брезгливым взглядом. — Такую, как ты, там сломают в два счета. Если я позову тебя к себе, ты придешь и исполнишь всё, что я прикажу. Ясно? — я молчала, завороженная звуком его спокойного зловещего шепота. Так отдают приказания своим рабам и слугам истинные хозяева. — Ясно, я тебя спрашиваю?! — рявкнул он.
— Да, ясно... — выдавила я из себя. Неужели он, действительно, меня не помнит!?
— Тогда можешь идти, — бросил он, отвернувшись к окну. — Максимус тебя проводит.
Я сделала вперед лишь один шаг и остановилась. Сердце билось в груди сильно и резво, я знала, что не стоит спрашивать, не нужно, это обернется трагедией для меня, но не могла уйти просто так.
— А вы не помните меня? — осмелилась я. — Совсем не помните?
— А я должен помнить? — равнодушно осведомился он. — Я не обращаю внимания на всякий сброд.
И все остальные вопросы застыли на моих губах, так и не произнесенные. Грудь давило, жгло, опаляло. Нещадно, неистово, жестоко. Обида захлестнула глаза, ярость блеснула в глазах, лицо покраснело, щеки вспыхнули. Меня трясло и колотило от ненависти и презрения к этому человеку.
— Иди, — грубо толкнулся в меня словами Князь. — Ты мне больше не нужна.
Я двинулась к двери, не бросив на мужчину больше ни взгляда.
— Видимо, только я обращаю внимание на всякий сброд, раз вас запомнила, — подумала я, не осознавая, что эти слова невольно сорвались с моего языка.
И великий Князь Четвертого клана их услышал. Услышал, но промолчал, ядовито ухмыльнувшись.
10 глава
Добро пожаловать за грань!
Максимус подхватил меня под руки, едва я вышла из комнаты. Мои ноги так тряслись, что я была ему даже благодарна за то, что его крепкие руки смогли удержать меня от падения. Я вздрогнула, подняв на него озадаченные глаза с читавшимся внутри вопросом. Но мужчина, бросив на меня короткий взгляд, сильнее сжал мой локоть, не давай и мгновения на то, чтобы прийти в себя.
— Пошли, — равнодушно сказал он, и в его голосе звучала сталь. — Князь приказал проводить тебе к Лейле.
А мне разрешалось?.. мне было позволено сделать хотя бы что-то иначе, чем мне сказали? Но я не задала этот вопрос вслух, всё еще покоробленная и ошеломленная минувшим разговором с человеком, который... даже меня не узнал!
Я повиновалась приказу, отданному Максимусом по воле Князя, до сих пор ощущая, как стучит в груди сердце. Я боялась поверить тому, что со мной произошло. И даже не сама встреча с Кэйвано, его грубость и жесткость потрясли меня, а то, что я осмелилась сделать... сказать ему. Случайно, невольно сорвавшиеся с моего языка слова. Роковые слова, дерзкие, непростительная грубость, проявленная к человеку, который теперь являлся центром моего мироздания и хранителем моей судьбы, державший в своих княжеских руках мою жизнь. Будто на тончайшем волоске, который мог в мгновение ока перерезать по своему желанию.
Этого нельзя было говорить! Только не ему. Я сомневалась, что человек, подобный этому мужчине, может закрыть глаза на эти сказанные в порыве злобы, обиды и отчаяния слова. Пропустить их мимо ушей, забыть, проигнорировать? Только не он. Князь, король, лорд не потерпит неподчинения.
И ощущение скорой расправы за своеволие и дерзость терзало меня подобно еще одному десятку ударов кнутом. По обнаженной коже, сгоряча, сокрушительно, как электрический заряд по нервам.
Но, если подумать, жалела ли я о том, что сказала? Ничуть. Осознание непростительности сказанного ошеломило меня, поразило, удушливой волной заволокло легкие, но всё же... я не жалела. Меня оскорбили, растоптали, сравнив с ничем, с грязью под ногами, унизили и попытались указать на то место, которое я, по их мнению, теперь должна была занимать. Но это было не мое место. Не мое по праву рождения. Я родилась свободной, я боролась за эту свободу всю жизнь не для того, чтобы просто так отдать ее в лапы хищника и негодяя, захватившего мир по воле случая. Никогда!
Борьба будет продолжаться. До тех пор, пока я не решу, что пора ее заканчивать.
В детском доме я научилась многому, но главным учителем для меня стала сама жизнь. Я прекрасно и не понаслышке знала, что такое борьба за выживание. Главный закон, который я усвоила, как дважды два — умей бороться, если не хочешь быть избитой. И мой шрам на полщеки явное тому свидетельство. Моя первая ошибка в этой борьбе с жизнью за саму жизнь. Лишь однажды я не смогла постоять за себя, и была жестоко наказана за это. И это не своеволие или гнусное высокомерие, на которое мне пытались указывать, это лишь стремление доказать, что я имею право жить так, как хочу. И никто никогда не станет хозяином моей жизни, в которой лишь я сама являюсь полноправной хозяйкой всего.
Даже он. Особенно — он. Холодный, бесчувственный мерзавец. Князь? Король? Лорд?! Не для меня.
Богач-предприниматель, известный по всей стране и за ее пределами, делец, который прячет за маской равнодушной отстраненности, холодного цинизма и акульей жестокости свою истинную параллельную суть. Рабовладелец, изверг, зверь... Хозяин!? Ненавижу!.. Мне нужно ненавидеть его...
Но почему же так отчаянно тряслись руки в его присутствии? Почему дрожало сердце, словно зажатое в тиски? Почему жар опалял легкие, мешая дышать? И почему... откуда такая реакция на его касание, легкое, почти невесомое, не нежное совсем, а грубое, жесткое... Но откуда же эта сладость во всем теле?!
Я помнила... я, казалось, до сих пор чувствовала собственную дрожь, эту горькую болезненную сладость и силу его магнетизма. Дыхание сорвалось, а грудь сдавило при одном лишь воспоминании того, как он касался моего плеча, что-то проверяя, пронзая и так горящую кожу огнем своего не менее горячего взгляда. Казалось, откуда у этого холодного, как лед, жесткого, как сталь, мужчины такой обжигающий взгляд? Но я чувствовала его. Он жег именно огнем. А потом... это прикосновение. Меня передернуло, дрожь промчалась вдоль позвоночника, оставляя вместо меня лишь пепел, сожженный осадок. Сердце рвалось из груди, и я молилась, чтобы он отошел. Но его шепот... почти лишил меня чувств. Какого черта?!
Стиснув зубы, до крови прикусив нижнюю губу, и сжав руки в кулаки, я приказала себе не думать о нем. И хотя его таинственность и притягательность сводили с ума даже на расстоянии, сметая все условности, границы времени и пространства и саму реальность, я остужала свой пыл, напоминая себе, кто он такой.
Тиран и рабовладелец. Враг.
Следуя за Ищейкой, я позволила себе осмотреть его со спины. Высокий, широкоплечий, светловолосый молчун. Смуглая кожа лица, горящие глаза и плотно сжатые губы придавали ему мрачный, угрожающий вид. Он мало говорил, но, по всей видимости, много делал, он был решителен и уверен в себе.
Интересно, он тоже раб? Что за чушь?! Разве такой мужчина, как он, может быть рабом?!
Бросив на Максимуса быстрый взгляд, я тут же отвела глаза.
Спросить его об этом я не решилась, да и сомневалась, что получу ответ на свой вопрос. Вряд ли его можно было назвать человеком, который охотно отвечает на расспросы. О себе — особенно. Поэтому я решила зайти с другой стороны.
— Кто такая Лейла? — осмелилась спросить я, едва успевая передвигать ноги.
— Лейла заведует хозяйством, — неохотно, после долгого молчания пояснил Ищейка таким тоном, словно каждое слово давалось ему с трудом. — Она тебе всё расскажет.
— О чем?
Он резко застыл, и я врезалась в широкую спину, налетев на него сзади. Тут же отшатнулась. Его глаза, глаза зверя, полосонули меня ядом, а губы растянулись в оскале.
— О том, что тебе не стоит задавать так много лишних вопросов, — коротко бросил он. — Пошли.
И мы пошли. Я больше не осмелилась о чем-либо его спрашивать, да и не требовалось этого. Не стоило усугублять положение, и так уже маячившее на отметке "минус сто".
Он привел меня в другое крыло замка Князя и, остановившись около двустворчатых дверей, велел войти внутрь комнаты. Я сглотнула, нерешительно двинувшись вперед.
— Оставляю тебя на поруки Лейлы, — как-то зло ухмыльнувшись, сказал Ищейка. — Не желаю удачи, ибо она тебе не светит. Никогда больше, — и с этими словами, открыв дверь, толкнул меня в спину.
Я устояла на ногах и, обернувшись на закрывшуюся тут же за мною дверь, огляделась.
Это была небольшая, довольно просторная комната, полупустая, не заставленная излишней мебелью, с широким окном, завешенным темно-синими гардинами.
— Ты новенькая?
Услышав негромкий женский голос, я вздрогнула, озираясь по сторонам в поисках незнакомки.
— Как тебя зовут? — вновь спросил голос, и невысокая статная фигурка выплыла из полутьмы комнаты, выйдя на свет и остановившись в паре шагов от меня.
— Каролла, — выдохнула я, с интересом разглядывая женщину.
Ей было около сорока на вид, одета в темно-бордовое платье ниже колен. Правильные черты лица, узкие губы с полноватой верхней губой, раскосые глаза, сверкающие синим пламенем, бледное лицо, очерченные скулы и немного квадратный подбородок. Красивая, статная, даже горделивая...
— Меня зовут Лейла, — сказала женщина, наклоняя голову набок и, словно в ответ, рассматривая меня. — Но ты, наверное, знаешь это, — я кивнула она, а она подошла ближе.
Слегка приподняв подбородок, взирала на меня, сощурив глаза.
— А что ты знаешь о том, куда попала, Каролла? — спросила она меня.
— Почти ничего, — призналась я тихо.
— Так я и думала, — кивнула женщина, подходя ближе. — Мне велено рассказать тебе всё. А потом придет Вально? и сделает тебе метку. В доме Кэйвано никто из рабов не ходит без метки, это неписаный закон, — она коснулась моих собранных на затылке черных волос, поправляя выбившиеся пряди, осмотрела лицо, поворачивая его к себе, нахмурилась, увидев шрам, заглянула в глаза. — Откуда он?
— С детства, — вмиг охрипшим голосом проговорила я, отчего-то вдруг смутившись. — А что за метка?
Вздернув брови и словно удивившись, Лейла ответила:
— Метка принадлежности. Роду Кэйвано в данном случае, — скривилась. — Она остается с рабом навсегда.
— А если меня продадут? — хрипло поинтересовалась я.
— Это вряд ли. Кэйвано никогда не продают своих рабов, — холодно отрезала она. — Никогда. Их ждет или смерть, или Колония. Иного не дано.
Я содрогнулась. Или смерть, или Колония. Перспективы не самые радужные, прямо скажем...
— Я не знаю, куда попала, — тихо проговорила я, словно желая выговориться. — Не понимаю, почему я...
— Когда ты перешла через грань, то всё изменилось для тебя...
— Что это за грань? — нетерпеливо перебила я.
— Грань, черта, граница, — перечислила женщина, — это переходная зона. Она напоминает туман, сизую дымку бирюзового цвета, отделяющую твой мир от нашего. И переступив ее, уже не возвращаются назад. Каждый, кто шагнет сюда, становится меченым, — заглянув мне в глаза, она добавила: — И ты тоже. Если вдруг убежишь, тебя найдут. На той стороне у Князей везде есть свои люди. Наивно полагать, что сможешь от них скрыться, это невозможно в принципе.
