— Про кровь-то я и не подумала, — Оля поправила лямки вещмешка и перехватила ручку объёмистого саквояжа. Я тоже встряхнул загремевший консервными банками сидор за спиной — мне ещё два чемодана нести:

— Куда идем?

— К тебе конечно. Ты ведь с меня не слезешь, пока не выспросишь обо всём.

— Поспрашивать, да, хочу о многом, — улыбнулся я. — Но никуда залезать сегодня не собираюсь — у нас больничный до завтра по причине проникающего ранения.

Фыркнув, Ольга легонько засадила мне локтем по рёбрам — у неё одна рука свободна в отличие от занятого на все хватательные конечности меня. А пинать даму я не посмел — она нынче довольно твёрдая. Можно и ногу отбить.

Ночного пропуска у нас не было, поэтому двигались мы в том же стиле, что и по немецким тылам — от одного укрытия к другому. Моя спутница прекрасно знала район — тропинки через насаждения, проломы в изгородях, пути с чёрного хода в парадный. Да и тут, действительно, недалеко.

Глава 9. Учёба

— Так что это за предусмотрительность, благодаря которой те, от кого ты пряталась, сумели тебя отыскать? — задал я давно мучивший меня вопрос, разжигая примус. В ответ на что получил мокрую тряпку для протирания пыли и нежный толчок бедром, оттирающий меня от готовки.

— Есть человек, которому я доверяю. Он получает почту из любых уголков мира, и отправляет тоже. Мамин папа — мой дедушка активно участвует в работе географического общества и ведёт переписку со многими людьми, живущими в разных странах. Перед тем, как отправиться на курсы диверсантов, я забежала к нему на минуточку, рассказала о своих опасениях за судьбу родителей и сообщила какого числа и через какой военкомат призываюсь.

Когда он получил известие от мамы, что с ней и папой всё в порядке — отправил эти данные к папе на работу. Так что нашли меня уже... — она на секунду замолчала.

— Люди из внешней разведки, — домыслил я.

— Да. И передали весточку от родителей.

— А дальше?

— Дальше была коррида за то, чтобы перевести нас во внешнюю разведку из-под крылышка управления, заведующего диверсантами.

— Почему нас, а не тебя? Я-то тут не причём!

— Ты при мне. Потому что без тебя я не согласна.

Мне в очередной раз признались в любви. Лестно.

— А этот отъезжающий шкаф! Кто его сделал?

— Это произошло задолго до моего рождения. Случайно наткнулась, когда играла совсем девчонкой. Возможно, что папа про него знает — он тоже вырос в этом доме. Раньше там был княжеский особняк, но после революции его разделили на квартиры для разных людей. Тогда же и чёрный ход заколотили, потому что для прислуги, а её не стало. И пристроили сарай для дров. Я в молодости тут всё облазила.

— И сегодня удрала, потому что не доверяешь нынешней власти?

— Там, в высших сферах, постоянно летают чугунные утюги. Нервирует, знаешь ли, вдруг по голове попадёт.

— А мёртвые мы для фашистов неопасны, — буркнул я, как бы, про себя.

Оля кивнула: — Знаешь, ты после контузии, словно новым человеком стал. Раньше был просто порывистым и мечтательным, а теперь, и соображать начал хорошо. Или я на тебя в иной обстановке посмотрела? Или другими глазами? Ну, не молчи!

— Хочешь, чтобы я поучаствовал в твоём самокопании? — решил я слегка отомстить за сомнительный комплимент.

— Знаешь, а мне сначала, когда мы ещё на курсах учились, очень понравился Ефим, — кажется, я затронул чувствительную струнку в душе подруги, и она захотела немного меня помучить. — Он такой открытый, доброжелательный и старается развеселить окружающих...

... — а какая у него улыбка! — поддержал я Ольгу. — Это же упасть — не встать! Ой! Держи меня, мамочка!

— То есть, ты не ревновал, когда мы с ним разговаривали?

— Скорее, завидовал парню, которого удостоила беседы самая красивая девушка нашей команды.

Оля отвернулась к сковородке, где уже растопилось сливочное масло — настала пора вбивать туда яйца.

— Откуда у тебя под рукой свежие продукты? — удивился я.

— Соседка поделилась. За деньги, конечно. Нам-то рубли, по большому счёту, теперь ни к чему — почему бы не потратить?

В том, как она, не задумываясь, назвала деньги рублями, я услышал знакомые нотки человека, привычного к использованию разных валют.

— Я тебя тоже люблю, — сказал и приобнял подругу. Вернее попытался, потому что объятия вышли полноценными и двусторонними — мы хорошенько стиснули друг друга. — Понимаешь, я знаю тебя на полгода меньше, чем ты меня. Поэтому немного притормаживаю.

Девушка довольно мурлыкнула.

— Так зачем мы сбежали?

— Не сбежали, а перешли туда, где нас не услышат. Я собиралась сегодня немного... э.... А ты объявил больничный.

— Достаточно было вывернуть пробки, — понятно, что Ольга хотела поговорить без чужих ушей, в наличии которых у себя дома стопроцентно уверена. И ещё она флиртует. — Так в какой стране сейчас твои родители?

— Можно я не стану об этом рассказывать, а то ты решишь, что я тебя обманываю.

— Хм. Попробую угадать. Гондурас?

— Почему ты решил обратить внимание на Латинскую Америку, понятно. Из-за моего испанского прошлого. Но именно Гондурас! Что там такого важного?

— Ну, не Испания же! Раз она дружит с Гитлером, то нашим дипломатам там делать нечего. Зато эта самая Испания на жизнь государств, говорящих по-испански, оказывает заметное влияние. Как минимум — в культурном плане. Да и старых семейных связей ещё с аристократических времён со счетов сбрасывать не стоит. Так что, лучше Гондураса, где растут бананы, может быть только Аргентина, потому что в Бразилии основной язык — португальский. Собственно, кроме двух этих крупных стран в тех краях сплошная мелочёвка, где неинтересно шпионить, когда враг стоит у ворот Москвы.

— Ладно. Не мучай своё воображение и не испытывай моё искренне дружеское расположение к тебе. Папа и мама живут в Уругвае у дедушки, который эмигрировал туда после гражданской. Он никакой не бывший, а самый настоящий белый офицер. Люто ненавидит и большевиков, и Гитлера. Но Гитлера сильнее.

— Не самая холодная страна, — я как раз открыл атлас, найденный на книжной полке. — но и не тропики. Интересно, для чего там могут понадобиться два матёрых диверсанта? Умеющих хорошо плавать, кстати. Ну не думаешь же ты, будто серьёзные дяденьки из очень сурового ведомства приложили нешуточные усилия ради твоего воссоединения с родителями?

— Не умничай, Кутепов. Ешь, давай, а то такой вкуснятины ещё долго не увидишь — жалование-то у нас не генеральское.

— Так ты всё, что получила, уже спустила на продукты?

— Почти, — кивнула Оля.

— Тогда и мои истрать, — вытащил я сложенные в карман купюры. — Нужно отдохнуть от каши с тушёнкой и фруктиков навернуть, чтобы подвитаминиться. А то, чует моё сердце, посадят нас на казарменное положение и станут обучать чему-нибудь полезному, откармливая в курсантской столовой макаронами по-флотски и пшёнкой во всех видах.

Деньги Оля забрала с видимым удовольствием, вероятно, представляя себе, что это сцена из супружеской жизни. Я, в принципе, совсем не против. Однако не уверен, что использовать нас предполагают совместно друг с другом.

Разбудил нас Виктор Сергеевич — он даже стуком в дверь выражал раздражение.

— Вам, пионерам, что, обязательно нужно заставлять меня разыскивать вас по всему городу? Хоть бы записку на двери оставили, а то пришлось гадать, куда вы завеялись, — однако от чашечки кофе не отказался. Умял подряд три баранки, а потом объяснил когда и куда мы должны явиться и в каком виде.

Это оказалось за городом, поэтому добирались достаточно долго. Лётная школа, где всё началось с вещевого склада, снабдившего нас застиранными гимнастёрками, потёртыми шароварами и поношенными сапогами. Поселили меня в казарме с другими курсантами, а Ольгу в Красном Уголке — девушек среди учащихся не было. Занимались с нами двоими отдельно, причем очень интенсивно. Устройство самолёта — без математики или физики — одни картинки и схемы. Устройство двигателя — с гаечными ключами в руках в ангаре, где трудятся техники. Обслуживание летательных аппаратов — заправка, проверка исправности, устранение поломок — это прямо на лётном поле на глазах у всех.

В столовой на нас косились. Хотя, косились на меня, а на Ольгу пялились. Даже была попытка подката. Я не слышал, что ответила девушка в ответ на абсолютно заслуженные похвалы своей внешности, но попытавшийся сблизиться парень и те, что находились рядом, сделали озадаченные лица.

Поднять в воздух У-2 нам приказали на третий день обучения, а посадить — на четвёртый. После чего два дня натаскивали на Дуглас, который в один голос называли ПС-84. Тут многое было непросто, поэтому летать мы начали только на четвёртый день. Отмечу, что самостоятельных полётов ни я, ни Ольга не совершили ни одного. То есть нас всегда кто-нибудь подстраховывал.

И, наконец, верхнеплан, где кабина совмещена с небольшим пассажирским помещением. Называлась эта машина "Норсман" и, имея впереди два рядом расположенных кресла, была оснащена только одним комплектом органов управления — слева.

Инструктор заметно нервничал, потому что непосредственно вмешаться в действия курсанта не мог. Только перехватив штурвал, точнее, руль вроде автомобильного. Тем не менее, особых хлопот мы ему не доставили, успешно, каждый в свой черёд, оторвав машину от воды и приводнившись обратно — эта "птичка" была на поплавках.

Таким образом, нас за неделю с небольшим обучили взлетать и садиться на самолётах всех характерных для этого времени схем.

— Ты идиот, Кутепов, — было первое, что сказала мне Ольга, когда уже в штатском мы вышли за ворота. — Не мог хотя бы изредка заглядывать в Красный Уголок. Почитал бы что-нибудь из классиков. А то так одиноко ночами!

— Хорошо. Доберёмся до дома, и я тебе сразу почитаю. А что ты ответила тому парню, который пытался тебя похвалить?

— Сказала, что не заслуживаю подобных комплиментов и смущённо согнула миску. Совсем чуть-чуть. И тут же разогнула.

Глава 10.

— Вы чего без света сидите! Пробки лень починить? — это к нам пришёл куратор.

— Ой! А это пробки вылетели? — Оля протянула руку вверх, и в квартире снова заработало электричество. При свете лампочки мы разглядели ещё одного человека тоже в штатском и со свёртком в руке.

— Знакомьтесь, это Андрей — большой любитель горячего чая и обстоятельных разговоров.

Новый знакомый протянул мне руку:

— Иван, — представился я.

— Ольга, — подруга тоже обменялась с гостем рукопожатием и завладела свёртком. — Ой, Ваня, пирожные! И конфеты. Вы нас так совсем избалуете, — посмотрела она на мужчин.

— Ну, так у вас же диагностировали истощение, а у товарища Кутепова — последствия контузии, — улыбнулся Андрей. Лет ему было, если на вид, немного за тридцать. — Собственно, я хотел бы послушать предсказания, которые скупо, но достаточно точно делает Иван.

— Не, ну я так не могу. Они у меня случайно получаются, если к слову пришлось.

— К слову, так к слову. Вот сейчас после распоряжения об увольнении работников предприятий и начале эвакуации в Москве началась паника. Что дальше?

— Дальше придётся объявлять осадное положение. И хотелось бы отмотать эту плёнку назад — то есть, чтобы промышленность продолжила работать. Не возьмут немцы столицу, потому что нам нельзя терять здешние оборонные производства. Противовоздушная оборона тоже справится с поставленной перед ней задачей — больших потерь от бомбардировок не случится.

— Ладно. Принято. Теперь о контрнаступлении в начале декабря. Насколько далеко удастся отбросить противника?

— Хотя бы на сотню километров хотелось бы. Но можно и на парочку сотен.

— Понятно. Что будет дальше?

— Вот прямо так, чтобы в январе или феврале — ума не приложу. А по весне наши обязательно попытаются развить успех и начать выдворять фашистов. Тут-то немцы нас и переиграют — будет новое большое отступление где-нибудь летом.

— Уверены?

— Нет. Потому что если советское командование ограничится локальными операциями, играя от обороны, то противник не сможет в столь значительной мере реализовать своё преимущество в оперативном мастерстве.

— Может быть, ещё какие-то мысли имеются?

— Общее соображение. Почти абстрактное. Немцы явно уже нахлебались со своими не слишком хорошо бронированными танками, поэтому они начнут делать какую-нибудь новинку с бронёй потолще. Нам бы не помешали более мощные танковые орудия. Вроде тех, которые сейчас фашисты используют в зенитной артиллерии.

— Ещё.

— Ни одной мысли.

Андрей поскучнел и перевёл взгляд на блюдо с пирожными. Оля как раз его уполовинила.

— То, что вы наговорили, любой хоть немного знакомый с военным делом человек способен предсказать, — мне показалось, что он сейчас заберёт оставшиеся пирожные и уйдёт, потому что я не оправдал его ожиданий. Ольга, кажется, оценила обстановку сходным образом, потому что передвинула лакомство так, чтобы иметь возможность достойно защитить его. То есть, она у меня ещё и сластёна.

— Тогда вернёмся к теме железных дорог на временно оккупированных территориях. Интересны перспективные соображения, потому что с уже использованными приёмами я знаком.

— Андрей! — вмешалась Ольга. — Ивану для обострения мозговой деятельности требуется не повествовать, а обсуждать, получая и критику и встречные предложения. У нас в команде большинство решений так и образовывалось — мы, как бы, ссыпали в одну кучу всё, что знали, а потом из этого собирали ответ для возникшей переел нами задачи. Вот добавьте к сказанному что-нибудь от себя — вы же знаете многое из того, что нам неведомо.

— Хм. Поделиться сведениями? Пожалуй, беды от этого не будет, тем более что противнику они и так известны. Сразу скажу — устройство бесшумной стрельбы в Красной Армии уже есть. Называется "Брамит" и крепится на ствол трёхлинейки. Патрон там применяется с ослабленным пороховым зарядом. То есть ты был на верном пути, парень, но не доделал свою придумку до конца. Хотя, с расстояния в двести метров выстрел, конечно, слышен был бы не так выразительно, как полноценный. И ещё мы послали к вам для ночных бомбёжек Р-5 вместо У-2, нагрузив его двумя стокилограммовыми бомбами и горючим в оба конца. Он только передневал под деревьями, дожидаясь ночи, и получил целеуказание от местных, а с наступлением темноты сбросил обе бомбы на головную часть поезда и, не приземляясь, вернулся за линию фронта.

— Целеуказание? — уточнил я.

— Наблюдатель по радио сообщил о выходе состава на перегон с одного из разъездов. По этой команде самолёт взлетел и встретился с поездом в заранее выбранной точке. Вот, собственно, и всё. То есть товарищ Куц всё прекрасно организовал — летчик сказал, что очень хочет повторить подобный вылет.

— Фимка, то есть, распоряжался, — кивнула Ольга. — А Михайлов сейчас где?

— Точку на карте показывать не буду, но они с Кравцовой готовят диверсантов там же, в тылу врага. Местных парней обучают, из тех, кто покрепче. Выписывают повестку, заводят подальше в лес и проводят занятия. Тамара в классе, а Миша в поле. Хотя, группа небольшая, так что бывают и совместные уроки.