В тот же миг я очнулся на кровати в своем номере. Шок. Другими словами мое состояние не описать. Сердце бешено колотилось, я мгновенно взмок, мысли в полном сумбуре метались в голове с такой силой, что казалось, я слышал стук их ударов о черепную коробку. Я вскочил и прямо из горлышка осушил полный графин воды, стоявший на столе. И только после этого смог нормально вздохнуть.
— Ни фига себе кино! — подумал я. Такой груз ответственности, и все на меня одного? А где баланс? Где супервозможности для предотвращения суперопасности?
— А ты их сначала заслужи, — ехидно отозвался у меня в голове Голос и тут же пропал.
Глава 8. Мысли, мысли...
Расставшись с Сидоровым, Сталин отложил на час все остальные встречи. Закурил, чтобы успокоиться, любимую трубку и принялся мерить шагами кабинет. Этот странный необычный человек, или может быть правильнее сказать существо, вызвал в душе Сталина целую гамму сложных и очень противоречивых чувств. Он, безусловно, был уникален по своим способностям и не подпадал ни под один из вариантов, которые можно было бы рационально объяснить. Будучи отличным психологом, Сталин чувствовал, что практически все, что говорил Алексей, было сказано им совершенно искренне и с явной тревогой за судьбу страны. Он также чувствовал, что для Алексея было важно довести свои мысли именно до него, Сталина. Когда он говорил, что не видит в настоящем или будущем альтернативных фигур, могущих осуществить все необходимое, он не лукавил. Да и волнение его было совершенно не наигранным. И при всем этом он совершенно не стеснялся говорить такие вещи, о которых побоялся бы даже подумать в его присутствии кто-либо иной, кого Сталин знал. За неполные два часа разговора он умудрился наговорить себе на три расстрела минимум. Но одновременно Сталин интуитивно ощущал, что ему — Сталину, эта манера общения понравилась. Ему даже захотелось несколько раз вспомнить молодость, скинуть с себя груз ответственности и броситься с юношески задором в жаркую дискуссию. Что называется "без чинов", до крика, до махания кулаками. Захотелось доказать этому выглядящему юношей "пришельцу" неизвестно откуда, что он ошибается, что в реальности многое обстоит совершенно иначе. Разумеется, он сдержался, оставаясь внешне все тем же строгим и рассудительным Вождем, не имеющим право на смену личины и подрыв собственного авторитета. Но кто бы знал, как он устал постоянно носить на себе эту маску, как давно хотелось просто побыть самим собой и пообщаться с товарищами на равных, забывая о различиях в статусе. Как давно все, даже те, кого он знал еще до революции, и наедине называли его "товарищ Сталин" и лишь изредка прорывалось иногда "Иосиф Виссарионович" или "Коба". И вот появился этот странный "вьюноша" и вывалил ему без обиняков все, что хотел сказать, глядя прямо в глаза.
Сталин любил власть, понимал власть и отлично разбирался в ее природе. Не случайно ни разу на протяжении последних десяти лет он не оставил ни одного шанса какому-либо из своих политических противников. И за это время ему удалось казалось бы невозможное. Он, сохраняя риторику марксизма, смог кардинально изменить суть проводимой политики. По большому счету это уже был никакой не марксизм, да и к Ленину то, что он делал и стремился, не имело никакого отношения. Он строил государство. Он строил новую Российскую империю, за какими бы терминами она не пряталась. И себя он видел именно Императором. Жестким и временами жестоким, сметающим со своего пути любого, кто пробовал посягнуть на эту его миссию. Сталин прекрасно знал, что на вершине властной пирамиды может быть только один, и он сознательно обрекал себя на это трагическое одиночество, разрушая отношения со своими старыми друзьями и соратниками, иногда, если люди вовремя не понимали причин изменения отношений, то и вместе с ними. Это его крест. И за него отвечать только ему.
Но была и вторая сторона медали. Сталин в отношениях с властью не был рабом этой пагубной страсти. Власть по-прежнему оставалась для него лишь инструментом, позволяющим реализовывать замыслы и строить великую Державу. Для каждого человека в системе власти Сталин пытался найти идеально подходящее ему место, но совершенно не терпел, когда его логика не совпадала с чьими-то личными амбициями. В случае с Алексеем Сталин находился в полном раздрае. Он никак не мог определить для него идеальное место в системе, которую он строил и возглавлял. Впрочем, все только начинается, он обязательно это придумает. Слабые места есть у всех. Найдутся они и у Сидорова. Обязательно найдутся. Просто, возможно, искать их надо не в области личного, а в сфере его миссии или того, что он сам под ней понимает. Сталин усмехнулся. Он окончательно успокоился и был уверен, что обязательно придумает, как максимально эффективно использовать Алексея. Он найдет ему место в системе. В Его системе.
А все же интересный человек этот Алексей, совершенно не похож на всех тех, с кем Сталину приходилось сталкиваться за свою жизнь. И дело здесь не в том, что он не волновался за свою жизнь. Это была какая-то внутренняя свобода, абсолютно не свойственная никому их современников Сталина, включая, пожалуй, и его самого. Ведь порой страшные вещи говорил Алексей. Причем, говорил спокойно, как о чем-то совершенно само собой разумеющемся, обыденном. Говорил так, что Сталин понял, что это не игра, что, может быть, это и не правда, или не вся правда, но точно то, что сам Алексей за таковую считает. Об этом свидетельствовали не только все подробности, выдумать которые и выстроить в столь связном изложении истории невозможно. Об этом говорило чутье самого Сталина. Ведь он тоже всем своим существом чувствовал надвигающуюся на страну страшную угрозу. Боялся об этом думать, гнал мысли от себя, но спокойствие не приходило. А рассказ Алексея о силах, стоящих за революцией, вложивших в нее деньги, спокойный, свободный, без тени страха или хотя бы опасения, говорил о том, что это существо действительно из другого мира или эпохи. В данное время произносить подобные вещи вслух было смертельно опасно.
А какая потенциальная бездна информации содержалась в рассказе Алексея. Сталин на секунду задумался, каково это быть единственным человеком этого мира, знающим наперед все события. И не просто человеком, а человеком Власти, способным самым активным образом организовывать противодействие неблагоприятным фактам и всячески поддерживать положительные моменты. Это чувство ему понравилось. Очень понравилось. Он даже тормознул самого себя. Необходимо быть крайне осторожным надо тщательнейшим образом все проверять и перепроверять. Посмотрим, что найдут геологи. Артузов уже доложил, что в предлагаемых местах никто из иностранцев никогда ничего не искал. А легенда, если понадобится, будет готова в течение месяца. У Серго также все было в процессе. Составы экспедиций согласованы и должны будут отправиться по маршрутам во второй половине апреля. Подготовка экспедиций уже началась. Как все-таки приятно, что есть возможность не выслушивать десятки неудобных вопросов на тему, откуда руководство взяло столь необычные места для поиска. Те же геологи всячески доказывали, что алмазов на территории СССР нет и быть не может. Но от экспедиции никто не отказался. Партия приказала, поедем.
Понравилась Сталину и оценка некоторых товарищей, данная Алексеем. Практически во всех случаях она совпадала с собственной сталинской оценкой. Литвинов давно напрашивался на расстрел за всю свою шпионскую деятельность. Хотя Сталина очень здорово тормозила в его отношении необходимость поддерживать нормальные отношения с США и Британией, стоящими за Литвиновым. Слишком многое сейчас поставлено на карту и зависит от бесперебойности поставок промышленного оборудования. Индустриализация страны еще в самом разгаре. Но скоро, очень скоро этот англосакский выкормыш свое получит. И тогда его не спасут ни жена, никакие-либо связи.
Того же Ежова Сталин считал за услужливого и преданного, но дурака. Просто не думал, что он окажется способным наворотить столько бед. И к Берии он давно присматривается. Надо будет этому Алексею целый спичек имен подготовить, которые его интересуют. Пусть даст свою оценку. Посмотрим на процент совпадений.
Кстати о Берии.
Сталин взял трубку и попросил соединить его с Берией.
— Гамарджоба, товарищ Берия.
— Гагимарджос, товарищ Сталин!
— Как продвигаются дела в Грузии?
— Все по плану, товарищ Сталин.
— Как Вы посмотрите на то, чтобы заехать ко мне и доложить об успехах лично?
— Завтра выезжаю, товарищ Сталин.
— До встречи, товарищ Берия, — не дожидаясь ответа, Сталин повесил трубку. — Вот и посмотрим на тебя еще раз, Лаврентий Павлович. — А что, если именно его и сделать начальником этого отдела, как там его Алексей назвал, Отдел стратегических исследований при Политбюро? Хорошее название, сильное, но непонятное. Только не Отдел, а Управление. Так будет правильней, Сталин интуитивно чувствовал, что небольшим коллективом из нескольких человек здесь не обойтись. Если все так, как рассказал товарищ Алексей, то получится очень хорошая структура, управляющая разработкой и внедрением новинок, включая эту страшную атомную бомбу. Ей Берия и в "прошлой жизни" занимался, пусть и в этой справляется. А на НКВД мы кого-нибудь еще подберем. Хотя над названием еще стоит подумать. Все любят сокращения. А ОСИ или УСИ звучит как-то не очень. Прямо скажем, не солидно звучит для тех задач, которыми Сталин собирался нагрузить новую структуру. Надо думать. Слово "исследования" явно стоит поменять на "разработки". Исследования это что-то перманентное, совсем не обещающее результатов. А разработки, напротив, нечто конкретное, воплощенное в результативный практический вид. Хотя УСР тоже не благозвучно. Явно просится еще какая-нибудь гласная. А почему бы не назвать разработки оборонными? Ведь все, чем собирается заниматься эта структура имеет прямое отношение к обороноспособности страны. УСОР уже звучит явно лучше, хотя и отдает определенными не благозвучными ассоциациями. Так что "стратегических" тоже стоит на что-нибудь поменять. Сталину пришла в голову забавная идея. А что если назвать организацию УЗОР? Вполне соответствует психологии его самого. Ведь в политике он именно тем и занимался, что постоянно плел сложные узоры, выстраивая отношения между своими сторонниками и противниками таким образом, чтобы в результате все они оказались запутавшимися в его личной искусно сплетенной сети. Управление Завтрашних Оборонных Разработок. Отлично, так и сделаем. Идеально соответствует сути с учетом "пришельца из будущего". Вот только для внешнего круга слово "завтрашних" следует заменить на что-то другое. Для них пусть это будут "значимые" разработки. Серьезно и никому не понятно. На этом и остановимся.
Название второго органа Сталину также очень понравилось. Комитет партконтроля и контрразведки. Звучит просто отлично. Грозно. Вот пусть все эти самостийные руководители обкомов и подергаются. И Ежов там действительно будет на своем месте. И ничего, что только в феврале они уже сменили название этого органа с Центральной Контрольной Комиссии на Комиссию Партийного Контроля. Придет новый человек, придадим ему дополнительные полномочия и опять поменяем. Тем более, что обострение борьбы с оппозицией вполне оправдывает и контрразведывательную деятельность в рядах партии. Есть в ней еще чуждые элементы и не мало.
Кстати, надо будет попросить Алексея более подробно рассказать о том, какие структуры управления были в его мире. Может быть, еще найдется что-то полезное.
А вот информация насчет Хрущева Сталину не понравилась категорически. Он знал, что Хрущев был троцкистом. Но когда в 34-м Каганович выдвигал его на пост Первого секретаря МГК, он говорил, что Хрущев полностью перевоспитался, встал на позицию партии и уже сам активно борется с троцкистами. Значит, не успокоился, Никитка, а лишь затаился до поры. Надо бы к нему внимательнее присмотреться. Да и Алексея еще поподробней расспросить. Что-то не сходится. Не виден в нем пока потенциал Первого. А раз так, то это может оказаться опасным. Хитрым и осторожным интриганом может оказаться Хрущев, исподволь, незаметно выстраивающим свою паучью сеть. Надо же, а ведь мы ему только что еще больший пост по совместительству доверили — секретаря Московского областного комитета. Надо будет с Лазарем еще раз поговорить на его счет. Нет ли тут и у него личного интереса?
Все пора отвлечься, хорошего понемножку, тем более в приемной уже люди ждут.
— Пусть зайдет Молотов.
А тем временем я, несколько придя в себя после путешествия в "запредельность", сидя в своем номере, также прокручивал прошедшую встречу и далеко не простой разговор с Вождем. В общем и целом я остался доволен. Мне удалось заинтересовать Сталина, удалось противостоять его давлению и в то же время не разозлить до полного неприятия, удалось договориться о начале планомерной работы в рамках вновь создаваемой структуры. И, что самое главное, удалось хоть частично, но решить одну из важнейших и актуальных задач — заронить в нем зерно сомнения о правильности используемых методов чистки партийно-хозяйственного аппарата. Уверен, что он позже обязательно вернется и к моему рассказу о будущем. У меня еще будет отличная возможность подробно объяснить причины провала начального этапа войны. А пока было достаточно одного намека на единственно атакующий стиль обучения в армии. Сталин обязан за это зацепиться и сделать себе зарубку на память.
Конечно, я понимал, что где-то мои мысли отдают детской наивностью. Сталин совершенно не тот человек, который легко позволит диктовать себе чужую волю. Он строит свое государство, на вершине которого видит себя и только себя. А потому ни о каком равноправном сотрудничестве с ним речи идти не может. Можно работать или на него или стоять в стороне. Закинутая ему мысль об идеальном оппоненте, которого не стоит бояться и который сам ничего не страшится, отлична и даже может сработать. Но лишь в плане процесса по выработки Сталиным собственного мнения по какому-либо вопросу. Впрочем, меня это вполне устроит. А позже подумаем и над тем, как собственную игру не замыкать на одном лишь Сталине. С одной его помощью всей проблемы не решить. Сейчас Сталин явно будет придумывать, как поставить меня в строй и иметь возможностью мной полноценно управлять. Не будем ему мешать, это вполне укладывается в мое собственное представление о целесообразном развитии процесса. Да и он будет меньше дергаться.
А мне сейчас стоит озаботиться структурой Отдела. А то ведь здесь не как у нас, где можно месяц воду в ступе толочь. Здесь или ты решаешь вопросы быстро и четко в кратчайшие сроки, или уже не имеешь такой возможности в будущем. В лучшем случае допускается не более одного прокола. Не случайно Сталин мне про план напомнил. Объяснение мое он принял, но второй раз это уже не прокатит.
Делать нечего. Уселся за стол и начал сочинять.
Сначала разобьем работу на темы.
1. Перспективные системы вооружений и принципы действия войск в боевых условиях.
