Часть первая

      — Сэрью... — говорю только чтобы выпустить давящее на виски волнение. — Это та, помешанная на справедливости, что ты, Мейн, говорила? Которую назначили вместо капитана Огре?

      Отвечает Акаме:

      — Именно. Сэрью из клана Юбикитас. Единственная наследница. Но только помешана она совсем не на справедливости.

      Брови поднимают все. Акаме берет с полочки под столом листок плотной желтоватой бумаги, Мейн подает ей чернильницу и перо.

      — Я рисую не сильно лучше тебя, Хо... Енот. Так что буду пояснять. Вот это — забор.

      Появляется ровная линия.

      — За забором, например, скачки.

      Прибедняется Акаме зря. Несколько штрихов — вполне узнаваемые кони.

      — А вот детишки, смотрят скачки через забор.

      Три фигурки — высокого роста, среднего и низкого.

      — В понимании Сэрью, поровну — это вот так.

      Под каждой фигуркой красноглазая подрисовывает бочонок.

      — Всем одинаковые подставки. Что высокому она вовсе не надо, а мелкому она не поможет, видишь, он так и остался ниже забора... Это ей не важно... Ясно?

      — А... Понятно! — Леона выхватывает перо. — Так поровну, а вот так, — блондинка рисует силуэты, но теперь у каждого под ногами бочонок нужной высоты, и все могут выглянуть за забор, — по справедливости!

      Акаме хмыкает:

      — Объяснять сотней слов то, что можно показать парой несложных картинок...

      — Да ладно, — Лаббок запускает пятерню в зеленые волосы. Точно в этой Вселенной изобретением переводчика не ограничились. У Мейн волосы розовые, причем равномерно по всей длине, значит — не крашеные. У парня с выправкой корнета — зеленые. Может, сейчас забыли и разучились, а вот раньше точно с генами экспериментировали.

      — ... Все же поняли, — заканчивает Лаббок.

      — Босс! — подхватывается Акаме. Это что же, начальница не она? Или, скорее, она сержант-замкомвзвод при лейтенанте — командире взвода.

      В комнате появляется женщина... Не получается назвать ее уродиной. Судя по стройной фигуре в хорошо сидящем черном брючном костюме, по свежей коже, по приятной улыбке — молодая, не из последних красавиц, не из последних... Была.

      Потому как вместо правой руки натуральный механический протез, а правый глаз скрыт повязкой. Тоже блондинка, но Леона — блондинка золотоволосая, а командир — платиновая... Платиновая? Болван! Седая! Вкупе с побитой правой половиной тела наводит на мысли о разорвавшемся справа снаряде... Какие там контрабандисты, какой там уголовный кодекс!

      Это люди не кодекса, а Полевого Устава. За столом люди главы первой (“боец, отделение, взвод”), а вошедшая совершенно точно из той главы, где “батальон, полк”; может, что и повыше.

      — Генерал Надженда Ривер, — глуховатым четким голосом представляется вошедшая. — Командир отделения организации “Ночной Рейд”.

      Лучше бы я и правда диваны таскал через Стену! Можно вручную!

      Виски сдавливает, как в клещах. Морда у меня, наверняка, краснее, чем глазки Акаме.

      — Госпожа генерал, разрешите называть вас Надеждой...

      — Почему?

      — Во-первых, это я могу выговорить. Вам же будет неприятно, если я стану коверкать имя?

      — А во-вторых?

      — А во-вторых, на моем языке слово “Надежда” обозначает именно — надежду.

      Сказать пословицу, что “надежда умирает последней”, или неправильно поймут? Помолчу, довел уже язык до Киева, да прямо до княжьего терема. Не того князя, что Красно Солнышко, а того, что “хочу на вы идти”.

      Генерал усаживается во главе стола.

      — Надежда... А что — символично. Со столичными порядками ты, Хомяк, уже познакомился?

      — Госпожа, он, оказывается, зовется Енот, — поправляет красноглазая.

      — Я разрешила тебе изменить мое имя; разрешишь мне то же самое?

      Енот совсем не Хомяк, но — “Что в имени тебе моем?” Спасибо за совет, Александр Сергеевич.

      — Справедливо, — киваю. В голове шумит. Замечает это неожиданно — Леона. Золотоволосая без церемоний заходит сзади, надавливает ладонями на плечи:

      — Откинь голову, расслабься, думай о хорошем... Вот обо мне, я же хорошая... Я работала в массажном салоне, сейчас все поправится...

      Пальцы проходят по шее вверх, вниз, по плечам. Шум слабеет, отступает...

      — Ты все удивляешься, что мы так возимся с тобой. — Надежда Ривер утвердительно склоняет голову. — И у тебя наверняка куча вопросов. Мы, в смысле, Ночной Рейд, ставим целью сменить правительство. Мейн говорит, вы пришли в Столицу втроем... Тебе лучше знать, чем это кончилось. Никакого злого умысла вы не имели. Самое большее, сперли бы яблок в заброшенном саду. Но столичная стража устроена так, что вместо трех дешевых работников Столица получила два трупа — из них один высший сановник. Мейн ведь рассказала, кому ты в горло ножик воткнул? — генерал вытаскивает тонкую сигарету. Доставать ей пепельницу кидаются сразу Лаббок и Акаме — с искренним сочувствием на лицах. А любят подчиненные генерала, даже непроизносимое имя не помеха... Ну так — “Что в имени”, сам же только что думал.

      — Еще столица получила одного крайне озлобленного раба, который при первой же возможности не преминет отомстить, и тогда трупов станет еще больше. Или он убьет, или его убьют, — продолжает Ривер. — Я не хочу ходить вокруг да около. И ты не выглядишь человеком, которого можно долго обманывать...

      — А если б выглядел, обманывали бы?

      Надежда ухмыляется:

      — Здесь у каждого история наподобие твоей. Мы с Лаббоком, Булат — дезертиры чистейшей воды. Леона... Расскажешь?

      — Я работала в массажном салоне. У меня тонкие чуткие пальцы... Чувствуешь? Полегчало же?

      Не поспоришь — киваю.

      — А еще у меня хорошая фигура, большие...

      — Сиськи! — громкий шепот со стороны, как ни странно — Акаме!

      — Глаза!!! — взрыкивает над головой Леона. — Завидуй молча, мелкопи... мелкосисечная! В общем, жила я, не тужила, мужа могла выбрать из самых богатых и красивых парней... А как-то на улице компания верховых дворянчиков стоптала копытами мелкую девчонку из трущоб. Не случайно, а загнали и задавили. Лучше б трахнули, падлы ржавые... Думали, раз нищенка, никто не вступится. Точно как с твоим Торном. А я схватила топор из колоды, и как-то так пришлось, что с первого раза по голове...

      — Тацуми вообще повторил твой путь, — добавляет генерал. — Тоже в Столицу на заработки. Их тоже было трое, и тоже остался один. Мейн...

      — Я полукровка, — говорит любительница розового цвета. — Неужели ты еще сам не понял? Меня только за цвет глаз и волос могут запросто спалить.

      — Не понял, — соглашаюсь я, — у нас таких нет.

      — Тоже интересно, где это: “у вас”, ведь и убитый тобой капитан Огре оттуда же. — Надежда тушит окурок, выбивает из пачки новую сигаретку. — Ну так вот, итог нашей арифметики. Вместо трех законопослушных нищих, готовых тянуть лямку, подниматься от низов — имеем два готовых трупа, плюс один потенциальный будет у Вилли при попытке к бегству, а то и два-три. Имеем совершенно не желающего пахать на дядю этого самого Вилли; наконец! — Ривер наклоняется ко мне, ласково треплет волосы; отшатнувшись, я упираюсь точно в Леону. Еще точнее — в предмет зависти Акаме. Не поспоришь — большие.

      — Наконец, мы имеем убийцу, — буднично заканчивает Ривер. — И ладно бы ты кого за кошелек зарезал. Мы бы тебя и в этом случае нашли... Ну, или Сэрью бы нашла... Но головную боль тебе сняли бы с головой вместе, потому как — чистая уголовщина. Грязновато, но ничего особенного. А так выходит, что столичная стража на деньги законопослушных налогоплательщиков старательно, в кратчайшие сроки, воспитала из тебя идейного мстителя, мотивированного по самое горло...

      Генерал Ривер поднимается, шагает по комнате. А ведь она и правда была очень красива! Как она теперь смотрит в зеркала? Протез, глаз... Представлять — и то мурашки по спине.

      — Короче! Сам видишь, правительство и власть гнилые сверху донизу. Если ты нам не веришь, так уже на себе испробовал. Если совсем попросту, без политических словоблудий, то мы — Ночной Рейд! — боремся против мудаков. — Надежда протягивает живую руку:

      — Иди к нам, ты нам подходишь!

      Как ни охота схватиться за сильные чистые пальцы, приходится отказывать:

      — Я же не боец! Не учен, не силен, не здоров. Прошел жалкие полдня от Столицы, и уже ноги отваливаются.

      Лаббок фыркает:

      — Да у нас и бойцов-то таких немного, что могут похвастаться головой начальника столичной полиции... Нам главное, что для тебя справедливость не пустой звук! Остальное — вылечат, выучат!

      — А если я вообще не хочу воевать?

      — Никто не хотел! — выдыхают все грустно и синхронно. Акаме шелестит:

      — Ну хорошо, а что ты хочешь?

      — Ломать не строить; нет ли работы по профилю для строителя?

      Тацуми пожимает плечами:

      — У нас в деревне обходятся домом, все размеры которого установлены давней традицией. Архитекторы роскошь.

      — К богатеям ты не пробьешься. У них свои придворные архитекторы, — прибавляет Ривер, ероша зеленым протезом седые волосы:

      — Я была принята при дворе, знаю, что говорю.

      Леона хмыкает:

      — А в Столице нынче жопа. С нищими понятно; ну а народ упал на очко, заначивает деньги про пожрать, и ждет, чего будет. Зима ж скоро.

      — У варваров строить нечего, когда я служил в армии, то видел, — прибавляет зеленоволосый Лаббок. — И заплатят разве что невыделанными шкурами.

      — А в западные королевства ты сам не захочешь. Меня там чуть не сожгли, полукровка же!

      — И кстати о работе по профилю... — добавляет Акаме. — Тут вот недавно был заказ на чиновника из Министерства Архитектуры и Строительства... Что скажешь? Он всего только лицензии ввел, стоит ли это убийства?

      — Ой! — беспокоится Леона за спиной, чувствую, как перебирает мне кожу на затылке; задавленные было виски оттаивают. — Так вот чего ты из своей страны ушел! Акаме, ты полегче, его же чуть не отрубило!

      — У нас от этого реально жопа проистекла, я упал на дно и вынужден искать работы на чужбине, — бормочу не в силах выбирать выражения. Акаме кивает без улыбки:

      — Значит, правильно мы его покрошили. Вот совсем посторонний человек, а подтверждает. Сильно тебя задело?

      — Я этого сам не забуду и никому не дам забыть, пока дышу! Лицензии — только верхушка. Цена лицензий либо идет в цену товара — тогда его не будут покупать за дороговизну; либо возмещается из средств предприятия. И так, и так предприятие слабеет, пока не разорится вовсе. Так вот я и вылетел.

      — Куда вылетел? — уточняет Акаме.

      — Ну... С работы... У нас есть... Не официально, не объявляется, но как набор нравственных правил, или как описание картины мира... Примерно так, — прикрываю глаза, складываю в уме ответ. Получится длинно, только без этого не объяснишь, что я потерял, и почему так огорчаюсь от одного упоминания потери:

      — На самом низу война, жизнь или смерть. Солдаты, командиры, управление огнем, засады, подкрепления, победы, парады... Ступень выше, это уже наступил мир, сытое крестьянство, ремесленики. Потом всем этим управлять, чиновники. Но не те, кто руками размахивает, а те, кто каналы рассчитывает и дороги прокладывает. Стихи: “Должен быть точен удар меча. И втрое — пролет моста”... А выше этого — святые подвижники. А еще выше те, кто достиг совершенства в какой-то из отраслей. А на предпоследней, на шестой ступени — организаторы, которые все перечисленное могут объединить в одном проекте, к одной цели. Если надо устроить рай в отдельно взятой Вселенной, то мы уже на первой ступени научились воевать и защищать, на второй — пахать и клепать, на третьей планировать, на четвертой проявлять милосердие и участие; на пятой — доводить начинания до завершающей точки, до совершенства...

      Самая высокая — седьмая ступень, но на ней, за всю историю, было только несколько человек, и никто не вернулся рассказать как там... Понятно хоть что-то?

      — Все понятно, — подтверждает седая, — продолжай!

      — И вот я был... Неважно, на какой ступени, важно, что упал обратно на первую. У меня — не говоря уж о семье! Была нормальная устроеная жизнь, а теперь я опять говно на старте! И мне все, все, все! Надо проходить заново, с начала! А они там вообще... Думать не хочу!

      Генерал очевидно пробует меня утешить:

      — Новичок ты только по меркам Акаме, все относительно. Поверь, по общему счету ты будешь очень крут. Просто потому, что ты из нашей команды. И вот что-что, а старт у тебя совсем не говно. И компания... — Надежда кивнула на окончательно прижавшуюся ко мне со спины Леону (да, шестым размером тоже!) — ... Неплохая, согласись. И вообще, — Ривер зажгла очередную сигарету, — вот сделай нам революцию, а мы тебе найдем что надо — деньги, помощь — чтобы домой вернуться!