"Химеры", книга первая.

Рамиро ощутил беспокойство.

Шестое чувство, которое в свое время так хорошо помогало на передовой, безмолвно вопияло.

— Я прошу прощения, — сказал Агилар и поднялся. — Покину вас на несколько минут, выясню, что случилось.

Повернулся к двери, намереваясь выйти. Не успел.

Дролери — четверо, в темных комбинезонах — появились без разрешения, неслышно, как тени.

— Приветствуем, — отрывисто произнес один из них, светловолосый, с алой нашивкой на плече, неуловимо напоминающий Дня. Только волосы у него не лились по плечам ясным золотом, а сияли холодной платиной и были собраны в хвост. — Я — Сель.

— Сель, что за вторжение? — недоуменно спросил Ротгер. — Объяснитесь.

Он еще не понял.

Рамиро сжал в пальцах бесполезную вилку.

Дролери при исполнении называет свое имя. Плохо.

— Мой господин настоятельно приглашает вашего сына для дознания, — сообщил Сель. Руки его были пусты. — Просим содействовать.

Очень плохо.

На лице юного Агилара отразился не страх, что там, — панический ужас. Надменное и недовольное лицо его исказилось и стало совсем обычным лицом нашкодившего подростка.

— Папа...

— Господа, вы обезумели? — рявкнул Агилар-старший. Звякнул хрусталь. Ахнула Игерна, прижав ладони к щекам. — Немедленно вон из моего дома!

Краем глаза Рамиро заметил, что Макабрин и Агилар обменялись быстрыми взглядами. Вот оно что, Ротгер уже принял решение и просто тянет время.

Пропасть как неудачно...

— Извольте предоставить королевский указ. Вы нарушили неприкосновенность жилища высокого лорда! — чеканил Агилар. — Я не вашему господину присягал.

Рука его медленно-медленно тянулась к ремню с кобурой.

Рамиро сжал зубы. Он не понимал, что происходит, но знал, как опасны бывают дролери. Сель представился — значит, он считает, что будут основания для мести.

Лара ошеломленно крутила головой, не зная, что делать, Рамиро нацелился уронить ее на пол, если она начнет паниковать и попытается выбежать.

Какого черта... Что это — чудовищная ошибка, провокация? Или...

Или дролери больше не лояльны к королю Герейну.

— Стрев Агилар, следуйте за нами, — кошачьи глаза дролери не выражали ничего, кроме безграничного спокойствия. Со двора доносилось звяканье колокольчика и детские голоса.

Двое его подчиненных, словно происходящее их никак не касалось, встали по обеим сторонам двери, как герольды или стража.

Стрев уставился в тарелку.

— Нет.

— Мы не хотим жертв, — быстро сказал Сель.

— Проваливайте.

Тени. Четыре прекрасные, стройные, как ясени, тени у выхода из столовой гостеприимного дома. Союзники.

Они сорвались с места без предупреждения.

Сель неуловимым движением переместился к столу. Секунда — и он уже вздернул мальчишку на ноги, выворачивая руку. Вильфрем, не тратя времени на то, чтобы добраться до оружия, швырнул Селю в голову бутылку. Удар был сильным и точным, но тот уклонился еле заметным движением и отступил назад, прижав мальчишку к себе. Бутылка пролетела мимо, ударилась о стену и взорвалась, осыпав гостей алыми брызгами и мелким стеклом.

Улучив момент, Игерна и ее дочь, не сговариваясь, кинулись к окну — как две ласочки. Мелькнул подол, кружево комбинации, стукнула раскрытая рама — и женщины исчезли за колышущейся занавеской. Рамиро заметил, что обе они были босиком.

Рамиро прижал к себе оцепеневшую от страха Лару, не давая ей сделать какую-нибудь глупость, прикрыл собой.

Макабрин вскочил и сильным пинком опрокинул стул под ноги второму дролери. Тот увернулся, налетел на пудовый макабринский кулак, ударился о стену. Сель сделал еще несколько шагов к двери, волоча обмякшего Стрева.

Во дворе послышались мужские голоса — видимо, Игерна успела поднять тревогу. Сухо затрещали разрозненные выстрелы.

Агилар-старший сохранял неподвижность, только глаза его метались от одного к другому, казалось, беспорядочно.

Второй дролери тряхнул головой, словно отбрасывая что-то, плавным движением заступил молодому пилоту за спину, поймал за кисть, дернул.

Послышался сухой щелчок — Макабрин шумно выдохнул и рука повисла плетью.

В тот же миг Ротгер выхватил оружие, вскинул, выстрелил. Грохот, кислый запах сгоревшего пороха. Одновременно с ним стрелял Вильфрем, но один из посланников Врана выбросил руку вперед, резко, как хлыст. Темное мелькнуло в воздухе, раздался стук — Вильфрем обмяк на своем месте, уронив голову в чашу с крюшоном.

Дым начал рассеиваться, но дролери уже выбрались из комнаты, и — судя по реву мотора — выезжали с огороженной территории. Димар выбежал следом, терзая кобуру левой рукой. Агилар выскочил в окно вслед за женщинами.

Выстрелы участились, что-то грохнуло, похоже, сорванная створка ворот. Ровно заныл удаляющийся шум мотора.

Без оружия бессмысленно участвовать в погоне. Рамиро отпустил Лару, поднялся, подошел к неподвижно лежавшему Вилю. Вокруг коротко стриженной головы растекалась липкая алая лужа с кусочками фруктов — слава идолам, только выплеснутый крюшон. Серые листки сценария охотно впитали жидкость, покоробились, выглядели окровавленными.

На столе лежал черный метательный нож, листовидный, с обернутой шнуром рукояткой.

Рамиро пощупал журналиста под челюстью — пульс бился, видимо, кидали рукоятью вперед, чтобы оглушить.

Лара взяла себя в руки, всхлипывания стали тише, она прижала к губам скомканную салфетку и скорчилась.

Вроде обошлось без жертв. Что такое Вран затеял... Чем ему не угодил мальчишка? День говорил, что Вран ненавидит все полуночное с тысячелетним жаром, но это же, черт побери, подростки; играют, балуются... Пропасть что такое творится вокруг...

Рамиро обогнул стол, переступая через осколки фарфора и лужицы подливки, и замер.

Не обошлось.

На полу, раскинув руки и глядя остановившимися глазами в потолок, лежал один из дролери. Пуля, выпущенная Агиларом, попала ему точно над переносицей, крови было совсем немного. Лицо его казалось очень красивым, почти совершенным.

* * *

— ...Самолет номер тридцать два шестьдесят семь, следующий рейсом Малое Крыло — Калавера — Большое Крыло — Катандерана, опаздывает на два часа. О точном времени прибытия будет объявлено позднее. Господа встречающие, самолет номер сто три пятьдесят три Ракита — Вереск — Перекресток совершил посадку. Господа, следующие рейсом девяносто три ноль три Катандерана — Большое Крыло — Маргерия — Южные Уста, просьба подойти к восьмому терминалу и приготовить документы.

Это же мой рейс, вздрогнул он, это мне надо подойти к восьмому терминалу. Заозирался в поисках цифры восемь. В огромном светлом помещении со стеклянными стенами суетились сотни людей. Шли потоками сразу во всех направлениях, стояли столбами вроде него самого, ехали на эскалаторах на второй этаж, где горели вывески кафе и магазинов, спускались в полуподвальный ярус, где находились камеры хранения и тоже какие-то магазины.

Снаружи донесся нарастающий рев, от которого, казалось, потолок вот-вот обрушится.

— Господа, следующие рейсом девяносто три ноль три Катандерана — Большое Крыло — Маргерия — Южные Уста, просьба подойти к восьмому терминалу и приготовить документы, — повторил женский голос под потолком. — Господа, следующие рейсом двадцать пять двадцать шесть Катандерана — Вереск — Светлая Велья — Альта Марея, просьба подойти к первому терминалу и приготовить документы. Прекрасные господа, напоминаем, что сдать и получить багаж вы можете на нулевом этаже в окне под соответствующей табличкой.

— Простите, — обратился он к загорелому подтянутому пожилому господину с седым ежиком на голове. — Не подскажете, где терминал номер восемь?

— На Южные Уста? — Господин приветливо улыбнулся. На скулах его и под глазами красовался ряд синих точек. Татуировка; интересно, для красоты — или она что-то обозначает? — Пойдемте со мной, у меня тот же рейс.

Сквозь толпу господин провел его в очередь к небольшой конторке, за которой сидела женщина в очках и форме служащей аэропорта и стоял скучающий муниципал. Пассажиры показывали женщине паспорта и билеты, она отмечала данные в толстой книге. Пустую конторку украшала дролерийская игрушка — золотая вилочка, напоминающая камертон, между рогов ее, ничем не поддерживаемый, вращался хрустальный шарик. Дальше, за конторкой, располагался просторный зал с мягкими креслами и стойкой бара в углу. А за стеклянной стеной зала виднелось взлетное поле.

Бетонная равнина, расчерченная белыми и желтыми полосами, на которой тут и там стояли самолеты.

Он много раз видел их в небе, но ни разу — вблизи. Он и представить себе не мог, насколько они огромны. Даже боевые пятиярусные гавьоты, которыми некогда могла похвастать Катандерана, были вполовину, а то и в три раза меньше крылатых махин. Человечек терялся на поле рядом с самолетом, а хвост очереди, потихоньку втягивающийся на высокий трап, казался муравьиной дорожкой, вползающей по веточке на здоровенное бревно.

Хвост втянулся, трап отъехал в сторону, самолет задраил люки и потихоньку тронулся, поплыл медленно и величественно прочь от здания аэропорта. Он смотрел, как металлический исполин катится на маленьких колесиках, пропуская под крыльями желтые транспортные платформы и красные заправочные машины, выруливает на белую пунктирную полосу и, удаляясь, пропадает за другими самолетами.

Неужели эта гигантская железная труба сможет взлететь?

Словно в ответ на немой вопрос взревело небо — и над полем восстала серебряным крестом колоссальная акулья туша, стремительно надвинулась, мелькнула белесым брюхом и исчезла с грохотом и звоном.

В следующий момент он понял, что вызванивает камертонным ля дролерийская игрушка, а хрустальный шарик мигает, как электрическая лампочка.

— Прекрасный господин, будьте любезны открыть саквояж.

Перед конторкой, за два человека впереди, застыл мужчина почтенных лет, грузный, седовласый. Синий, в полоску, костюм, кожаный саквояж. Широкое лицо, и без того красное, наливалось свекольным цветом.

— В чем дело? По какому праву я должен выворачивать перед вами потроха?

— Откройте саквояж, уважаемый, или мы будем вынуждены снять вас с рейса.

— Да что такое... Я доктор Вестор Агано, гражданин Марген дель Сур, возвращаюсь с конференции. Как вы смеете, я буду жаловаться!

Из ниоткуда возникли еще двое муниципалов, перетянутых ремнями.

Господин страшно засопел, швырнул саквояж на конторку. Четыре руки мгновенно вскрыли его, на столешницу высыпались сложенные вещи, кальсоны и фуфайки, полотенце, бритвенный прибор, пара книг, журнал, папка с бумагами, несколько разноразмерных футляров. Щелк, щелк — крышечки футляров поотлетали, внутри оказались стетоскоп, набор хирургических инструментов, таблетница и, в самом маленьком, два одинаковых перстенька из белого золота. Дролерийской работы, судя по тонкому сиянию невидимой обычным людям ауры.

— Вот. — Муниципал поднял бархатную коробочку двумя пальцами. — Что это, господин доктор? Откуда это у вас?

— Купил! — рявкнул доктор, пугая окружающих цветом лица. — В подарок жене! Нужна декларация? Забыл, извините, давайте бумагу, я заполню...

Женщина в форме извлекла из конторки несколько скрепленных листов, пробежалась пальцем по столбцам, очеркнула ногтем строку в середине.

— Это медицинский инструмент, диагност, работы Сумерек. Запрещен к продаже и вывозу с территории Дара.

— Господин Агано, прошу последовать за нами, — потребовал один из явившихся муниципалов.

— Предатели, — с тихой ненавистью проговорил доктор. Краска схлынула с его лица, и теперь оно не менее устрашающе серело и сизовело. — Вы предатели рода человеческого, вот кто вы! Столько людей нуждается... любые деньги платили бы, у меня клиника детская... Я б диагност втридорога купил, да ведь не продаете же, сволочи!

— Прошу следовать за нами, — не дрогнув бровью, повторил муниципал.

Доктор плюнул в сердцах и шагнул к нему, опустив плечи. Женщина сгребла вещи обратно в саквояж, защелкнула и протянула второму муниципалу. Они так и ушли куда-то влево — грузный, схватившийся за сердце доктор в полосатом костюме и два бравых муниципала. Из саквояжа свисала, прищемленная замком, тесемка от кальсон.

— Надо было через Тинту везти, — пробормотал за спиной попутчик с татуировкой. — Через Техадский перевал контрабандисты ходят. Или через Лагот, там тоже есть пути. Даже по воде провезти можно, если знать как. Досадный провал. Заполучить в руки бесценный прибор — и так глупо потерять...

— Что теперь с доктором будет? — Он повернулся к попутчику.

Тот пожал плечами.

— Ничего особо страшного. Депортируют, аннулируют визу. Лет на десять. Задерживать не станут.

— Ваш билет и документы, прекрасный господин. Провозите ли вы предметы, подлежащие занесению в таможенную декларацию?

В стеклах очков служащей отражались его собственные темные очки и глубоко надвинутая шляпа.

Он достал из нагрудного кармана пару квадратиков плотной бумаги, вполголоса назвался первым попавшимся именем и уверил, что никаких предметов, подлежащих занесению, не везет. Женщина внимательно изучила пустые бумажки, кивнула и застрочила в книге.

— Благодарю. Доброго вам пути.

* * *

На теплой, прогревшейся за день крыше было приятно сидеть. Десире подобрала под себя ноги и глубоко вздохнула, возвращаясь в привычное для химерок заторможенное состояние.

Еле ощутимое движение воздуха отвлекало, гладило по щекам.

Она постаралась сосредоточиться, освобождая разум от всего ненужного.

Если прогнать из головы все мысли, все желания, парить в восходящих потоках, как птица, то постепенно начнешь видеть незримое.

Это Стрев их всех научил.

Он многому их научил, потому что общался с человеком, который разбирался в вопросах Полуночи лучше других. Не смотря на то, что сам Стрев был ничтожеством, информацию он получал из достойных рук. Такого едва окончивший училище подросток не придумает, будь он хоть трижды Агилар. Учитель, хоть и через Стрева, говорил истинные вещи.

Ну ничего, надо будет просто помириться со Стревом, погладить его чувство собственной важности и он, в конце концов, познакомит с этим таинственным Учителем. Уж чего-чего, а играть Десире умела — она не только танцорка, она еще и актриса.

— Ди, наверное, Стрев не придет сегодня, — беспокойно сказал один из новеньких. Десире все никак не могла запомнить его имя — рыженький, носатый, слишком тщательно одетый по моде химерок: просторные штаны, черная рубашка клочьями, натянутая поверх черной же футболки, мягкие ботинки — чтобы удобнее было лазить по крышам.

— Наверное, его папенька не пустил, — хихикнула Мирта, разглядывая в зеркальце свеженаложенный макияж. Что-то ее не устраивало, и она вновь принялась возюкать под глазами черным карандашом.

— Мирта, помолчи, — недовольно прервала ее Десире.

Ньет, конечно, здорово пошатнул авторитет лидера на глазах всей честной компании, но продолжать в том же духе не годилось. Стрев нам еще понадобится.

— А чего он свистел тогда, — не унималась Мирта.