Ведьмин крест

Собственный крик заставил Соню очнуться.

— Тише... Чшш... — Над ней тут же склонился Вик. — Все хорошо! Все закончилось!

— Это я убила ее! Я! — Соня слепо уставилась на свою ладошку, и посмотрела на Вика. — У тебя кровь на щеке и на лбу.

Она потянулась к нему, но он тут же перехватил ее руку, и улыбнулся.

— Пройдет! Ты никого не убивала! Это все сон! Те нарики живы, здоровы! И теперь зализывают раны где-то подальше от этого дома! Я слышал в криминальных новостях, что таким образом совершено несколько квартирных краж. Теперь подумают, прежде чем изображать семейную ссору!

— Но я... — Соня вдруг вспомнила и вытаращенные, мертвые глаза этих, так называемых "нариков", и кровь на лицах, и безжизненные тела. Она была уверена, что те мертвы. По-крайней мере мужчины. Хотя девица, скорее всего, тоже. А самое главное, Соня вспомнила нечеловеческую ярость, рвущуюся из нее в этот мир. Желание уничтожить всех и вся, кто причинит вред ее любимым или ей. Откуда это у нее?! — Я убила их!

— Не убила. Все живы. Просто у тебя шок. — Вик подложил ей под голову еще одну подушку. — Когда я занес тебя в квартиру, приехала полиция. Соседи вызвали. Оказывается, они эту троицу давно ищут. Я сообщил все подробности, как было дело. Сказал, что была самооборона. Парней забрали, а девицу ищут. Все хорошо. Теперь.

— И... что дальше? — Соня все же коснулась его разбитой скулы. Вик болезненно поморщился.

— Пока живем тут. Зализываем раны.

— Я про другое... — Соня села, и оглядела матрас, на котором она лежала, нештукатуреные стены, серый потолок и здоровенный телевизор, в котором отражалась она, и сидевший рядом Вик. — Как нам теперь жить?

— Легко и просто! Все наладится! — Он улегся рядом, помолчал и, глядя в светлеющее окно, вдруг спросил. — Сонь, а что это у тебя за дар? Телекинез? Я мельком увидел, как от тебя эти ушлепки только отлетали...

Соня с силой сжала крест. Теперь он был холодным.

— Я не знаю. Думаю, все дело в этом кресте.... Когда мама его надела, она тоже изменилась, и наша жизнь стала другой... Ужасной!

— Тогда почему ты его носишь? — Вик перевернулся на бок, и, не отводя от нее взгляда, положил под голову кулак. — У отца в библиотеке хранится рукопись нашей семьи. Помнишь, он говорил о том, как молодая жена нашего предка чуть не убила того? Там было сказано, что ее считали одержимой... Ведьмой.

— Помню...

— Мне кажется, на рисунке... на портрете у той женщины тоже был какой-то крест... — Он помолчал. — Зачем ты вообще его надела?

— Испугалась! — Соня сглотнула, вспоминая. — Подруга твоей невесты пообещала порезать мне лицо, если я от тебя не откажусь. И знаешь, я предпочла поверить в защитную силу этого креста, чем потерять тебя и... себя.

Вик прижал ее к себе, коснулся губами холодного лба, и, глядя в рассветное небо, еще раз произнес.

— Все будет хорошо! Мы сегодня же поедем к отцу в библиотеку, и найдем все, что может быть связано с прошлым. Твоим и моим.

В восемь часов затрезвонил телефон Вика, звонко и тревожно.

Он с неохотой взял его, посмотрел на номер и, поморщившись, ответил.

— Да. Да, Стас, я! Ну а кому ты звонишь? — Вик покачал головой. — Что хотел? — Затем изменился в лице и выдохнул. — Что? Когда?! Еду.

Посмотрел обреченно на умерший телефон и поднялся.

— Что случилось? — Соня встревожено посмотрела на него, на то, как он переодевает футболку, на которой запеклась кровь, и тоже поднялась с матраса. — Вик?!

— Серегу — бармена нашли повешенным в туалете. — Он натянул на себя джинсы, кожаную куртку, оставив порванный пиджак и грязные брюки от костюма валяться на полу. Посмотрел на Соню. — Ни следов побоев или насилия. Только салфетка с каким-то номером в кармане была. Теперь вот на допрос и на опознание надо ехать.

Соне вспомнился прошлый день и то, как она выводит на салфетке свой номер.

— Это я. Когда ждала тебя вчера, оставила ему свой номер! Он разве тебе его не передал?

— Нет. Твой номер мне дала Зоя, когда я позвонил ей ночью. Ты уже спала. — Вик покусал губы. — А где твой телефон?

Соня пожала плечами и бросилась в прихожую к сумочке, которая лежала там, где она ее оставила, когда только вошла в квартиру.

— Тут.

— Значит так. На звонки не отвечай. Лучше выключи. Для связи возьми на кухне еще один мой телефон. Сиди дома. Никуда не выходи. Я съезжу, узнаю все, и тогда решим что делать!

— Но... я его не убивала!

— Знаю. Ты была со мной. Мы встретились вечером и пробыли вместе до утра. — Он вдруг с силой потер виски и рассмеялся растерянно, зло. — Два убийства за два дня!

— Ты винишь в этом меня? — Соня подошла к нему. Какой же он красивый... Его не портил даже синяк под глазом и ссадины на лице. Жалко только, что, в связи с произошедшим... они всего лишь раз поцеловались! Точнее это он ее поцеловал.

— Конечно, нет! — Он коснулся ее щеки, и криво улыбнулся. — Только, кто-то все же виноват!

— Тогда я. — Соня потеребила крестик и решительно сдернула его с шеи. — Точнее он. Потому что все эти убийства начались с того дня, когда я его надела! Он наделяет силой, и умирают все, кто хоть как-то меня обидел или попытался это сделать!

— Не говори ерунды! — Вик качнул головой, и направился в прихожую. Соня бросилась следом.

— Хочешь, возьми его!

— Я не верю во всю эту чертовщину! Телекинез — возможно. В состоянии аффекта... но убийства... Убийства всегда дело рук человека!

— Вик!

— Оставайся тут, пока я не приду! И помни, отключи свой телефон. Возьми мой. Я позвоню на него, как только что-то будет ясно! — И, неловко чмокнув ее в щеку, вышел.

Соня посмотрела на захлопнувшуюся дверь и разревелась.

Она семь, почти восемь лет пыталась забыть трагедию, разрушившую ее семью. Ее жизнь! И вот, весь это кошмар снова повторяется, только теперь с ней в главной роли! А если этот амулет действительно повинен во всех смертях? А если с ней случится то же, что случилось с мамой? Если она тоже, как выражается Вик — "в состоянии аффекта" убьет и его? Соня не знала, что произошло с папой на самом деле, но до последнего верила, что мама его не убивала. И вот, прошло всего два дня, как она надела амулет, но теперь Соня на девяносто процентов уверена, что мать, пусть и ненарочно, как-то стала повинной в смерти отца.

Нет! Она не станет отсиживаться в норке, когда ее обвиняют в убийстве. Либо она докажет полиции, что не виновна, либо докажет себе что убийца, и понесет заслуженное наказание. В любом случае Вика надо оправдать.

В раздумьях она налила себе чаю и еще какое-то время сидела на кухне, любуясь нарисованной Виктором картиной. Пронзительная трель телефона вырвала ее из размышлений, куда направиться: в полицию или сперва в клуб.

Найдя пищащий черный прямоугольник, Соня провела по экрану, снимая блокировку и поднесла к уху.

— Да? Вик?

— Соня?! А... Где Вик? — Звонкий девичий голос заставил ее растерянно нахмуриться, вспоминая, почему он кажется ей знакомым.

— А.... Это кто?

— Зоя! Что, мой номер так и не запомнила? А где твой телефон? Я звоню-звоню, а ты абонент не абонент!

— Зоя? Как же я рада тебя слышать! — Наконец-то узнав соседку, Соня радостно зачастила. — Ага! А Вик ушел! Совсем недавно! Тут такое...

— Я знаю. Его ищет Стас. Ты где?

— Я у него в квартире!

— И что ты там с утра пораньше делаешь? — В голосе соседки прорезалось жгучее любопытство.

— Скорее с вечера попозже... — Соня подлила масло в огонь.

— Так! Все! Собирайся и приезжай в общагу! Чтобы через час была! — Тоном не терпящим возражений приказала Зоя и отключилась.

Соня и сама была готова сбежать отсюда, поэтому восприняла этот случайный звонок как знак свыше. Сунув в карман туники телефон Вика, взяла сумку и критично оглядела себя. Конечно и туника оказалась помятой, и джинсы, но ничего не порвано, и не запачкано в крови, как костюм Вика. Сойдет! В общаге можно будет переодеться!

Посмотрев в глазок, Соня с опаской вышла в подъезд. Она ожидала увидеть все, что угодно, начиная с мертвых тел и заканчивая оторванными головами, но, как ни странно ничего криминального на площадке не было. Единственное, что напомнило ей о произошедшем, было несколько капель запекшейся крови, мрачно смотрящихся на свежепобеленных светло-персиковых стенах и изумрудные осколки оставшиеся от бутылки из-под шампанского.

Глава 8

Вик вышел из подъезда и огляделся. Конец августа, а деревья поспешно скидывали листву, точно ждали скорых холодов. А в его жизни холода кажется, уже наступили. Интересно, замешена Соня в убийствах или ее появление в его жизни и черная полоса просто совпали?

Возле детской площадки несколько бабок и явно нетрезвых мужиков активно обсуждали вчерашнюю драку и приезд полиции. Вик натянул капюшон на глаза и прошел мимо.

Хорошо, что в этом доме его никто толком не знал. Еще начали бы обвинять, а еще хуже — сочувствовать. Сочувствие он ненавидел с детства. Когда их семья, простого научного работника и актрисы, перебивалась с хлеба на воду, ему сочувствовали. Когда однажды днем врач мамы сообщил о ее диагнозе — сочувствовали, когда ее худенькое тельце в деревянном ящике забрасывали землей — сочувствовали. А вот когда его отец из-за своего предательства стал внезапно знаменит, а после и богат — ему сочувствовать перестали.

И Вик понял, как же приятно из белой, пушистой, беззащитной овечки превратиться в серого волка. И он стал этим волком. Прожигающим жизнь богатеньким Буратиной. Сперва, после смерти мамы, он помогал отцу с рекламой только-только открывшегося клуба. Был и за вышибалу и за зазывалу, искал спонсоров, и вот, когда клуб заметили и оценили, когда он начал приносить дивиденды, да еще какие, Вик поступил в Универ, чтобы как следует изучить всю подноготную бизнеса. Проучившись три года, он понял, что зря теряет время. Он знал все, чтобы успешно вести дела. И вот, накануне своего двадцатипятилетия, Вик понял что устал. Устал быть правой рукой отца. Устал чувствовать на себе клеймо отверженного, которого все хотят, используют, но не любят. Грязь, накопившаяся в душе от необременительного секса, выпивки, сигарет, друзей на час и незнакомых лиц, которым он всегда был что-то должен, состарила его настолько, что порой Вик чувствовал себя стариком, которому уже ничего в этой жизни не нужно. И только после встречи с Соней все изменилось. Стало настоящим...

И то, с какой скоростью тонул сейчас клуб, его даже радовало. Он устал быть сутенером для бездарных певичек с внешностью Барби, и равнодушных, безразличных к радостям жизни папиков. Устал прикрывать все это искусством, поиском талантов. Устал!

До набережной Вик дошел быстро. Он уже и не помнил, отчего ему пришла идея открыть мегапопулярный и самый дорогой клуб в городе именно на этой старой яхте.

Может, вспомнилось его прекрасное лето на берегу моря с матерью и отцом. Тогда отец еще был отцом, а не шефом, а мама... Мама просто была.

Вик даже потряс головой, чтобы выбросить эти тяжелые воспоминания. Впрочем, именно черта, делящая жизнь на то, что было и то, что осталось, и спасла его, подарив броню, сделав равнодушным циником.

И теперь эта броня дала трещину...

Пришедшая внезапно мысль, даже заставила его сбиться с шага. А что, если все эти убийства, угрозы, нападения, все это касается не его отца, и не его самого. Что, если все это для того, чтобы уничтожить Соню? Ведь все несчастья начались с того дня, когда она дебютировала в его клубе. Значит, кто-то решил, что Соня теперь под его крылом?

Например, это важно Снежанне...

Полицию он нашел в клубе. Точнее следственную бригаду из трех человек и девушку фотографа, что ушла почти сразу же, как он вошел. Полицейские сидели за столиком вместе со Стасом и угощались горячим кофе и свежими круассанами, купленными в кафе у студгородка.

— Добрый день. — Вик подошел и, взяв стул у соседнего столика, подсел к гостям.

— О! А это наш шеф! — Тут же заулыбался Стас и, поднявшись, от души хлопнул Вика по спине. — Вам еще повезло, что я сумел разбудить его. Вообще-то, раньше шести вечера он тут и не появляется.

— Добрый день. — Следователи принялись разглядывать Вика так пристально, словно он был покрыт розовыми перьями.

— Вы видимо в курсе того, что произошло вчера в вашем клубе?

— Стас сказал. — Вик пожал плечами. — Только я не обязан отвечать за всех местных маньяков и самоубийц.

— Возможно и так. Но в связи с участившимися беспорядками на территории вашего клуба, мы будем вынуждены его закрыть до выяснения обстоятельств.

— Кстати, где вы были вчера, примерно в пять вечера? — Тут же насели на него следователи.

— Со своей подругой! — Вик поморщился. Зря сказал! Не надо было втягивать сюда Соню!

— Но госпожа Снежанна сообщила нам, что вчера вы ушли после разговора с нашими коллегами около трех часов пополудни.

— И больше она вас не видела.

— Как вы это объясните?

— А при чем тут Снежа? У меня есть и другие подруги. — Цинично улыбнулся Вик.

— И они смогут подтвердить ваше алиби?

— Главное, чтобы захотели. — Вик откинулся на спинку стула. — Но даже если и не захотят, меня в клубе в пять вечера вчера точно не было!

— Да! Вика не было! Я вам так и сказал! — поддакнул Стас. — После разговора с полицейскими в клубе остались его отец, кто-то из менеджеров, и Снежанна. А Вик ушел!

— И зачем кому-то обязательно вешать бедолагу? — Не выдержал и вставил свои пять копеек третий седоусый детектив, до сих пор молча попивавший кофе. — Вдруг он сам? Несчастная любовь, долги...?

Было видно, что еще один висяк ему, как собаке пятая нога.

— А кто вообще его нашел? — Вик оглядел следователей.

— Ну, я. — Охотно сообщил Стас. — Пошел в туалет перед закрытием клуба, все дверки открыты, одна закрыта. Я постучал, потолкался, сообщил, что клуб закрывается, и пора идти спать домой. А потом когда заглянул внутрь, чуть сам не окочурился!

— Да там и повеситься-то негде! — Вик нахмурился, пытаясь вспомнить общественный санузел.

— Помнишь последнюю кабинку? Там труба еще идет. Хотели отпилить, да так и оставили. Для антуража. — Стас посмотрел на него. Дождался, когда он кивнет и продолжил. — Вот на этой трубе и висел.

— А на чем повесился? — Вик посмотрел на замолчавшего друга, затем на полицейских.

— А на галстуке, — ответил один из них. Самый молодой. Может даже практикант...

— Но у нас бармены ходят в бабочках или вовсе в жилетах без рубашек. — Вик растерянно оглядел посуровевших полицейских.

— Так это же Серега! — тут же успокоил их Стас. — У него семь пятниц на неделе. Было. Хочет в бабочке придет, хочет в галстуке. Сколько не говорил ему, все бестолку!

— А где был ваш отец? — снова поинтересовался практикант у Вика. — В тот вечер.

— Когда я уехал, он оставался здесь. Но тоже собирался домой. У нас был запланирован ужин в его квартире. Где-то около семи вечера.

Полицейские переглянулись.

— Если не найдем того, кто был с вашим отцом в период с пяти до семи вечера, он попадает под подозрение. Так же как и вы. — Устало выдохнул седоусый, допив кофе.