____________________________________________________________________
* — Подлинный приказ Нахимова.
действовать. Они принялись за работу, и я некоторое время следил... потом пошел к другому орудию, чтоб посмотреть, хорошо ли там стреляют; не успел я отойти несколько шагов, как вдруг слышу крик; обращаюсь назад, и что же вы думаете? Всю прислугу положило... бомбой насмерть... Одним словом, в тот день я насмотрелся таких сцен, что не мудрено, если в 30 лет состаришься...'
* * *
— Не так, как нас учили. — Вполголоса произнес Гребнев, обращаясь к Ларионову. Они стояли рядом, глядя в бинокли, на появившихся из траншей французских солдат.
— Вот плоды вашего появления — замолкшие раньше времени орудия батарей и редутов. Да и третий бастион молчит. Видимо решили, что всё и всех подавили. Осталось дойти к дереву и сорвать плод победы. — Сказал вставший рядом с 'потомками', генерал Хрулев.
— Ба! Да Пелисье, видимо собирается наличными силами, взять не только редуты и люнет, но и нас грешных с Малахова кургана попросить! — удивился Ларионов, — только вот не ждёт сюрпризов.
Лавина вопящих французов двигалась по Киленбалочному плато в направлении редутов и Камчатского люнета. Таранный удар французской пехоты казалось нельзя ничем не остановить.
— Может, зря мы вам доверились? Опоздаем с резервами и ...
— Не беспокойтесь Ваше превосходительство. — Успокоил Ларионов генерала Тимофеева, которому в той, другой истории, предстояло погибнуть от пули в голову, при контратаке на занятый французами Камчатский люнет.
— Что-то больно много французов!
— Подполковник! Приготовьтесь к открытию огня шрапнелью, по их исходному рубежу. — Обращаясь к фон Шведе, и не обращая внимания на слова Тимофеева, приказал Ларионов.
— Слушаюсь!
Ларионов взял телефонную трубку и скомандовал командиру искровой роты, лично сидевшему на связи:
— Фатеев, немедленно свяжитесь с Марком два, пусть внимательно наблюдает, и при открытии огня батареями подавит их! Повторите!
Выслушав ответ, передал трубку телефонисту и снова приник к биноклю.
Толпа атакующих французский солдат стремительно накатывалась на позиции обороняющихся, поглощая оставшееся до рубежа открытия огня пространство.
* * *
Как только прекратился обстрел, и раздались вопли выбирающихся из траншей французов, маскировочные сети над окопами пулеметчиков и стрелков полетели в сторону. На земляных столах появились 'Максимы' со снятыми щитами, первые номера, откинув крышки, продернули концы лент в приемники, и буквально через пять секунд, по свистку капитана Степанова, семь пулеметов начали кровавую работу.
На расстоянии менее сотни саженей, практически в упор, остроконечные пули патронов образца восьмого года, пробивали тела нескольких человек. Слова начальника пулеметной команды, о том, что 'Максимом' можно стричь траву, вполне оправдывались. Французы под огнем ложились на землю, как трава, срезанная косой 'литовкой'. Избиваемая струями огня с правого фланга, потеряв сотни впереди бежавших товарищей, остатки пехоты из колонн генерала Мейрана: войска генерала Лаваранда, назначенных для нападения на Волынский редут, и генерала Фальи — против Селенгинского редута, убедившись, что впереди только смерть стали скатываться в Килен-балку.
Килен-балочное плато, покрытое тысячами тел убитых и раненых французов, стало похоже на пестрый, шевелящийся местами ковер. Пулеметы, стрекотавшие как швейные машинки, собрали здесь немалый урожай. Второй номер расчета старшего унтер-офицера Коробкова, молодой деревенский парень, глядя на эту картину, выпустил из рук пулеметную ленту и, согнувшись, начал с надсадным кашлем выдавливать из себя остатки завтрака, вперемежку с желчью. Опытный и многое видевший наводчик ефрейтор Убейвовк, сунул ему флягу со словами:
— Умойся и утрись.
* * *
Назначенные к атаке на Камчатский люнет, называемый союзниками Мамелон, дивизия генерала Каму, шесть батальонов бригады Вимпфена, в резерв им — пять батальонов бригады Верже подверглись еще большему избиению. С этой стороны Килен-балки действовали четыре 'Максима'. Убедившись, что устилая землю сотнями и тысячами убитых и раненых, путь к Мамелону невозможно преодолеть, французы посыпались в Килен-балку слева.
Капрал Алжирских стрелков Роже Сантен, замешкался буквально на секунду, когда почувствовал, что кто-то ткнул его в правый бок железным пальцем. Нет, капрал не погиб, споткнувшись, он просто упал и выполняя приказ двинулся вперед ползком, волоча за собой штуцер.
Выпустив непрерывным огнем, по четыре ленты, пулеметы потребовали доливки воды в парящие кожуха.
По дну Килен-балки, до того как в нее слева и справа, спасаясь от неминуемой смерти стали скатываться солдаты штурмующих колонн, двигались батальоны императорской гвардии и резервные батальоны генерала Брюне, подгоняемые его командами:
— Гвардия в огонь!
Огонь в упор открыл пулеметный расчет младшего унтер-офицера Величко. В первые же секунды тела поверженных врагов стали расти с устрашающей быстротой. Деваться французам было некуда. Бежать, подчиняясь приказу можно было только вперед. Впереди была смерть. Выставленный по уровню груди прицел, позволял 'Максиму' в достаточно узком пространстве балки, собрать обильную жатву смерти. Трупы и раненые, в узком пространстве балки громоздились так, что французы вынуждены были остановиться. Зажатые с трех сторон они были растеряны от неправильности происходящего. Вместо победного штурма, может быть штыковой схватки на разрушенных укреплениях с русскими варварами, кругом была только смерть. Пулемет поперхнулся и изжевав очередную ленту, замолк. Следующая, вставленная от волнения наперекос вызвала вполне понятную задержку.
* * *
Глядя на пространство перед редутами и люнетом, капитан Степанов, буквально кожей ощутив прекращение огня пулемета в Килен-балке, и предполагая худшее, крикнул:
— Гренадеры! За мной!
Выскочив из окопа и подбежав в секунды к краю балки, восемьдесят человек начали кидать гранаты в зажатых внизу французов. Те сначала пытались отвечать и даже подстрелили некоторых 'гренадеров', но раз за разом падающие сверху клубки смерти быстро подсказали правильное решение.
'Назад! Быстрее назад! Прочь отсюда и как можно быстрее! Убежать! Спрятаться!'. В давке, людей погибло едва ли не больше, чем от разрывов гранат.
* * *
Пелисье, бесновался на банкете редута 'Виктория':
— Почему они ложатся, вместо того, чтобы быстро добежать до этих развалин? Почему прячутся в овраге?! Расстрелять этих трусов! Дайте сигнал, пусть в атаку двинутся резервы! И турки, турки! В конце концов, это их война! Хватит им отсиживаться за спинами французов! И почему, черт возьми, англичане не атакуют редан?! Дайте, дайте сигнал!
* * *
Заметив вторую ракету, взвившуюся с той же высоты, Марков-второй очень заинтересовался таким феноменом. После первого сигнала произведя необходимые вычисления, увидев второй, он решился на пристрелку. Со времен обучения, в кадетском корпусе, помня наставление графа Суворова-Рымникского, князя Италийского о том, что: 'Я приказываю вправо, тебе на месте виднее, командуй влево', без приказа Ларионова, увидев места разрывов шрапнельных снарядов от пристрелки, приказал передать на батарею:
— Стой, прицел два больше, левее ноль три, веер сосредоточенный. Шесть гранат. Беглый! Огонь!
Наблюдая беснующиеся разрывы на том месте, откуда взвилась ракета, Марков-второй усмехнулся. Он был не только самоуверенным, но и очень хорошим артиллеристом. От генерала Пелисье, нашли потом только левую ногу. А, двинувшиеся было вперед резервы, были расстреляны шрапнельным огнем орудий дивизиона фон Шведе, предвкушавшего столь лакомую для артиллериста цель.
* * *
Собранные с бору по сосенке англичане, полки которых состояли из единственного батальона, даже не дойдя до завалов перед третьим бастионом, развернулись и, теряя под огнем людей, вернулись на исходные. Штабс-капитан Цветов из-за невозможности открыть пулеметный огонь, рвал и метал.
Глава 12. После драки кулаками не машут.
После того как двинувшиеся вперед резервы, попали под шрапнельный огонь трехдюймовок, успевших за пять минут выпустить по шесть снарядов на каждый из восемнадцати стволов, в течение некоторого времени со стороны союзников, не происходило ничего.
В ответ на благодарность Ларионова за столь точный и быстрый огонь, фон Шведе ответил:
— Спасибо за похвалу, господин полковник. Но ничего удивительного нет. Слава Богу, многие офицеры, и нижние чины обучены еще до четырнадцатого года.
— Вы совсем людей не теряли? — удивился полковник, вспомнив потери своего гвардейского полка.
— Наша бригада в смысле потерь была везучей. Остались еще старые кадры. Мы можем и быстрее стрелять, снарядов маловато.
* * *
Союзники осмысливали, что произошло и как могло получиться, что за столь короткое время они потеряли так много солдат. Бросившиеся в бегство после убийственных разрывов картечных гранат, турки остановились лишь после трех верст. Как организованное войско турецкий корпус перестал существовать. Крики о том, что 'кафиры' завезли их в Крым на погибель, перемежались с воплями о том, что они, турки, сделают с теми, кто пошлет их в атаку.
Отход англичан, с опозданием начавших атаку на 'Большой Редан', вызвал у французских солдат взрыв возмущения. После прохождения шока у французов, он стал наиболее популярным поводом выразить островитянам свое презрение. Получалось, что англичане специально подставили французов под расстрел. На границах английского и французских лагерей, то и дело возникали словесные перепалки иногда преходящие в драки.
Попытки офицеров успокоить подчиненных, удавались плохо. Положение осложнялось тем, что весь французский штаб, буквально растворился в пламени взрывов русских бомб. Эти бомбы, имевшие страшную разрушительную силу, стали особым предметом обсуждения.
Батарее, стоявшей на редуте 'Виктория', повезло не больше чем штабу. Разбросанные орудийные стволы, исковерканные станки и множество обезображенных человеческих тел. Руки, ноги и головы без туловищ, иногда растерзанные туловища с выпущенными кишками, повсеместно встречались среди курящихся, остро пахнущих кислым запахом воронок. Уцелевшие артиллеристы бессмысленно толкались на месте, где пировала смерть. Некоторые трясли головами пытаясь вернуть себе слух.
Пришедшие в себя, немногочисленные после обстрела уцелевшие пехотинцы и артиллеристы, вынуждены были связать троих человек, проявлявших признаки буйного помешательства. Некоторые из погибших были без всяких внешних повреждений. Они выглядели спящими, но сердцебиения не было. Врач из французского госпиталя, после несложных манипуляций с зеркалом, перышком и прикладыванием уха к груди, то и дело говорил:
— Mort.
* * *
Предшественник Пелисье на посту командующего французскими силами, генерал Канробер, вновь должен был взять власть в свои руки. Приказав уцелевшим командирам штурмующих колонн привести войска в порядок, используя любые средства, вплоть до применения оружия, Канробер, поехал объясняться с лордом Рагланом. Результатом 'объяснения, местами переходящим в площадную французскую брань', по свидетельству находившихся в английском штабе, было то, что лорд Раглан слег.
Опрос начальников осадных батарей, своими глазами видевшие избиение пехоты, не дал практически ничего. Объяснить, как русские смогли столь быстро истребить штурмующих, не мог никто. Все свидетели описывали маленькие пушечки, которые якобы и выкосили французскую пехоту. Но результаты картечных выстрелов выглядят совсем не так, да и не могли маленькие орудия иметь такую скорострельность. Свидетели утверждали — могли. Причем от двух батальонов императорской гвардии уцелели считанные солдаты. Не находили никакого объяснения свидетельства очевидцев, о применении русскими гренад*, упраздненных повсеместно в европейских армиях еще в восемнадцатом веке.
Приказав осадным орудиям произвести 'обстрел возмездия' русских укреплений, где в бинокль явно можно было различить радующихся победе русских солдат и моряков, раздраженный генерал Канробер, перешел на Ланкастерскую батарею. Там после первого залпа мортир, он сам смог убедится, что рассказы, о смертоносных картечных гранатах и дальнобойности русских орудий, отнюдь ничего не преувеличивают.
* * *
Из письма полковника Эптона Стерлинга жене.
'Взятие 'Большого Редана — это главное!.. Наша долгая работа и претерпеваемые лишения, кажется, скоро окончатся, если только не будет заключен какой-нибудь глупый
____________________________________________________________________
* — Общепринятое в Европе название ручных гранат.
мир! Сначала взять Редан, потом разбить армию Горчакова у Бахчисарая, и это даст нам (англичанам) Крым!
А потом — на Тифлис, на Грузию — и русская мощь будущим летом будет действительно сокрушена (effectually clipped the power of Russia). Словом, нужно только начать с Редана, а это дело уже решенное'.
Из дневника генерала Тума
'Англичане, которые должны были слева атаковать Большой Редан, подошли обычным шагом под картечью ко рву, нашли, что ров слишком широк, и удалились, так что двинувшаяся вперед резервная дивизия Отмара, оказалась одна под обстрелом всех укреплений справа, слева, спереди. И она должна была отойти в траншеи. Все это продолжалось с пяти часов до пяти с тремя четвертями пополудни седьмого числа среди ужаснейшей канонады'.
Из частного письма лорда Раглана статс-секретарю лорду Пэнмору
'Я всегда остерегался быть связанным с обязательством начать атаку в тот же момент, как французы, — и я чувствовал, что мне должно иметь некоторую надежду на их успех, раньше, чем я пущу в ход наши войска; но когда я увидел, какое могучее сопротивление им оказывается (how stoutly they were opposed), то я рассудил, что мой долг был помочь им, начав самому нападение...
...Я совершенно уверен, что, если бы наши войска остались в своих траншеях, французы приписали бы свой неуспех нашему отказу принять участие в их операции'.
* * *
Генерал Канробер, по натуре мягкий и культурный человек, кипел злобой. Перемешалось все, вместо радости от удачного штурма огромные потери и глубокое уныние, Пелисье погиб практически со всем штабом. Словно в насмешку, находившийся при штабе командир гвардейской дивизии уцелел и теперь был единственным начальником над тремя десятками уцелевших гвардейских егерей и зуавов.
Злоба требовала выхода, спустить пар на лорда Раглана не получилось. Старый больной человек, схватился за сердце и пришлось уйти. Глядя на выскочивших, на банкеты русских, которые приплясывали от радости и кидали вверх шапки, генерал приказал дать сигнал на открытие огня. Его бы воля, он лично растоптал бы мерзавцев, посмевших столь нагло выражать свою радость.
После подачи сигнала, выбросив плотные клубы дыма, рявкнули все пятьсот восемьдесят семь орудий стоявших на осадных батареях. Увидев как ядра и осколки бомб валят торжествовавших секунды назад схизматиков, Канробер почувствовал облегчение. Орудия еще не успели перезарядить, как на русских укреплений уже никого не было. Дальше опять произошло непонятное, на правом фланге русские орудия ожидаемо стали отвечать на обстрел, что хорошо было видно в зрительную трубу. А вот в центре и на левом фланге не было произведено ни одного выстрела. Ни одного дымка!
