То, что спит в холмах

Весь остаток дня мастер занимался тем, что измельчал, тщательно взвешивал, смешивал и снова перетирал в труху два с половиной десятка растительных компонентов. Полученное крошево затем в разных пропорциях соединялось с размягченным до состояния пластичной глины олибаном. К ночи все в помещении, казалось, насквозь пропиталось навязчивым бальзамическим запахом смолы ладанного дерева — хоть изгоняй дьявола. Впрочем, в действительности, в отличие от воображения средневековых схоластиков, ни нагретый, ни воспламененный олибан, сколько ни примешивай к нему шалфея предсказателей и прочей дряни, не был способен причинить ущерб кому-либо, кроме неподготовленных людей. И уж конечно исходящие от смолы испарения не могли причинить ущерб ни одному из существ, обитающих за гранью реальности, кого бы из них авторы священного писания ни пытались вывести в своих текстах под именем врага рода человеческого. Изначальное и единственное практическое назначение любых фимиамов было совсем иным. Изобретенные для ритуалов, которые свершались задолго до того, как в племенах скотоводов, кочевавших по землям, лежащим в среднем течении Евфрата, начали закладываться основы протоиудаизма, они лишь затем были позаимствованы главенствующими ныне религиями — причем заимствование это произошло по внешней форме, но не по сути. Суть же фимиамов заключалась в том, чтобы позволить адептам запретных искусств приблизиться в восприятии мира хотя бы к младшим из Древних, что были изгнаны в иные сферы примерно в то же время, когда первобытное человечество только-только начинало выбираться из пещер. Это уже потом непосвященными было придумано объяснение про угодность благоуханных курений всеблагому господу и их же непереносимость многоликими силами тьмы. А на деле те, кто порой спускался к алтарям, принимая видимые глазу формы, имели столь чуждую природу, что человеческие понятия о добре и зле к ним едва ли вообще были применимы, равно как и человеческие представления об органах чувств, присущих живым организмам. Единственным запахом, который мог их привлечь, был запах свежей крови, что, конечно, плохо укладывалось в головах большей части обывателей. Вероятно, именно поэтому во всех уголках мира люди, едва обретая зачатки цивилизации, с завидным постоянством принимались создавать себе богов по своему образу и подобию. Ведь куда проще, спокойнее и безопаснее поклоняться тому, чьи помыслы и потребности тебе близки и понятны, нежели твари, принявшей вид огненной башни или облака тьмы, и способной без разбора уничтожить, как чужака, так и собственного адепта, случись тому проявить слабину. О смысле такого 'удобного' поклонения можно было спорить до бесконечности, однако факт оставался фактом. По мере развития человечество все больше предпочитало иметь дело с хоть и полностью выдуманным, зато цивилизованным богом, подменяя мифическим персонажем вполне реальных существ, с которыми довольно-таки небезуспешно уживались их предки-язычники.

Несмотря на все предпринятые меры, Джеду так и не удалось окончательно избавиться от въевшегося в кожу рук горьковатого запаха ароматической смолы. И возможно, что именно этот запах, преследовавший его на протяжении всей ночи, и растревожил скверные воспоминания, став причиной для тяжелого сновидения. Впервые за последние несколько лет Джед увидел во сне Уэбстера — в истинной его форме, в которой Старый Лорд пребывал некоторое время после возвращения из-за грани реальности до того, как ему удалось завладеть телом Стивена Торндайка. Красноглазая перепончатокрылая тварь, отдаленно похожая на огромную, в рост человека, летучую мышь с серой лоснящейся кожей, покрытой редкой шерстью, уродливо сгорбившись, жалась в самый темный угол комнаты. Коверкая слова акцентом, не свойственным земным языкам, она настойчиво бормотала, что обряд пробуждения малого круга хенджа, необходимо провести в ближайшее новолуние, и что ждущие у порога сейчас особенно голодны, а потому ответы на вопросы обойдутся дороже обычного. Когда же Уэбстер неровной ковыляющей походкой приблизился к нему и, дыша в лицо могильным тленом, шипящим шепотом начал спрашивать, почему он до сих пор не отыскал младшего Сандерса, Джед все-таки смог заставить себя проснуться.

Уже наяву он несколько мгновений напряженно всматривался в едва начавший светлеть сумрак, пытаясь различить силуэт непрошенного гостя, однако в комнате, разумеется, никого не оказалось. Сон, тем не менее, улетучился окончательно. Отпустив пару нелестных эпитетов в адрес всех Сандерсов, одного Смита, а так же абстрактных представителей инквизиции, не способных решить собственными силами даже простейшие проблемы, Джед накинул халат и побрел умываться. Справедливости ради следовало отметить, что, судя по помятым физиономиям, возникшим в дверном проеме кухни вскоре после того, как Джед принялся разжигать плиту, чтобы приготовить кофе, у дежурных констеблей эта ночь выдалась не намного более удачной. Удивляться здесь было нечему. Сон в креслах мог способствовать полноценному отдыху разве что в теоретических выкладках Максвелла, которому, думается, давно уже не приходилось делать выбор между собственной постелью и ночевкой в рабочем кабинете. Сжалившись над собратьями по несчастью, Джед приготовил бодрящий напиток и на их долю, хотя полностью кормить максвелловских подчиненных за свой счет, разумеется, не собирался. Жалования, получаемого констеблями, за глаза должно было хватить, чтобы пару дней постоловаться у Крэнстона. Накануне они уже успели поочередно наведаться в таверну, хозяина которой Джед предупредил о возможном появлении необычных посетителей еще когда договаривался о доставке птиц. Сегодня, по всей видимости, у Крэнстона опять намечалась дополнительная выручка, хотя по-хорошему перед проведением ритуала даже простым свидетелям прием пищи следовало бы ограничить, а лучше и вовсе от него отказаться. Об этом нюансе Джед честно предупредил обоих констеблей, хотя не был уверен, что его послушают.

К закату все было готово для начала поисков. Магический круг на полу мансарды был обновлен, затвердевшие смеси на основе олибана разбиты на порции и разложены по жаровням, а прибывшие от Крэнстона куры коротали время все там же в мансарде под перевернутой плетеной корзиной. Сидя на крыльце, Джед задумчиво грыз соломинку, наблюдая за тем, как постепенно сгущаются сумерки. До настоящей темноты, позволяющей замкнуть круг и начать ритуал с наименьшими затратами сил, оставалось чуть больше часа. Перкинс клевал носом в гостиной, а Лоусон только-только возвратился из Морвиха, как пить дать из таверны. Посмотрев на вызывающе держащегося юнца, явно готовящегося дать словесный отпор в ответ на любые претензии, Джед лишь пожал плечами. То, что молодой констебль решил игнорировать полученный совет, выглядело не столько бравадой, сколько обыкновенной глупостью, и хуже он делал в первую очередь самому себе. От запаха фимиамов, случалось, мутило даже привычных людей, новичков же после более-менее продолжительного пребывания в окуренном помещении выворачивало наизнанку в подавляющем большинстве случаев, вне зависимости от крепости желудка.

После того, как небо на западе окончательно погасло, Джед поднялся в мансарду, попутно сообщив Перкинсу, что еще примерно четверть часа ему и его напарнику там делать нечего. Лоусон, тем не менее, оговоренного времени не выждал и, должно быть твердо решив во всем противоречить получаемым советам, ввалился в помещение, когда Джед едва успел приступить к созданию замыкающих рун. Брезгливо посмотрев на обезглавленные птичьи тушки, громоздящиеся на столе, констебль шагнул прямиком к кругу.

— На вашем месте я бы этого не делал, — сказал Джед, не отрываясь от выведения руны ясности мыслей куриной кровью, смешанной для предотвращения свертывания с порошком слюны нетопыря. — Оставайтесь, где есть. А когда начнется ритуал, лучше держитесь поближе к окну или двери.

— Это еще почему? — вопросительно вскинул брови Лоусон.

— Там приток свежего воздуха больше.

Констебль пренебрежительно фыркнул.

— Приток свежего воздуха? Что за нелепая отговорка? У меня есть приказ досконально отследить всю процедуру поиска, и я собираюсь его выполнить.

Джед усмехнулся и, окропив остатками крови сложенные в центре круга вещи Сандерса-младшего, наконец посмотрел на Лоусона.

— Если вы, уважаемый, действительно хотите выполнить приказ сержанта Фергюссона, то, пожалуй, вам все же придется последовать моему совету. В противном случае вы просто не сохраните трезвость сознания до конца ритуала. Шалфей предсказателей — скверная вещь для неподготовленного человека, поверьте на слово. А рассмотреть вы и с расстояния все прекрасно рассмотрите.

Лоусон шумно выдохнул, но все-таки решил хоть в чем-то проявить благоразумие и отошел в сторону. Тем временем с лестницы послышался грохот, а затем в дверях появился Перкинс, тащивший за собой кресло.

— Заранее извиняюсь за самоуправство, — пропыхтел он, — но, как погляжу, мне правильно вспомнилось, что у тебя здесь не курительный зал эдинбургского клуба джентльменов.

— Определенно, — согласился Джед. — Впрочем, я ведь и не претендую на принадлежность к высшим кругам общества. Вы, полагаю, тоже, так что ставьте кресло вон в тот угол, там оно придется в самый раз. Что ж, поскольку все на месте, можно, наверное, начинать.

Одну за другой он зажег пять жаровен с фимиамами, равномерно расставленные по периметру магического круга. Завершив обход, Джед опустился на колени в самой южной точке круга, именуемой Вратами Земли, напевно шепча заклинания на языке, который считался мертвым еще в те времена, когда архаичная латынь только-только начинала звучать по берегам Тибра. Постепенно густеющие щупальца дыма, подсвеченного дрожащим пламенем свечей, вопреки всем законам природы вместо того, чтобы подниматься к потолку, потянулись к одной и той же точке, образуя туманную линзу вокруг сложенных в центре круга вещей. Кто-то из констеблей что-то сказал, но Джед уже не прислушивался к посторонним звукам, полностью сосредоточившись на плетении сферы поиска. Запах олибана креп по мере того, как дым от сгорающих благовоний все больше распространялся по помещению, однако даже среди общей туманной дымки отчетливо выделялся огромный линзовидный сгусток, зависший в центре круга над вещами пропавшего ребенка. И эта линза медленно, но верно начинала обретать прозрачность, все яснее показывая детали обстановки... хорошо знакомой Джеду обстановки, в которой находился хорошо знакомый Джеду субъект. Джон Доу, подперев щеку кулаком, сидел за своим рабочим столом и, сонно моргая, пытался читать книгу при свете канделы. Это было, мягко говоря, слегка неожиданно. Оборвав заклинание до стабилизации образа в форме, доступной стороннему наблюдателю, Джед беззвучно выругался и, вскочив на ноги, быстро шагнул в клубящееся дымовое облако, открывая проход к зафиксированной точке местонахождения объекта поисков. Последствия этого решения сулили дополнительную головную боль, однако, находясь в здравом уме и твердой памяти, мастер не потащил бы инквизиторов в гости к Проныре Шеймасу ни при каких условиях. Можно, конечно, было солгать констеблям, что поиск не дал результатов, и уже потом через денек-другой спокойно и по-тихому привести мальчишку к Максвеллу. Джед бы, пожалуй, так и сделал, если бы не одно 'но' в лице Боллингхэма, принимавшего чересчур большое участие в судьбе Сандерса-младшего. Подтверждений того, что глава консорциума знает о пропавшем ребенке больше, чем было им сказано Максвеллу, у Джеда не имелось, зато было скверное предчувствие грядущих неприятностей. Инстинкт самосохранения требовал поскорее разобраться с дурно пахнущим делом, а потому Джед рискнул пойти на компромисс. В том, что при возвращении его ждет много шума со стороны Фергюссона, которого наверняка не преминут известить о происшествии, мастер не сомневался, но надеялся, что Максвелл, получив искомое, не станет сильно задаваться вопросом, где именно это искомое было обнаружено.

Глава 7, в которой Рите везет как утопленнику

Жизнь похожа на зебру. Не помню уже, от кого и когда именно мне довелось в первый раз услышать эту прописную истину, но могу авторитетно заявить, что реальности она соответствует на все сто процентов. После чередования черных и белых полос перед вами рано или поздно с неизбежностью айсберга, следующего прямым курсом к 'Титанику', возникает приличных размеров задница. Казалось бы, чему тут удивляться после тридцати-то прожитых лет, однако признаюсь честно — мне еще никогда не приходилось видеть, чтобы задницы следовали одна за другой с такой завидной регулярностью. Выпавшая на мою долю зебра с течением времени все больше приобретала облик чернобыльского мутанта.

Очередной виток неприятностей начал раскручиваться внезапно и без каких-либо видимых предпосылок. Завершался последний майский вечер. Я сидела за столом и, борясь с зевотой, размышляла, стоит ли идти спать или попробовать еще немного почитать, хотя в том полусонном состоянии, в каком я пребывала, любые попытки восприятия поступающей извне информации являлись сплошной фикцией. Тем не менее, информация мне сейчас была нужна, и чем больше ее окажется, тем лучше. Сегодня, несколькими часами ранее, под конец последнего дня действия нашей с мастером Ноланом договоренности об испытательном периоде работы, дальнейшая моя судьба наконец прояснилась. Старый аптекарь ворчливо заявил, что не против и впредь видеть меня у себя в помощниках за три шиллинга и один выходной день в неделю. Озвученная Пронырой сумма, наверное, была вполне приемлемой для ребенка-подмастерья, к тому же частично находящегося на попечении у работодателя, однако с учетом моего долга перед мистером Андвари она выглядела смехотворной. Путем нехитрых вычислений можно было подсчитать, что необходимого количества фунтов за оставшиеся одиннадцать месяцев я не наберу даже в том случае, если буду полностью откладывать жалование, так что подготовку к альтернативному способу добывания денег определенно следовало ускорять. В среднем, чтобы уложиться в срок, мне следовало зарабатывать не менее двух с половиной фунтов в месяц, причем начать заниматься этим прямо с завтрашнего дня, либо подыскать что-нибудь достаточно эксклюзивное, чтобы отбить всю сумму за раз. Второй вариант, конечно, выглядел более привлекательным, и теоретически подобный ценный эксклюзив на соседствующих с моим родовым местом Силы территориях вполне мог водиться. Во всяком случае, на момент написания трактатов, найденных мною в родовой избушке, он там водился точно, а как обстояли дела сейчас, узнать можно было только опытным путем. В минувшую субботу я все-таки воспользовалась случаем и уже поздно вечером, когда Проныра точно не мог меня хватиться, навестила место Силы. Никаких явных доказательств того, что за время моего отсутствия там мог побывать кто-то еще, я не обнаружила, однако количество книг на столе значительно увеличилось. В итоге, после долгого размышления, я все-таки рискнула, как и планировала изначально, оставить в избушке полученные от мистера Андвари документы, хорошенько закопав их в шкуры на полке, а взамен забрала две книги. Одной из них стал уже виденный мною при прошлом посещении травник, а второй — дряхлый, грозящий вот-вот рассыпаться на разрозненные страницы томик. Данный раритет оказался бестиарием — не столь внушительным, как тот, по которому мастер Нолан экзаменовал меня на умение читать, зато, насколько я смогла понять, посвященным конкретно живности, водящейся в тастыпских землях. Прочие книги интерес представляли не меньший, но были посвящены различным аспектам магии, а после предупреждений Мэлоуна с самостоятельным освоением магии я предпочла бы повременить.